Франсин Риверс - Любовь искупительная
— Ангелочек! — пробормотала она. — Меня зовут Ангелочек!
Как только Элизабет, Мириам и Ангелочек разложили на поляне еду, все расположились на расстеленных покрывалах. Ангелочек делала вид, что с удовольствием ест, но каждый кусок застревал в горле.
Павел бросал на нее холодные взгляды. Она пыталась не обращать на это внимания. Он так ненавидит ее из–за собственной слабости.
Она вспомнила, как вело себя несколько молодых людей, которые, оплатив, пользовались ее услугами. Когда они надевали брюки и ботинки, собираясь уходить, они вдруг осознавали собственное фарисейство. Они вдруг понимали, что натворили. Не ей. О ней никто не думал. Своей душе. «Вы что–то вспомнили?» — вонзала она нож, стараясь задеть их поглубже. Они должны понимать, что она все знает. Сначала на их щеках загорался яркий румянец, потом в глазах появлялись ненависть и отвращение.
Да, она вонзила нож в сердце Павла, но сама же оказалась раненой. Лучше бы она тогда прошла пешком весь путь до Парадиза. Тогда, может быть, Михаил догнал бы ее вовремя? Тогда, может быть, и Павел не стал бы ее так ненавидеть? И ей не пришлось бы сожалеть о столь многом.
Вся ее жизнь, с самого начала, была одной огромной ошибкой, о которой стоит сожалеть. «Она не должна была родиться, Мэй».
Михаил взял ее за руку, и она очнулась от своих мыслей. — О чем ты думаешь? — тихо спросил он.
— Так, ни о чем, — от его прикосновения по ее телу разлилось тепло. Это ее смутило, и она поспешила отдернуть свою руку. Он слегка нахмурился.
— Ты чем–то встревожена.
Она пожала плечами, пытаясь не встретить его взгляд. Он внимательно смотрел на нее. — Павел тебя больше не обидит.
— Если и обидит, это не важно.
— Если он обижает тебя, он обижает меня.
Эти слова пронзили ее, как меч. Она пыталась задеть Павла, и вместо этого сделала больно Михаилу. В тот день она вовсе не думала, как это отразится на нем. Она думала только о себе, о своей собственной злости и безнадежности. Может быть, попытаться это как–то исправить?
— Павел здесь не при чем, — заверила она Михаила. — Правду все равно не скроешь.
— Я рассчитываю на это.
Весь оставшийся день Михаил продолжал наблюдать за Амэндой. Она все больше погружалась в себя. Работая с Элизабет и Мириам, она почти ничего не говорила. Она снова ушла в себя, в свои мысли, и опять возводила стены. Когда Руфь брала ее за руку, он видел печаль в ее глазах и понимал, чего она боится. Он не мог обещать, что ничего подобного не произойдет. Элтмэны, как и все люди, могут быть так заняты своими делами или проблемами, что не заметят чужую боль или одиночество.
Но юная Мириам заметила.
— Она здесь, с нами — и в то же время где–то далеко. Она не подпускает меня к себе, Михаил. Что с ней такое сегодня? Она ведет себя так же, как тогда, в первый день, когда мы к вам приехали.
— Она боится боли.
— Но сейчас она сама себе делает плохо.
— Я знаю. — Он не собирался рассказывать о прошлом своей жены или обсуждать с кем–либо ее проблемы.
— Это отчасти потому, что Павел ее не любит. Она больше не проститутка, но она думает, что остается ею в глазах окружающих. Думает, что к ней будут соответственно относиться.
Он готов был взорваться от нахлынувшего гнева. — Это Павел тебе сказал?
Она отрицательно покачала головой.
— Она сама мне это сказала еще тогда, на дороге. Она сказала это громко, чтобы мама слышала. — Ее глаза наполнились слезами. — Что нам с этим делать, Михаил? У меня сердце рвется на части, когда я вижу, как она смотрит на Руфи.
Михаил понимал, что Мириам теперь будет очень занята, помогая Джону и Элизабет устроиться на новом месте. Поэтому он не мог просить ее часто приходить к ним. Это дало бы Амэнде понять, что привязанность и дружба Мириам были подлинными, а не преследовали практической цели. К тому же девушка уже смотрела на Павла, как на греческого бога, сошедшего с Олимпа, несмотря на все его недостатки. Он видел, что и Павлу она нравится. Это было нетрудно понять, потому что тог стал сознательно ее избегать. В любом случае, похоже, что чувствам Мириам к Амэнде придется пройти проверку на подлинность.
Джон достал скрипку. На этот раз вместо печальных гимнов зазвучала веселая музыка кантри. Михаил подхватил Ангелочка и закружил в танце. От его близости у нее начала кружиться голова.
Ее сердце бешено колотилось. Она чувствовала, как жар приливает к ее лицу, и не осмеливалась взглянуть на Михаила. Иаков танцевал с мамой, Мириам водила хоровод с малышкой Руфь. Джон, не переставая играть, поднял ногу и слегка пнул Андрея в сторону сестры Лии. Павел наблюдал за всеобщим весельем, безучастно прислонившись к стене нового дома. Он выглядел таким одиноким, что Ангелочку даже стало жаль его.
