Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга третья
Когда вы видите сны, не случается когда-либо так, что почти в то же самое время происходит их толкование?
«Нет, я никогда не имел такого переживания. Я лишь вижу сон, а впоследствии страдаю от него. Я не читал какие-либо книги по психологии или толкованию снов. Я говорил по этой проблеме с некоторыми из моих друзей, но они не смогли помочь, к психологам я отношусь снедоверием. Вы можете сказать мне, почему я вижу сны и что означают мои сны?»
Вы хотите толкования ваших снов? Или вы хотите понять сложную проблему сновидений?
«Мне необходимо толковать сны?»
Может быть вообще нет никакой потребности видеть сны. Конечно, вы должны сами обнаружить истинность или ошибочность целостного процесса, который мы называем сновидением. Это обнаружение гораздо более важно, чем толкование ваших снов, верно?
«Конечно. Если я бы мог сам чувствовать полное значение сновидений, это бы освободило меня от ночного беспокойства и тревоги. Я никогда по-настоящему не думал над этой проблемой, и прошу вас быть терпеливым со мной».
Мы пытаемся понять проблему вместе, поэтому не должно быть нетерпения с обеих сторон. Мы вместе едем в исследовательское путешествие, это означает, что мы должны быть внимательными и не быть сдерживаемы каким-либо предубеждением или страхом, которые можем раскрыть, когда будем продвигаться.
Ваше сознание — это все то, что вы думаете и чувствуете, и даже намного больше. Ваши цели и мотивы, скрытые или явные, ваши секретные желания, тонкость и хитрость вашей мысли, неясные побуждения и принуждения в глубине вашей души — все это ваше сознание. Это ваш характер, поведение, темперамент, удовлетворение и расстройство, ваши надежды и опасения. Независимо от того, верите ли вы или не верите в Бога, или в душу, Атман, в некое сверхдуховное существо, весь процесс вашего размышления — это сознание, не так ли?
«Я прежде не думал об этом, сэр, но я вижу, что мое сознание состоит из всех перечисленных элементов».
Оно — это также традиция, знание и опыт. Оно есть прошлое во взаимосвязи с настоящим, что составляет характер, оно бывает коллективное, расовое и общечеловеческое. Сознание — это целая область мысли, желания, привязанности и культивированных достоинств, которые вовсе не достоинства, а зависть, жадность и так далее. Разве не все это мы называем сознанием?
«Я, может, не вникаю в каждую деталь, но у меня есть чувство этой сущности», — ответил он нерешительно.
Сознание — это кое-что еще большее: это поле битвы противоречивых желаний, поле борьбы, сражения, боли, горя. Оно также и восстание против этого поля, что есть поиск умиротворения, доброты, прочной привязанности. Самосознание возникает, когда есть осознание конфликта, горя и желания быть избавленным от них, а также, когда есть осознание радости и желания иметь ее в большем количестве. Все это есть всецелостное сознание, всеобъемлющий процесс памяти или прошлого, использующий настоящее как проход к будущему. Сознание есть время, время как период бодрствования, так и период сна, день и ночь.
«Но можно ли когда-либо полностью осознать всецелостное сознание?»
Большинство из нас осознает лишь маленький его уголок, и мы проводим наши жизни в том маленьком уголке, создавая много шума при выталкивании и уничтожении друг друга, где мало дружелюбия и преданности. Основную-то часть мы не осознаем, и таким образом имеется осознанное и неосознанное. Фактически, конечно, нет никакого разделения между ими двумя, только лишь мы уделяем больше внимания одному, чем другому.
«Это весьма понятно, слишком понятно, на самом деле. Сознательный ум занят тысячами мелочей, почти все они имеют корни в личном интересе».
Но есть и остальная часть — скрытая, действующая, агрессивная и намного более динамичная, чем сознательный, обыденный ум. Эта скрытая часть ума постоянно убеждает, влияет, контролирует, но часто ей не удается сообщить ее цель в течение бодрствующих часов, потому что верхний слой ума занят, поэтому она передает намеки и советы в течение так называемого сна. Поверхностный ум может восставать против такого невидимого влияния, но он спокойно снова приводится в соответствие, поскольку все целостное сознание заинтересовано в безопасности, в постоянстве, и любое изменение всегда происходит в направлении поиска дальнейшей безопасности, большего постоянства его самого.
«Боюсь, что я не совсем понимаю».
В конце концов, ум хочет быть уверенным во всех его отношениях, не так ли? Он хочет быть в безопасности в отношениях с идеями и верами, также как в отношениях с людьми и с собственностью. Разве вы не заметили этого?
«Но это разве не естественно?»
