Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна
5. Если жена самарянская показывает такое усердие, чтобы научиться чему-нибудь полезному, и пребывает со Христом, хотя еще и не знает Его, то какое помилование можем получить мы, знающие Его, и притом находясь не на источнике, не в пустыне, не среди дня под палящими лучами солнца, но в утреннее время, наслаждаясь под этим кровом тению и прохладою, и при всем том не имея терпения выслушать что-либо из слова Божия, а тяготясь этим? Не такова жена самарянская: она так увлекалась словами Спасителя, что и других призывала к Нему Иудеи же не только не призывали других, но и желавшим прийти к Нему препятствовали и не дозволяли. Поэтому и говорили: еда кто от князь верова в Онь, или от фарисей? Но народ сей, иже не весть закона, прокляти суть (Ин. 7, 48–49). Итак, будем подражать самарянской жене; будем беседовать со Христом. Он и теперь среди нас предстоит и говорит к нам чрез пророков и чрез учеников Своих. Будем слушать и повиноваться. Доколе мы будем жить напрасно, без пользы? Не делать угодное Богу действительно значит жить напрасно или, лучше, не только напрасно, но и во вред себе. Если данное нам время мы не употребим ни на какое полезное дело, то, отшедши отсюда, подвергнемся величайшему наказанию за потерю времени. Если получивший деньги для торговых оборотов и потом истративший их подвергнется ответственности пред вверившими их ему, то ужели не понесет наказания истощивший эту жизнь напрасно? Не для того Бог ввел нас в настоящую жизнь и вдунул душу, чтобы мы пользовались только настоящим, но для того, чтобы все делали для жизни будущей; только бессловесные созданы для одной настоящей жизни. А мы для того и имеем бессмертную душу, чтобы вполне приготовиться к той жизни. Если кто спросит, какое назначение коней, ослов, быков и других животных, то мы скажем, что не другое назначение, как только служить нам в настоящей жизни. А о нас нельзя этого сказать; для нас есть лучшее состояние после отшествия отсюда; и нам все надобно делать так, чтобы там просиять, ликовать с Ангелами, предстоять Царю, – всегда, в бесконечные веки. Для того и душа наша создана бессмертною, да и тело будет бессмертно, чтобы мы наслаждались бесконечными благами. Если же ты пригвождаешь себя к земле, тогда как тебе предложены блага Небесные, то подумай, какое в этом оскорбление для Дарующего их. Он предлагает тебе Горняя, а ты, не слишком этим дорожа, предпочитаешь землю. Поэтому, как оскорбленный, Он угрожает геенною, чтобы ты из этого познал, каких благ лишаешь сам себя. Но да не будет, чтобы мы подверглись этому наказанию, но, благоугодив Христу, да сподобимся вечных благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа XXXII
Изъяснение 4, 13–14. Священное Писание называет Святого Духа то водой, то огнем, обозначая этим не сущность, а деятельность. – Продолжение истории самарянки. – Послушность самарянки. – Мудрость Иисуса Христа в деле обращения людей ко спасению. – Увещание к чтению Священного Писания. – Диавол не смеет войти в дом, где есть Евангелие. – Чтение духовных книг освящает человека.
