Алексей Сидоров - Творения древних отцов–подвижников
201
Речь идет об одном из ключевых понятий православного аскетического богословия (πένθος). «Сокрушению» посвящается целая глава в «Древнем Патерике» (см. указанный русский перевод, с. 3043); особую главу уделяет ему в своей «Лествице» и преп. Иоанн Лествичник (в русском переводе она не совсем точно называется «О радостотворном плаче»). Синонимом этого понятия является термин χατάνυξις, традиционно переводимый на русский язык как «умиление». Впрочем, этот традиционный перевод уже недостаточно адекватен, ибо в современном восприятии умиление приобрело оттенок некой сентиментальности, лишившись той строгости, которая для данного слова была характерна и в греческом, и в древнерусском языках. Впрочем, и в древнерусском языке данное понятие имело богатый спектр оттенков. Так, И. И. Срезневский дает следующие значения этого слова: «сетование, горесть, уныние, смирение, благочестивое настроение, ласковость» (см.: Словарь древнерусского языка. Т. 3. М., 1989. С. 1205). Сокрушение хотя и связано с покаянием (μετάνοια), но объемлет более широкие и глубокие пласты христианской психологии; оно вызывается ощущением потери спасения, воспоминанием о прошлых грехах и страхом перед возможностью будущих. Следствием сокрушения является очищение от страстей и обретение здоровья души, которые наполняют душу радостью. Само такое сокрушение является даром Божиим (благодатью), но стяжать его следует молитвой. См.: ГА. La spiritualite de l'Orient chretien. Manuel Systematique. Roma, 1978. P. 194–198).
202
Тело есть храм души и творение Божие, а поэтому попечение о нем «соответственно страху Божиему» (τό δε φροντίσαι αΰτοΰ χατά φόβον Θεοΰ) вполне законно и «прекрасно» (χαλόν). Но когда эта забота переступает пределы должного и превращается в любовь к «украшению» (χόσμησίς) тела, то она становится грехом, относительно которого и предостерегает христиан св. Аммон.
203
Под судами Божиими (των χωμάτων τοΰ Θεοΰ) подразумеваются, скорее всего, решения Божиего Промысла о судьбе каждого человека. Ср. Пс. 17, 23: Дко еся судьбы Ζ20 (τά χρίματα αΰτοΰ) предо ^ною м опраеданмя (τά διχαιώματα) Л2о не ожсжупмма ож ^ене. Дидим Слепец, толкуя это место Священного Писания, говорит, что хотя эти суды непостижимы и неисповедимы, их возможно иметь пред собою, дабы не быть недовольным Промыслом и не кощунствовать на Того, Кто промышляет (μηδε άσεβεΓν ε<ς τόν προνοούμενον). Ибо когда мы внутренне расположены так, что, даже не постигая суды, считаем их делом решения Божиего (Θεοΰ χρίσει ταΰτα επιτελείται), тогда мы и удовлетворяемся ими. Само же слово «суды» означает «правильность [Божиего] правления» (τ^ν ορθότητα διοιχ^σεως)» (ΔΙΔΥΜΟΣ Ο ΑΛΕΞΑΝΔΡΕΥΣ ΜΕΡΟΣ Γ' // ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ. Τ. 45. ΑΘΗΝΑΙ, 1972. Σ. 77).
204
Можно предполагать, что совесть (τ^ν συνείδησιν) представляется св. Аммону главным «органом» восприятия (и приятия) судов Божиих. Поэтому попирание (τό χαταπατεΓν) ее уничтожает в душе страх Божий, а, следовательно, и все добродетели, основывающиеся на этом благоговейном страхе.
205
Если ведение (γνωσις) неотделимо от добродетели, то неведение (άγνωσί'α) неразрывно связано с пороком и злом, возникшими в результате грехопадения. Эту мысль до св. Аммона отчетливо выразил уже Климент Александрийский, согласно которому «истинное зло в человеческой жизни происходит от невежества (или от «неведения», χαχ<α δι' άγνοιαν. — А С.). Невежество Климент причисляет к смертным грехам и советует избегать как смертельной болезни души» (Лложнмкое Д. История христианского просвещения в его отношениях к греко–римской образованности. Период первый. От начала христианства до Константина Великого. Казань, 1885. С. 198–199). Св. Григорий Нисский также отчетливо формулирует противоположность этих двух состояний («ведения–добродетели» и «неведения–порока»), говоря, что жизнью души является причастие (μετουσία) Богу, состоящее прежде всего в ведении («гносисе»), соответствующем силам и способностям каждого человека. А неведение (άγνοια) не является существованием (υπαρξις), но есть уничтожение (разрушение, отрицание — άναίρεσις) ведения, а, следовательно, непричастность Богу, что влечет за собой и отчуждение от истинной жизни (см.: Dame/oM_/. L'etre et le temps chez Gregoire de Nysse. Leiden, 1970. P. 135).
206
Употребляется термин μελέτη, о котором см. выше примеч. 16. В данном случае это «размышление» предполагает «хранение уст» и молчание, будучи противоположностью «мирским (светским) разговорам» (τδ λαλ^σαι τοϋς λόγους τοΰ χόσμου).