Нас научили думать, что это естественно, но так ли это? Конечно, лишь ум, который не цепляется за безопасность, свободен обнаружить то, что совершенно нетронуто прошлым. Но сознательный ум начинается с побуждения быть в безопасности, быть защищенным, делать себя постоянным, и скрытая или пренебрегаемая часть ума, неосознанное, внимательна к его собственным интересам. Сознательный ум может быть вынужден обстоятельствами преобразовывать, изменять себя, по крайней мере, внешне. Но неосознанное, глубоко укрепленное в прошлом, является консервативным, предусмотрительным, осознавая более глубокие проблемы и их более глубокий результат. Поэтому происходит конфликт между двумя частями ума. Этот конфликт порождает некоторое изменение, видоизмененное продолжение, из-за чего большинство из нас обеспокоены. Но реальная революция — вне этой дуалистичной сферы сознания.
«Где во всем этом место снов?»
Мы должны понять всецелостность сознания прежде, чем перейдем к специфической его части. Сознательный ум, будучи занятым в его бодрствующие часы повседневными событиями и давлениями, не имеет времени или возможности, чтобы слушать более глубокую часть себя. Поэтому, когда сознающий ум «идет спать», то есть когда он относительно спокоен, не взволнован, неосознанный ум может сообщать информацию, и это сообщение принимает форму символов, видений, сцен. При пробуждении вы говорите: «я видел сон» и пробуете найти его значение. Но любое его толкование будет с предубеждением, обусловленным.
«А разве нет таких людей, которые научились интерпретировать сны?»
Может, и есть. Но если вы обращаетесь к другому для толкования ваших снов, вы имеете дальнейшую проблему зависимости от авторитета, которая порождает много конфликтов и печали.
«В том случае, как мне самому их толковать?»
Является ли этот вопрос правильным? Несоответствующие вопросы могут только вызвать ничего не значащие ответы. Вопрос не в том, как толковать сны, а вообще необходимы ли сны?
«Тогда, как я могу положить конец этим своим снам?» — настаивал он.
Сны — это механизм, с помощью которого одна часть ума общается с другой. Не так ли?
«Да, это кажется довольно очевидным, теперь, когда я лучше понял природу сознания».
Разве это общение не может продолжаться все время, в течение периода бодрствования также? Не возможно осознавать ваши собственные реакции, когда вы входите в автобус, когда вы с семьей, когда говорите с вашим боссом в офисе или с вашим слугой дома? Осознавать все это просто: осознавать деревья, птиц, облака и детей, ваши собственные привычки, отклики и традиции, — это значит наблюдать все, не осуждая или сравнивая. Вы можете быть таким постоянно осознающим, постоянно наблюдающим, слушающим, вы обнаружите, что вообще не видите снов. Тогда весь ваш ум становится сильно активным, все будет иметь значение, значимость. Такому уму сны не нужны. Вы обнаружите тогда, что во время сна есть не только полноценный отдых и обновление, но состояние, которое ум никогда не сможет потревожить. Это не кое-что, что можно вспомнить и к чему можно возвратиться. Оно совершенно невообразимо, полное обновление, которое нельзя сформулировать.
«Я могу так осознавать в течение целого дня? — спросил он искренне. — Но я должен и буду осознавать, поскольку я честно вижу потребность в этом. Сэр, я многому научился, и надеюсь, что могу прийти снова».
Что означает быть серьезным?
Старик, сидевший на повозке с длинной палкой в руке, был настолько тощим, что его кости выступали наружу. У него было доброе, морщинистое лицо, а кожа очень темной, сожженной палящим солнцем. Телега была нагружена дровами, и старик ударами палки по спинам быков подгонял их. Они ехали из деревни в город долгий день. Извозчик и животные были измотаны, но нужно было осилить еще некоторое расстояние. Вокруг ртов быков была пена, и старик, казалось, был готов остановиться, но была некая одержимость в том жилистом старом теле, и быки продолжили идти. Когда вы шли около телеги, старик поймал ваш взгляд, улыбнулся и прекратил бить быков. Это были его быки, и он управлял ими в течение многих лет. Они знали, что он их обожал, и биение было временным явлением. Он гладил их теперь, и они продолжили двигаться без понукания. Взгляд старика выражал бесконечное терпение, усталость от бесконечно тяжелого труда. За дрова он не получит много денег, но этого будет достаточно, чтобы прожить какое-то время. Они будут отдыхать в течение ночи на обочине дороги, чтобы ранним утром отправиться домой. Телега будет пуста, и поездка назад будет легче. Мы шли по дороге вместе, и быки, казалось, не возражали, чтобы незнакомец, который шел рядом, поглаживал их. Начинало темнеть, и через время извозчик остановился, зажег лампу, повесил ее под телегой и направился дальше по направлению к шумному городу.