1. Благодать Святого Духа в Писании называется иногда огнем, иногда водою, и это показывает, что такие наименования выражают не существо Его, а только действие, потому что Дух, как существо невидимое и однородное, не состоит из различных сущностей. Так огнем называет его Матфей, говоря: Той вы крестит Духом Святым и огнем (Мф. 3, 11), а водою именует Христос: реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, Егоже хотяху приимати (Ин. 7, 38, 39). Так и, беседуя с женою, водою называет Духа: иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки. Называется же Дух огнем – для означения теплоты благодати, которую Он возбуждает, и истребления грехов; а водою – для выражения чистоты и обновления, сообщаемого от Него душам, приемлющим Его. И справедливо. Как некий сад, цветущий различными плодоносными и вечно зеленеющими деревьями, Он уготовляет ревностную душу, не допуская в ней ощущений ни печали, ни наветов сатаны, но легко угашая разжженные стрелы лукавого. Но заметь мудрость Христа, как Он мало-помалу возводит жену. Он не сказал ей с самого начала: аще бы ведала еси, Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити; но, когда подал ей повод назвать Его иудеем и вызвал на упрек, тогда, отражая укоризну, сказал это. Сказав еще: аще бы ведала еси, Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити, ты бы просила у Него, и, обещанием чего-то великого заставив вспомнить о праотце, Он таким образом дает жене прозреть. Потом, когда она возразила: еда Ты болий еси отца нашего Иакова, – Он не сказал: да, Я больше его, потому что это могло бы показаться ей одним тщеславием, когда еще не видно было на то доказательства; но Он приготовляет ее к этому именно тем, что говорит. Он не просто говорит: Я дам тебе воду, но сперва показывает недостаточность воды Иакова, а потом уже возвышает значение Своей воды, желая из свойства самих даров показать расстояние и разность между лицами дарующими и Свое превосходство пред Иаковом. Если ты удивляешься, как бы так говорил Христос, Иакову, что он дал эту воду, то что скажешь, если Я дам тебе еще лучшую? Ты уже предварила Меня исповеданием, что больше Иакова, когда возразила Мне: неужели ты больше отца нашего Иакова, что обещаешь дать лучшую воду; а когда получишь эту воду, то уже вполне признаешь Меня большим Его. Видишь ли беспристрастное суждение жены, которая произносит суд о праотце и о Христе по делам их? Но не так поступали иудеи. Даже видя, что Он бесов изгоняет, они не только не считали Его выше праотца, но еще называли беснующимся. А жена именно на том основывает свое суждение, на чем хочет Христос, то есть на доказательстве из Его дел, потому что и Сам Он на этом основывал приговор о Себе, говоря так: аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры; аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте (Ин. 10, 37, 38). Таким точно путем и жена приходит к вере. Поэтому Христос, услышав слова ее: еда Ты болий еси отца нашего Иакова, и, оставив речь об Иакове, беседует о воде: всяк пияй от воды сея, говорит Он, вжаждется паки (ст. 13), и делает такое сравнение той и другой воды, не охуждая одну, а только показывая превосходство другой. Не говорит, что та вода ничтожна, ничего не значит и достойна презрения, а утверждает то, о чем свидетельствует и самое существо той воды: всяк, пияй от воды сея вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки (ст. 13–14). О воде живой жена слышала еще прежде того, но не понимала; а так как живою водою обыкновенно называется непрерывно текущая и бьющая ключом из неиссякающих родников, то жена думала, что и здесь говорится об этой воде. Поэтому, еще яснее представляя ей то, о чем говорит, и из сравнения показывая превосходство одной воды перед другой, Христос присовокупляет: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки. Этими, равно и последующими словами, как я говорю, Он доказывает превосходство воды духовной, потому что вода чувственная не имеет в себе ничего подобного. Какие же последующие слова? Вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный (ст. 14). Как имеющий внутри себя сокровенный источник никогда не стал бы томиться жаждою, так и имеющий эту воду. И жена тотчас уверовала, показав себя разумнее Никодима, и не только разумнее, но и мужественнее. Он, услышав много подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам оставался в нерешимости, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя, призывая к Иисусу, и целый город увлекает к Нему. Никодим, услышав слова Спасителя, сказал: како могут сия быти? Даже когда Христос показал ему ясный пример от ветра, и тогда Никодим не принял слова Его. А жена не так; сначала она недоумевает, но потом, принимая слово Христово без предубеждения, а как прямую истину, тотчас склоняется к вере. Как только сказал Христос: будет в нем источник воды, текущия в живот вечный, жена тотчас говорит: Господи, даждь ми сию воду, да ни жажду, ни прихожду семо почерпати (ст. 15).
