Роланд Бейнтон - На сем стою
Попытка Эразма сделать христианство простым и легким никоим образом не устраивала Лютера по той причине, что Христос должен ввергать в глубочайший соблазн. Необходимо прежде продемонстрировать человеку его испорченность, и лишь затем станет возможным раскрыть ему глаза. Один из студентов Лютера вспоминал:
"В канун Рождества 1538 года доктор Мартин Лютер был необычайно весел. Все слова его, песни и помыслы были о воплощении Господа нашего. Затем, вздохнув, он сказал: "О, бедные мы люди, если мы столь холодны и безразличны к дарованной нам великой радости. Сие воистину есть величайший дар, далеко превосходящий все остальное из сотворенного Богом. А вера наша слаба, хотя ангелы провозглашают и проповедуют, и поют, и в праведной их песне вся сущность христианской религии, ибо в словах "слава в вышних Богу" заключена вся суть богопоклонения. Этого ангелы желают нам, и это принесено нам во Христе. Ибо мир от грехопадения Адама не знает ни Бога, ни Его творения. Сколь чудесны, праведны и счастливы были бы помыслы человека, не впади он во грех! Как мог бы он размышлять о проявлении Бога во всем Его творении и видел бы в самом малом и неприметном цветке всемогущую мудрость и благость Божью! Всякое дерево и всякая ветвь должны цениться превыше золота или серебра. И при верном рассуждении всякое зеленое дерево, несомненно, прекраснее золота или серебра. Размышления о творении в целом и особенно об украшающих землю простейших полевых травах со всей очевидностью доказывают, что Господь Бог наш Своим созидательным талантом превосходит всякого художника. Адам и дети его могли бы прославиться во всем этом, но прискорбное грехопадение обесчестило Творца и оскорбило Его. Вот отчего прекраснейшие ангелы призывают падших людей вновь уверовать во Христа и возлюбить Его, чтобы одному лишь Богу воздавать почести и иметь возможность прожить эту жизнь в мире с Богом и друг с другом"".
Причина, по которой вера столь тяжела, а разум столь несостоятелен, далеко выходит за пределы разума. Лютер часто обрушивался на разум, отчего его изображали законченным иррационалистом в религии. Этим совершенно искажались его намерения. Он использовал все возможности разума в смысле логики. В Вормсе и других местах Лютер часто просил, чтобы его наставили на основании Писания и разума. В этом смысле разум означал логические выводы из известных предпосылок; когда же Лютер обрушивался на разум-блудницу, он подразумевал нечто совсем иное. Лучше всего, наверное, назвать это здравым смыслом. Он подразумевал то, как человек обычно ведет себя, чувствует и думает. Недоступны для человека не слова Божьи - совершенно непостижимы Его деяния.
"Когда мне говорят, что Бог стал человеком, я могу согласиться с этим, но совершенно не понимаю, что это означает. Ибо какой человек, если дать ему возможность следовать своим естественным побуждениям, будь он Богом, способен смирить себя до того, чтобы лежать в яслях для осла или висеть на кресте? Бог возложил на Христа все наши беззакония.
Именно эту невыразимую и бесконечную милость Божью убогое человеческое сердце не способно уразуметь и уж тем более выразить - эту неизмеримую глубину и пылающий жар обращенной к нам любви Божьей. И воистину щедроты милосердия Божьего не только затрудняют нам веру, но и вызывают недоверие. Ибо я слышу не только о том, что Бог всемогущий, Творец и Создатель всего сущего, благ и милосерден, но также и то, что Всевышний столь неравнодушен ко мне, падшему грешнику, сыну гнева, обреченному на погибель вечную, что, не пожалев Сына Своего единственного. Он послал Его на самую унизительную смерть, дабы, вися между двумя разбойниками, Он стал бы проклятием и грехом вместо меня, чтобы я стал праведным, благословенным, сыном и наследником Божьим. Кто способен в достаточной мере выразить столь необычайную в своем величии благость Божью? Поэтому Священное Писание повествует никак не о вопросах философских или политических, но о совсем ином, а именно - о невыразимых и совершенных Божественных дарах, далеко выходящих за пределы способностей как людей, так и ангелов".
Лишь в Боге возможно обрести мир. Бога можно познать лишь через Христа, но как приблизиться ко Христу, когда пути Его столь же непостижимы? Ответ на это заключается не в том, что мы видим, но в вере, радостно ступающей во тьме. Но опять же как можно прийти к такой вере? Она - дар Божий. Ее невозможно приобрести каким-либо волевым актом.
