Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IV
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что действия человека, равно благие и злые, не достойны награды или осуждения в глазах Бога.
В самом деле, как было показано выше (3), награда и осуждение подразумевают отношение к воздаянию за пользу или вред, причиненный другому. Но действие человека, как доброе, так и злое, не приносит Богу ни пользы, ни вреда, в связи с чем сказано: «Если ты грешишь, что делаешь ты Ему?.. Если ты праведен, что даешь Ему?» (Иов. 35:6, 7). Следовательно, человеческое действие, равно благое и злое, не достойно награды или осуждения в глазах Бога.
Возражение 2. Далее, инструмент не заслуживает ни награды, ни осуждения в глазах того, кто им пользуется, поскольку полное действие инструмента принадлежит пользователю. Но человек, осуществляя действия, является инструментом божественной силы, которая суть основная причина его действий, в связи с чем сказано: «Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее?» (Ис. 10:15) (в приведенных словах действующий человек со всей очевидностью сравнивается с инструментом). Следовательно, человеческое действие не является достойным награды или осуждения в глазах Бога в силу того, что оно является благим или злым.
Возражение 3. Далее, человеческое действие становится достойным награды или осуждения вследствие своего определения к чему-то еще. Но не все человеческие действия определены к Богу. Следовательно, не каждое человеческое действие является достойным награды или осуждения в глазах Бога.
Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Всякое дело Бог приведет на суд… хорошо ли оно, или худо» (Еккл. 12:14). Но суд подразумевает воздаяние, о котором мы говорим в связи с наградой и осуждением. Следовательно, каждое человеческое действие, хорошее или худое, является достойным награды или осуждения в глазах Бога.
Отвечаю: человеческое действие, как было показано выше (3), становится достойным награды или осуждения вследствие своего определения к чему-то еще, притом [это определение происходит] либо ради самого действователя, либо общества, но в любом случае наши действия, равно благие и злые, становятся достойными награды или осуждения в глазах Бога. Со стороны Самого Бога постольку, поскольку Он является конечной целью человека, а мы, как уже было сказано (19, 10), обязаны сообразовывать все наши действия с конечной целью. Следовательно, кто бы ни совершил злое, не сообразуемое с Богом дело, он не воздает должное Богу ни непосредственно Самому, ни как нашей конечной цели. Со стороны всего вселенского сообщества постольку, поскольку в любом обществе его управитель заботится прежде всего об общественном благе, и его обязанностью является воздавать за то, что ведет к общественному преуспеванию или ущербу. Но, как было показано в первой части (103, 5), управителем и распорядителем всей вселенной и в первую очередь всех разумных тварей является Бог. Поэтому очевидно, что человеческие действия заслуживают награды или осуждения со стороны Бога, в противном случае пришлось бы согласиться с тем, что Богу безразличны любые человеческие действия.
Ответ на возражение 1. Сам по себе Бог ничего не приобретает и не теряет в связи с человеческим действием, а вот человек, соблюдая или не соблюдая установленный Богом порядок, может либо взять что-то от Бога, либо что-то Ему предложить.
Ответ на возражение 2. Человек инструментально приводится в движение Богом таким образом, что в то же время он движет самого себя посредством свободной воли, о чем уже было сказано (9, 6). Следовательно, посредством своего действия он заслуживает награды или осуждения в глазах Бога.
Ответ на возражение 3. Поскольку человек не определен к государству согласно всему тому, чем он является и чем обладает, то из этого следует, что не каждое его действие заслуживает награды или осуждения со стороны государства. Но все, чем человек является, что может, имеет [и т. д.], необходимо определено к Богу, и потому любое действие человека, равно хорошее или дурное, [так или иначе] касается Бога и [следовательно] заслуживает награды или осуждения в глазах Бога.