207
Термином «материя» обозначается, естественно, не материальный мир как творение Божие, но этот мир как царство греха, над которым властвует диа–вол и его бесовская рать. Ср. у Афинагора, который называет диавола «владыкой материи и ее видов» (ό τ^ς ϋλης χα< των εν αΰτή ε<δων άρχων). (^Аеня^оле. Sup‑plique au sujet des chretiennes et Sur la resurrection des morts / Ed. par B. Pouderon // Sources chretiennes. № 379. Paris, 1992. P. 164).
208
Ср. у аввы Варсануфия: «Скрывающий свои помыслы пребывает неисцелен и исправляется только частым вопрошанием о них отцов духовных» (Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна Руководство к духовной жизни. С. 224). У св. Аммона речь идет о существеннейшей грани отношений старцев и их духовных чад: «Добровольно принимая на себя грехи послушника, чтобы отвечать за них на суде правды Божией, старец должен был знать эти грехи; совесть ученика должна быть ему вполне открыта. Средством к тому, чтобы узнать до мельчайших подробностей состояние души своего ученика, была мспоеедь его до последнего помысла, исповедь душевных движений, и добрых, и особенно злых. Исповедь помыслов и дел, открывающая старцу совесть ученика, — одна из важнейших обязанностей послушнического звания, в такой же степени, как обязательно и важно во–прошание старца, открывающее ученику старческую волю. Можно смело сказать, что исповедь помыслов была господствующим приемом старческого пастырства и одною из важнейших сторон старческого института» (Сммрное С. Указ. соч. С. 70).
209
Ср. у преп. Исидора Пелусиота: «Чревоугодие есть матерь [всех] неразумных страстей» (μ^τηρτών άλογων παθών) (PG. T. 78. Col. 228).
210
Фразу άπό πασών ανθρωπίνων τίμών можно перевести и как «от всех кар (наказаний) человеческих».
211
Речь идет о «словесном общении» (Букв.; смешении) не с мирянами как таковыми, а с людьми, целиком отдавшими себя миру сему и его суете (τό δε συμμΓξαί τόν εαυτού λόγον μετά τών τού χόσμου). Такое общение, согласно св. Аммону, низводит долу ум и душу подвижника и лишает его доверительной близости с Богом (παρρηρίαν), достигаемой через молитву.
212
Это «пренебрежение» (το παραβλ^πείν) к мирским благам (Букв.; к выгоде мира — τ^ν χρείαν τού χόσμου), скорее всего, почти тождественно «бесстрастию». Здесь опять намечается связь миросозерцания св. Аммона с идеалом «истинного (православного) гностика» у Климента Александрийского. Согласно последнему, «при помощи этой «апатии» гностик достигает совершенного знания: он делает все с ясным сознанием и знает себя, постоянно согласен с самим собою и Божественным Словом, созерцает истину сам в себе и, вследствие такого сознания, доходит до бессмертия, как бы умирает телом, становится подобным Ангелам, апостолам и пророкам, созерцая здесь, на земле, Бога лицем к лицу, или, лучше, становится подобным Богу» (Джмжрмеескмм Д. Александрийская школа. Очерк из истории духовного просвещения от I до начала V века по Р. Х. Казань, 1884. С. 75–76).
213
Лень (или «вялость, медлительность» — όχνερί'α) всегда рассматривалась отцами Церкви в качестве одного из главных пороков. См., например, у св. Василия Великого, который говорит: «Всякий повод для праздности есть повод для греха (πάσα πρόφασις άργ<ας πρόφασις έστι άμαρτίας)… Поэтому лень, сопряженная с лукавством, влечет осуждение лентяя, что явствует из слов Господа, говорящего: Лукяеым раб м ленмеым/ (Мф. 25, 26)» (ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ Ο ΜΕΓΑΣ ΜΕΡΟΣ Γ'. Σ. 260; Сеж. Дасмлмм Делмкмм. Правила, пространно изложенные 37, 2 // Сеж. Дасмлмм Делм–кмм. Творения. Т. 2. С. 203).
214
Так нам представляется лучшим переводить фразу μη δ^σης σεαυτον ау πολίτίί'α. Св. Аммон жил в обществе, во многом еще остававшемся языческим; социальная и общественная жизнь его времени была пронизана еще языческими началами, и христианские элементы едва начинали только проникать в эту жизнь. Впрочем, активный процесс воцерковления общественной жизни Римской империи уже пришел в действие, и монашество играло в нем значительную роль. Примечательно, что современник св. Аммона — свт. Иоанн Златоуст — уделял большое внимание социальному служению иночества как церковного института, поручая монахам уход за больными в столичной церковной лечебнице, воспитание и обучение юношества и т. д. См.: Еегом^/. — Ж Saint Jean Chrysostome et le monachisme // Jean Chrysostome et Augustin. Actes du colloque de Chantilly 22–24 sep‑tembre 1954 / Ed. par Ch. Kannengiesser. Paris, 1975. P. 139–144.