Слово и таинства
Но человек не оставлен в совершенной беспомощности. Он может обратиться к тем Богом назначенным источникам, в которых Он раскрывает Себя. Все вместе они собраны в Слове. Его не следует приравнивать ни к Писанию, ни к таинствам, хотя действует оно через людей и пребывает в них. Слово - это не Библия, в смысле написанной книги, поскольку "Евангелие по сути своей не то, что содержится в книгах и записано буквами, но, скорее, устное проповедование и живое слово, голос, разносящийся по всему миру и обращенный к каждому". Это Слово должно быть услышано. Над Словом надо размышлять. "Не через мысли, мудрость или волю вера Христова приходит к нам, но через неизъяснимое и скрытое действие Духа, Который дается по вере во Христа лишь через слышание Слова и без свершения каких бы то ни было дел с нашей стороны". Требуется значительно больше, нежели просто чтение. "Никто не может постичь Слово лишь посредством усердного чтения и размышления. Есть высшая школа, где единственно возможно познать Слово Божье. Необходимо удалиться в пустыню. Тогда к человеку приходит Христос, благодаря чему такая личность обретает способность судить мир".
Вера дается также и тем, кто обращается к внешним ритуалам, которые также назначены Богом как способ откровения, - к таинствам.
"Ибо хотя Он повсюду и во всем сущем, и я могу найти Его в камне, огне, воде или веревке, поскольку Он, несомненно, в них присутствует, однако Он не желает, чтобы я искал Его вне Слова, чтобы я бросался в огонь или воду, или вешался на веревке. Он повсюду, но желает, чтобы вы искали Его не повсюду, но лишь там, где есть Слово. Там вы воистину найдете Бога, если ищете Его - в Слове. Говорящие, что нет смысла в том, чтобы Христос пребывал в хлебе и вине, не знают и не видят. Безусловно, Христос пребывает со мною в темнице и в мученической смерти, а иначе где бы я был? Он воистину присутствует там Словом, однако не в том смысле, что в таинстве, поскольку Он связан телом Своим и кровью со Словом, и в хлебе и вине телесно должен быть воспринимаем".
Вот религиозные принципы Лютера: религия должна занимать первостепенное место; христианство является единственной истинной религией, которая воспринимается верою, передаваемой посредством Писания, проповедования и таинств.
Практические выводы из подобной точки зрения очевидны. Религия должна иметь приоритет над всеми остальными институтами. Изучение Писания следует поощрять как в Церкви, так и в школе. В Церкви кафедра и алтарь должны дополнять друг друга.
Подразумевались и иные, не столь очевидные последствия. Если религия занимает центральное место, то все человеческие отношения должны быть ею обусловлены. Союзы, дружественные связи и партнерства будут прочными лишь в том случае, если они основаны на общей вере. Современники иногда негодовали по поводу того, что Лютер готов разрушить человеческие отношения и церковные союзы из-за разногласий в единственном пункте вероучения. На это он отвечал, что логики в подобном заявлении не больше, чем в утверждении, что неразумно разрывать дружеские отношения единственно из-за того, что ваш друг задушил свою жену или ребенка. Отвергать Бога в одном пункте значит восставать против Бога в целом.
И вновь та исключительность, которой Лютер наделял христианство, непременно выливалась в приговор отрицания других религий, таких, как иудаизм. Лютер мог быть снисходительным по отношению к тем, кто поклоняется ложным богам, или же не проявлять снисходительности, но простить им их заблуждения он был не в состоянии. Равным же образом не мог он терпимо относиться и к тем, кто неверно толкует Писание или таинства.
Угроза нравственности
Многие полагали, что излишняя погруженность Лютера в вопросы религии несет опасность для нравственности. В особенности это относилось к утверждению Лютера, что добродетельное поведение не приносит человеку никаких заслуг перед Богом. Утверждалось, что подобная концепция подорвет основополагающие побудительные мотивы к добропорядочности. Лютеру возражали теми же доводами, что и Павлу. Если мы спасаемся не заслугами, но благодатью, то "оставаться ли нам во грехе, чтобы умножилась благодать"? И Павел, и Лютер отвечали: "Боже избавь". Любому внимательному исследователю Лютера известно, что он был далеко не равнодушен к вопросам нравственности. Однако и обвинения имели под собой почву. Действительно, иногда слова Лютера воспринимались как явный подрыв морали. Классическим примером является ресса fortiter:
