Фридрих Цюндель - Иисус. Картины жизни
Действительно, участвовать в Его переменчивой, многотрудной жизни непросто. Апостолы проходили школу Того, Кто имел силу и власть, Кому разнообразные скорби и беды предъявляли с каждым разом все более суровые и неожиданные требования. И они вместе, дружно, просили, искали, стучали. Вряд ли мы способны реально представить себе это. У самой жизни и ради жизни, непрестанным усилием веры, учились они постигать Царство Небесное, познавая на себе, как оно связано с землей, как и какими путями придет к людям. Спаситель был в Отце и Отец в Нем – и это наполнялось все большим содержанием благодаря бесконечному множеству задач, встающих перед Ним, в это неиссякаемым потоком вливалась жизнь, исходящая от Отца и распространяющаяся через Спасителя на других. Слова «Я соблюдал их во имя Твое» говорят о многом. Он привлек их к Себе, чтобы они в будущем продолжили начатое Им дело «во имя Его», именем Иисуса просили Отца, иначе говоря, чтобы однажды, живя только Им, теми же целями, возглавили и повели это дело в Его духе так, как Он Его видел и мыслил. Ни один купец не даст право подписи, иначе говоря, доверенность на совершение сделок от своего имени служащему, не убедившись прежде, что тот хорошо разбирается в деле и воспользуется этим правом исключительно в интересах хозяина, действуя так же, как действовал бы он сам. На мой взгляд, мы часто, недопонимая, не придаем должного значения тем великим словам Иисуса, которые явились, по сути, Его завещанием Своим Двенадцати: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю». Но прежде чем дать им такое обещание, Он их должным образом воспитал и теперь знал, что все их просьбы во имя Его будут действительно связаны с Царством Божьим и Его великими целями.
Перед ними стояла грандиозная задача, и понятно, почему к кандидатам в ученики предъявлялись такие высокие требования. Когда один из вознамерившихся стать Его учеником сказал, что прежде должен похоронить своего отца, Спаситель ответил: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие». Другому же, тоже пожелавшему пойти за ним, но с оговоркой: «Прежде позволь мне проститься с домашними моими», Он отказал: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царства Божия». Каким величием окружено Божественное, не терпящее ни малейших примесей земного, мирского, побочных целей, мнений, воззрений, замутняющих его чистоту! И тот, кто хотел служить Иисусу, должен был безоговорочно стать послушным орудием в руках Бога.
Что явилось плодом?
Как мы знаем, Иоанн Креститель, даже видя всю силу Иисуса, терзался сомнениями, тосковал и тревожился, отчего и обратился к Нему с вопросом: «Ты ли Тот, Который должен прийти?» С одной стороны, Иисус, понимая его тревоги, мог бы послать Крестителю утешительный ответ, ибо дела Божии, которые видели Его ученики, были безмерно велики: «Слепые прозревают, и хромые ходят, прокаженные очищаются, и глухие слышат, мертвые воскресают, и нищие благовествуют». Но, с другой стороны, то, чего Он достиг среди людей, выглядело довольно прискорбно. Его дела стали привычными. Великий призыв Иисуса «Покайтесь и веруйте в благую весть о Царстве Божьем» (Мк 1:15), по большому счету, не был услышан: ни перемены в мыслях, ни искреннего возвращения к Отцу, ни полной готовности войти в Его Царство не было достигнуто. Да, порой Он видел то прекрасное и душеспасительное, о чем нам рассказывается в притчах, например, как некто ради сокровища (Царства Небесного), скрытого на поле, или ради драгоценной жемчужины жертвовал всем, что имел; но то были единичные случаи.
Народ, живший на берегах Генисаретского озера, почитал и любил Иисуса, Его знал каждый ребенок, Он был последним прибежищем в бесчисленных бедах и невзгодах, хотя, наверное, Его великое, совершенно особенное предназначение не было им понятно. Ему охотно и благоговейно внимали, но более или менее приняли по отношению к этому великому явлению времени «определенную позицию». Неплохо, конечно, себе во благо запомнить многое из того, что так искренне и сердечно проповедовал этот любезный муж, но у Него – так они объясняли себе – есть и человеческие «слабости», к примеру, Его «сумасбродные» представления о Царстве Божьем. Лучше оставим все это в стороне. Будем держаться традиционных добрых воззрений. Его действительно порой считали «сумасбродом». Даже Его ближние однажды «пошли взять Его», полагая, что «Он вышел из себя» (Мф 3:21). А чтобы поверить в это, вспыльчивому воинственному галилеянину, иудейскому коммерсанту, было достаточно, например, таких слов: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую», или «Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду», или «Не заботьтесь о завтрашнем дне». Итак, хотя люди в чем-то с Ним соглашались, признавая, что Он человек незаурядный, не видели в Нем ничего необыкновенного, доселе в истории небывалого. Возможно, поначалу их привлекла Его нравственная позиция, но она по своим грандиозным масштабам подходила лишь тому «Царству», которое Он проповедовал, но не обыденной жизни.
