Андрей Муравьев - Путешествие ко святым местам в 1830 году
Бейрут
Бейрут, в древности Верит, был одним из богатейших городов поморья финикийского и впоследствии служил укрепленной пристанью для крестоносцев. Короли кипрские, получив его в наследство вместе с другими прибрежными городами Сирии, всегда направляли к нему суда свои по соседству острова. В одно время с Тиром и Акрою подпал он власти мусульман. Стены его и башни частью принадлежат векам средним, частью обновлены живущими в окрестных горах друзами, которым долго принадлежал Бейрут, как лучшее место для их торговли с Западом. Свирепый Джеззар, паша Акры, присоединил его к своему пашалику; но еще в свежей памяти у жителей знаменитый эмир друзов Факр-эль-дин, с великой славой правивший сим народом в начале протекшего столетия и даже странствовавший по Европе. Вне города показывают развалины его дворца и фонтанов. Однако же укрепления Бейрута совершенно незначительны; они много потерпели от нападения нашего флота в Турецкую войну при императрице Екатерине, и еще недавно малая толпа греков едва не овладела городом. Ночью вошли суда их во глубину залива, и уже захватили они северные башни, но собственное их буйство и беспорядки были причиной скорого изгнания.
Город сей, прежде незначительный, ныне сделался богатейшим на берегах Сирии по удобству своей пристани, как лучшее место для складки товаров, и привлек к себе караваны Востока. Консулы всех держав, доселе жившие в Акре, избрали оный для своего пребывания. Частые притеснения, которым они непосредственно подвергались в Акре, и средоточие торговли заставили их предпочесть Бейрут, лежащий на средине всего поморья, имея Яффу, Акру и Тир с одной стороны, с другой же Триполи, Лаодикию и Александрету, и находящийся только на расстоянии четырехдневного пути от Дамаска. Со дня на день возрастает его благоденствие, но торговля более производится с Кипром, Египтом и Западом, нежели с Смирною и Царьградом, и потому не мог я найти себе желанного корабля.
Все племена Востока составляют народонаселение Бейрута, возвышающееся до 20 тысяч. Греки имеют там прекрасную церковь и своего епископа, зависящего от патриарха Антиохийского; латины содержат монастырь под ведением Рима. Очаровательная долина, посреди которой стоит город, простирается до подошвы Ливана и усеяна шелковичными садами, главным богатством сего края. Жители менее угнетены по соседству друзов и маронитов, сих горных и независимых детей Ливана, из которых последние смело проповедуют христианство в областях паши Акрского и готовы поддержать оное своим оружием. Еще с давних времен отделились они от церкви православной и назвались маронитами по имени одного из своих отшельников, Св. Марона, славного в V столетии; но политическая ненависть к правлению византийскому более, нежели догматы веры, была причиной их отпадения, и они сохранили неизменно в продолжение стольких веков свою народность вопреки турков и арабов. Присоединясь к латинам во время крестовых походов, они в протекшем столетии совершенно подпали власти Рима, но имеют, однако же, собственного патриарха и епископов и производят на древнем сирийском наречии богослужение, сходное обрядами с греческим. Многие монастыри принадлежат им на горах Ливанских, но главный из них, Антура, был разрушен по возникшим в нем беспорядкам. Долгое время истинная вера друзов была глубокой тайной. Около 1000 лет после Р. X. Гаким, халиф Египта{103}, объявил себя в порыве безумия богом, и несколько из ослепленных его последователей, избегая гонения, укрепились в горах ливанских и образовали народ независимый, который и поныне держится оружием и неприступностью своих ущелий. Но немногие из сего племени были посвящены во все таинства веры, и потому друзы делились на просвещенных и невежд. Сии последние темными понятиями о воплощении давали повод несправедливо называть себя христианами. Все они состоят под управлением многих шейхов, зависящих от одного наследственного эмира, который, платя известную дань паше Акрскому, властвует независимо в горах своих. Лет за сорок тому назад он и его семейство обратились к христианству и сделались ревнителями римской церкви, но они скрывают от мусульман веру свою, подобно как и предшественники эмира таили первобытную свою религию, придерживаясь в обществе магометан их обычаев и обрядов.
Недалеко от стен Бейрута, к северу, раскинуты на самом помории многие столбы, быть может остатки храма морской богини, оракул коей обрек чудовищу княжескую деву Верита. Далее на расстоянии двух верст, где впадает малый ручей во глубину залива, показывают то место, где явился св. Георгий обреченной жертве, и несколько ближе к городу остаток стены знаменует самое место умерщвления чудовища от руки великомученика. Память его в столь же великом уважении в Бейруте, как и в Лидде, где он был погребен, и почти в каждом из городов Сирии посвящена ему хотя малая часовня, ибо христиане Востока, преданные без защиты во власть магометан, избрали сего небесного витязя своим покровителем.