— Это наш с тобой первый танец, — заметил Михаил.
— Да, — ответила она, едва дыша. — Здорово у тебя получается.
— Тебя это удивляет? — рассмеялся он. — У меня многое здорово получается. — Он крепко сжал ее в объятиях, отчего ее сердце забилось еще быстрее.
Подошел Иаков, поклонился Ангелочку, и Михаил с улыбкой передал ее новому кавалеру. Она окинула взглядом двор, и они стали танцевать. Посмотрев на Мириам, было нетрудно понять, что ей хотелось бы потанцевать с кем–то другим, кроме младшей сестры и братьев. Но Михаил танцевал с Элизабет, Лией и Руфь, а Мириам оставалась одна. Ангелочка пронзила нехорошая мысль: почему Михаил избегает Мириам? Он что, боится близко подойти к ней? Когда он оказался рядом, чтобы забрать ее для следующего танца, она не дала ему свою руку.
— Ты ни разу не танцевал с Мириам. Почему ты с ней не потанцуешь?
Он слегка нахмурился, потом крепко взял ее за руку и притянул к себе. — Павел об этом позаботится.
— Он еще ни с кем не танцевал.
— И не будет, если я буду делать это за него. Мне кажется, что он вспомнил Тесси. Он на празднике с ней познакомился. Но он скоро поймет, что надо потанцевать с Мириам.
В конце концов, Павел пошел танцевать с Мириам, но с безучастным, мрачным видом и почти не разговаривал с ней. Мириам от этого растерялась. Как только музыка закончилась, он попрощался и пошел к своей лошади.
— Нам тоже нора ехать, — сказал Михаил.
Мириам обняла Ангелочка и прошептала ей на ухо: — Я через несколько дней к вам приду. Может, ты мне тогда скажешь, что такое с этим парнем.
Ангелочек взяла на руки маленькую Руфь, крепко прижала к себе и поцеловала в нежную щечку. — Пока, милая. Будь хорошей девочкой.
Михаил подсадил Ангелочка в повозку и устроился рядом. Всю дорогу, пока они ехали при лунном свете, он крепко обнимал ее. Ни один из них не произнес ни слова. Его объятия вызывали в ней такую бурю чувств, что это беспокоило ее. Она бы предпочла пройти всю дорогу пешком.
Когда, наконец, между деревьями показался дом, она с облегчением вздохнула. Михаил спрыгнул с высокого сиденья и протянул к ней руки. Наклонившись к нему, она положила руки на его сильные плечи. Их тела соприкоснулись, когда он опускал ее на землю, и она почувствовала, как в ней бурлит жизнь — влекущая, захватывающая и незнакомая.
— Спасибо, — сказала она натянуто.
— Пожалуйста, — он усмехнулся, и у нее моментально пересохло во рту. Когда он, опустив ее на землю, оставил руки на ее талии, ее сердце забилось быстрее. — Ты была такая тихая сегодня, — стал он опять задумчивым.
— Мне нечего было сказать.
— Что тебя беспокоит? — спросил он, убирая толстую косу с ее плеча.
— Ничего.
— Мы снова одни. Может быть, в этом причина? — он взял ее за подбородок и поцеловал. Ангелочек почувствовала, как все внутри тает, в коленях появилась слабость. Оторвавшись от ее губ, Михаил нежно прикоснулся к ее лицу.
— Я скоро вернусь.
Прижав руки к груди, она смотрела, как он уводит лошадь в стойло. Что с ней происходит? Она пошла в дом и занялась камином. Вскоре огонь полыхал, и она осмотрелась в поисках дел. Ей нужно заняться хотя бы чем–нибудь, чтобы не думать о Михаиле, но вокруг царил порядок. Элизабет даже поменяла солому в матраце. Пряности свешивались с перекладины под потолком, наполняя дом сладковатым, терпким ароматом. На столе стояла ваза с золотистыми цветами горчицы: об этом, конечно же, позаботилась Руфь.
Михаил перенес из сарая их вещи.
— Так тихо здесь без Элтманов, правда? — Да.
— Ты, наверно, больше всего будешь скучать по Мириам и Руфи, — предположил он, ставя сундук обратно в угол. Она склонилась над огнем. Он положил руки на ее бедра, и она выпрямилась. — Они тебя любят.
Ее глаза вспыхнули.
— Давай сменим тему, хорошо? — попросила она, отступая от него.
Он взял ее за плечи. — Нет. Давай поговорим о том, о чем ты думаешь.
— Я ни о чем не думаю. — Он подождал немного, неудовлетворенный ответом, и она беспокойно вздохнула. — Мне надо было хорошо подумать, прежде чем сближаться с ними. — Оттолкнув его руки, она плотнее закуталась в шаль.