Этот ход событий, когда прежде радостный интерес слушателей к Нему стал угасать, Спаситель с грустью изобразил в притче о сеятеле (Мф 13:3–23), рассказав в первых трех картинах, как слово о «Царстве», принимавшееся прежде с таким восторгом и радостью, не дало ростков в сердцах людей.
Они не покаялись (Мф 11:20) (у Лютера «они не исправились», что неточно), а значит, тот великий переворот в сознании, без которого невозможно уверовать в благую весть о Царстве Божьем, в них не свершился.
Иисусу было нелегко, и Он вряд ли считал такой ход событий естественным, как это может показаться на первый взгляд. Он глубоко страдал, и больше всего – за Своего Отца. Они не придали особого значения Его чудесам, решив, что Он просто наделен «особым даром» и сотворение их – Его «специальность», и, конечно, то, что Он делает, во благо Израилю. Ему больше всего было страшно за тех, кто совершил этот грех. Если в возгласе «Горе вам, богатые!» звучало скорее Его сострадание к тем, кто своим образом жизни лишает себя Царства Небесного, то в возгласе «Горе тем, кто не покаялся!» слышится уже не только Его сострадание к тем, чей образ мыслей не изменился, но и звуки гнева Божьего, грозящего страшными бедами и скорбями необратившимся. Он сострадал, но и разделял гнев Своего Отца.
Причину этого греха Он видел в духовном наследии их отцов, что ничуть не умаляло, а даже увеличивало их вину.
Унаследованная ими вероучительная истина, откровения Божии, казалось, сделали их глухими к чудесам; им не было дела до того, что сотворил Господь с Тиром и Сидоном, которые «давно бы во вретище и пепле покаялись», если бы в них «явлены были силы», явленные им (Мф 11:21). Препятствовали их обращению и те остатки благочестия, которые, как они полагали, делали покаяние излишним. Содом, город безбожный, при виде таких чудес немедленно обратился бы, устрашившись Бога. Но эти страха не имели.
Главной причиной печального поворота в Его делах было противодействие им «специалистов», «строителей» – книжников и фарисеев (Мф 21:42). Поначалу они действовали незаметно, вроде бы оставаясь в стороне, но делали все, чтобы люди охладели к Нему. Ими руководило все более отчетливо осознаваемое раздражение к этому неуместному явлению, противоречащему всем правилам их школы. Такой кроткий и смиренный, Он ни с кем из них не считался и вел себя так, будто другие для Него ровным счетом ничего не значат – это «непростительно». К тому же они, конечно, чувствовали, что поступал Он так не из дерзости, а потому, что все так и было на самом деле, и это больше всего задевало их. Спаситель поставил их в куда более трудное положение, чем мы сегодня можем представить. Они жили только тем, что было известно им об откровениях и деяниях Божьих, случившихся в давние времена, и никак не могли взять в толк, что тогда это происходило так же просто и естественно, как это происходит сейчас у Иисуса. Но для пророка Он был слишком прост, во всяком случае, уж никак не похож на пророков древности: скорее, на обычного человека. Те, к примеру, часто получали явные, небывалые откровения, этот же никогда и не утверждал, что с Ним такое было, Он, объясняя все бесхитростно, как-то по-детски, словно говорит только что услышанное от Своего Отца. К тому же пророки близко к сердцу принимали положение дел в стране, радели за свое отечество, Он же ко всему был равнодушен; все Его помыслы были только о человеке как таковом, и, по большому счету, иного блага, нежели Царство Божие, для Него не существовало. Все прочие цели, по Его разумению, не стоили того, чтобы отдавать силы, сердце и время.
К великим мыслям Иисуса они относились заведомо отрицательно – ведь у них было «более основательное знание Священного Писания». Возможно, они считали, что Он не понимал пророков, которые, как им известно, толковали лишь о суде над язычниками. Иисус же, к их негодованию, возлагал на язычников большие надежды, можно сказать, делал ставку на них и все определеннее говорил об этом.