Очаровательные и пространные виды открываются с вершины высоких домов Бейрута; приятно развлечены взоры плодоносием долины, зеленеющей шелковицами. Окрест нее роскошно цветут обработанные холмы; над ними возвышаются горы величественными уступами, подобно амфитеатру, созданному для зрелища вечернего моря, когда, как бы по знаку опускаемых в пристани парусов, оно последней широкой волной расстилается в мирном заливе. К северу восстает громкий в писаниях Ливан, охраняющий ночь неусыпными мольбами своих отшельников, и над ним исполинский Анти-Ливан, искони поседевший снегами, праотец сирийских гор.
Я очень желал посетить знаменитые монастыри Ливана, которые дают горе сей одинаковую святость с афонской. Там рассеяны по ущельям богатейшие обители маронитов, видные даже из Бейрута, и келии армян и сириян. Епископ латинский имеет кафедру в монастыре ливанском и патриарх Антиохийский, Мефодий, живущий в Дамаске, часто ищет в горах приюта между иноками греческими, сохранив от прежней обширной епархии один лишь великолепный титул: папы и патриарха Божиего града Антиохии, Сирии, Иверии, Киликии, Месопотамии и всего Востока. Остатки славных на Ливане кедров, величественные развалины храма солнца в Баальбеке, горные жилища друзов и самый Дамаск, столица Востока, все завлекало мое любопытство; но слухи о чуме, дважды возобновлявшиеся в течение моего пребывания в Бейруте, воспрепятствовали мне продолжать путешествие, ибо никакой корабль не принял бы нас при появлении заразы.
Устрашенные жители стали реже показываться на улицах и собирали широкие свои одежды, дабы избежать прикосновения. Все надеялись, однако, что зараза не будет в равной силе с той, которая за два года перед тем опустошила Палестину, потому что она шла не из Алепа, где самый гибельный её зародыш. По наблюдениям Востока, язва не рождается под ясным небом верхнего Египта, но всегда скопляется на равнинах Алепа или на низменных берегах Дуная. Простираясь от Валахии до Царьграда, она уменьшается в столице зимними холодами и, переносясь в Египет, свирепствует вдоль всего Нила до времени его разлития в июле, ибо зной и холод служат ей равным противоядием. Осенью болезнь переходит в Сирию и возвращается в Константинополь, но уже действия ее очень слабы, и первые морозы совершенно ее прекращают.
Некоторые утверждали, что Абдалла, паша Акры, с умыслом разгласил о появлении чумы, чтобы удалить от себя турецких лазутчиков, ибо давно уже лежала на нем опала Порты. Дважды объявленный врагом султана, он был даже раз осажден в стенах Акры войсками трех пашей: Дамасского, Алепского и Аданского, но их усилия остались тщетны по недостатку орудий. Бедуин родом, он был воспитан при дворе последнего паши, кроткого Солимана, который, долго властвуя в Акре после кровожадного Джезара, понес за собою в могилу благословения всего народа. Богатый еврей Юсуф, еще при Джезаре управлявший всеми делами, был наставником и благодетелем молодого Абдаллы и даже доставил ему пашалик, представив юношу народу тотчас по смерти Солимана; но дикий сердцем бедуин сохранил все пороки своего племени и, завидуя богатствам Юсуфа, велел коварно удавить его на пороге собственного дома. Одна черта сия может дать ясное понятие о нраве Абдаллы.
Пять дней тщетно ожидал я корабля в Бейруте, пользуясь гостеприимством консула сардинского, г. Пагано, и должно отдать полную справедливость, что на Востоке всех лучше устроены консульства сардинские, ибо места сии всегда занимаемы людьми отменно приятными и даже из лучших фамилий генуэзских. Бурно было море, и беспрестанные тучи спускались с вершины Ливана. Горя, однако же, нетерпением возвратиться в отечество, я решился плыть на барке арабской в Кипр, отстоящий на 180 миль от Бейрута. Суда сии, подобные тем, на которых плавают по Нилу, совершают обыкновенно в одни сутки ясной погоды сие путешествие. Когда несколько утихли бури, несмотря на висевшие на горах туманы, я пустился в море, и, на бренной ладье качаясь в неизмеримости волн, с невольной грустью провожал взорами бегущий от меня берег Сирии.