Трактат о страстях
Вопрос 22. О субъекте душевных страстей
Теперь на очереди у нас рассмотрение душевных страстей: во-первых, в целом, во-вторых, по отдельности. Что касается страстей в целом, то тут надлежит исследовать четыре вещи: 1) их субъект; 2) различие между ними; 3) их взаимоотношения; 4) их добродетельность и порочность.
Под первым заглавием наличествует три пункта: 1) обнаруживается ли в душе какая-либо страсть; 2) обнаруживается ли страсть скорее в желающей, чем в схватывающей части [души]; 3) обнаруживается ли страсть скорее в чувственном, чем в умственном желании, которое называется волей.
Раздел 1 . Наличествует ли в душе какая-либо страсть?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что в душе нет никакой страсти.
В самом деле, претерпевание принадлежит материи. Но, как было показано в первой части (75, 5), душа не составлена из материи и формы. Следовательно, в душе нет никакой страсти.
Возражение 2. Далее, как сказано в третьей [книге] «Физики», претерпевание – это движение[381]. Но, как доказано в первой [книге трактата] «О душе», душа неподвижна[382]. Следовательно, страсть находится не в душе.
Возражение 3. Далее, страсть – это путь к уничтожению, поскольку, как сказано в шестой [книге] «Топики», «всякая страсть, усиливаясь, изменяет сущность»[383]. Но душа неуничтожима. Следовательно, в душе нет никакой страсти.
Этому противоречат следующие слова апостола: «Когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших» (Рим. 7:5). Но грехи в строгом смысле слова обитают в душе. Следовательно, и страсти, представленные как «греховные», также находятся в душе.
Отвечаю: слово «претерпевание» используется в трех смыслах. Во-первых, в общем, исходя из того, что тот, кто воспринимает, претерпевает, хотя из этого еще ничего не следует. Так, мы можем говорить о претерпевании воздуха, когда он освещается, хотя на самом деле он скорее совершенствуется, чем претерпевает. Во-вторых, слово «претерпевание» используется в собственном смысле слова, когда что-то приобретается и в то же время что-то утрачивается, и это может происходить двояко. Ведь в одних случаях утрачиваемое является ненужным, например, когда тело излечивается и теряет болезнь, а в других, напротив, утрачивается здоровье и приобретается болезнь, и тогда сама болезнь становится претерпеванием, и налицо «страсть» в наиболее правильном значении этого слова. В самом деле, о вещи говорят как о претерпевающей тогда, когда она приводится в движение действователем, и если она при этом утрачивает что-то ей нужное, то особенно очевидно, что она движется чем-то другим. Кроме того, в первой [книге трактата] «О возникновении и уничтожении» сказано, что когда более превосходная вещь производится менее превосходной, мы имеем простое порождение и уничтожение в определенном отношении, а когда более превосходной вещью производится менее превосходная, то картина противоположная[384]. Так вот, страсти присутствуют в душе одним из трех вышеуказанных способов. В самом деле, с точки зрения простого восприятия мы говорим, что «ощущение и мышление – это своего рода страсти»[385]. Но претерпевание, которое сопровождается утратой, может быть связано только с телесными изменениями, и потому оно в собственном смысле слова не может находиться в душе, разве что акцидентно, поскольку, так сказать, «составленное» претерпевает. Но и здесь мы обнаруживаем различие, поскольку в изменении в худшую сторону больше от природы претерпевания, чем в изменении в лучшую, и потому в печали больше претерпевания, чем в радости.
Ответ на возражение 1. Претерпевание принадлежит материи в том смысле, что она может утрачивать и изменяться, и потому подобное происходит только с теми вещами, которые составлены из материи и формы. Однако претерпевание в смысле простого восприятия не может быть обнаружено в материи, но в чем-то другом, [также] находящемся в возможности. Затем, хотя душа и не составлена из материи и формы, тем не менее в ней есть нечто в возможности, благодаря чему она может воспринимать или претерпевать, в связи с чем в третьей [книге трактата] «О душе» сказано, что акт мышления – это некоторым образом претерпевание[386].