2. Видишь ли, как она мало-помалу восходит на высоту догматов? Сначала она почитала Христа за иудея, преступающего свой закон; потом, когда Он опроверг это обвинение (потому что лицу, имевшему сообщить ей такое учение, не следовало оставаться в подозрении), она, услышав о воде живой, подумала, что Он говорит о чувственной воде. Далее, узнав, что слова Его имеют духовный смысл, она верит, что эта водаможет уничтожить чувство жажды, а только не знала, что это за вода, и еще недоумевала, считая ее, конечно, выше воды чувственной, но не имея о ней ясного понятия. Наконец, прозрев точнее в этот предмет, однако еще не все выразумев, Господи, говорит, даждь ми сию воду, да ни жажду, ни прихожду семо почерпати, – она уже предпочитает Христа Иакову. Не буду, говорит, иметь нужды в этом источнике, если получу от Тебя ту воду. Видишь, как она отдает Ему преимущество пред праотцем? Вот душа благомыслящая. Она показала, какое высокое мнение имеет о Иакове; но увидела высшего – и уже не удерживается прежним мнением. Итак, это была жена не легкомысленная (потому что не просто принимает слова, да и как это можно сказать, когда она с таким тщанием испытывала их?), неупорная и неспорливая: это она показала самою своею просьбою. Некогда и иудеям говорил Христос: Аз есмь хлеб животный; Грядый ко Мне не имать взалкатися, и веруяй в Мя не имать вжаждатися никогдаже (6, 35); но они не только не верили, но и соблазнялись. Жена, напротив, не впадает в этот недуг, а настоит и просит. Иудеям Он говорил: веруяй в Мя не имать вжаждатися никогдаже, жене же говорит более чувственным образом: иже пиет от воды сея, не вжаждется во веки. Обетование относилось к духовным предметам, а не к видимым, поэтому, возвышая ее ум обетованиями, останавливается еще на чувственных изображениях, потому что она не могла еще в точности постигать духовных предметов. Если бы Он сказал: уверуй в Меня – и ты не вжаждешь, то она не поняла бы сказанного, еще не зная, Кто беседует с нею и о какой жажде говорит Он. Почему же Он не поступал так с иудеями? Потому, что они уже видели много чудес; а жена еще не видела ни одного знамения и только в первый раз слышала такие слова. Поэтому-то Он открывает ей силу чрез свое прозрение; впрочем, не тотчас и обличает ее, а что говорит? Иди, пригласи мужа твоего и прииди семо. Отвеща жена и рече Ему: не имам мужа. Глагола ей Иисус: добре рекла еси, яко мужа не имам, пять бо мужей имела еси, и ныне егоже имаши, несть ти муж; се воистинну рекла еси. Глагола Ему жена: Господи, вижу, яко Пророк еси Ты (ст. 16–18). Какое, однако, любомудрие в этой жене! С какою кротостию она принимает обличение! Почему же ей и не принять, – скажешь ты? Но скажи мне: не часто ли и еще сильнее обличал Он и иудеев? Не одно ведь и то же – открывать сокровенные мысли и обнаруживать тайные дела. Первое свойственно одному Богу: мыслей никто не знает, кроме того, кто их имеет; а дела бывают известны всем соучастникам в них. Но иудеи не переносили с кротостию обличений, а когда Христос сказал: что Мене ищете убити? (7, 19), – они не только не удивлялись, подобно жене, но еще хулят Его и злословят; они имели доказательства и в других знамениях, а жена только это одно услышала; но они не только не дивились, а и поносили Его, говоря: беса ли имаши? Кто Тебе ищет убити? (7, 20). Она же не только не укоряет Его, но удивляется, приходит в изумление и заключает, что Он Пророк, хотя обличение жены было сильнее обличения их. Обличенный в ней грех был грех ее одной, а в них обличаемы были общие грехи; но мы не так терзаемся обличением грехов общих, как наших частных. Притом иудеи думали, что сделают великое дело, если убьют Христа; а дело жены все признавали худым. Несмотря на все это, она не досадует, а изумляется и удивляется. Точно также Христос сделал с Нафанаилом; не вдруг показал свое прозрение, не тотчас сказал: суща под смоковницею видех Тя, но тогда уже, когда тот спросил: како мя знаеши? (1, 48). Христос желал, чтобы и проречения Его, и чудеса получали свое начало от тех, которые приходят к Нему, и для того, чтобы таким образом более их сблизить с Собою, и для того, чтобы Самому избежать подозрения в тщеславии. Так Он делает и здесь. Предупреждать жену обличением, что она не имеет мужа, – это могло показаться тягостным и неуместным; но сделать обличение, получив от нее самой к тому повод, это и весьма уместно было, и побуждало ее саму с большею кротостию выслушать обличение. Но какая, скажешь ты, последовательность в словах: иди, пригласи мужа твоего? Речь была о даре благодати, превышающей человеческое естество, жена настоятельно желала получить этот дар; вот Он и говорит: иди, пригласи мужа твоего, как бы показывая этим, что и муж должен иметь участие в даре. Жена, спеша получить и скрывая постыдные свои дела, притом же думая, что беседует с простым человеком, говорит: не имам мужа. Услышав это, Христос уже благовременно теперь вводит в Свою беседу обличение, с точностию высказывая то и другое: Он и всех прежних мужей перечисляет, и обнаруживает того, которого она в то время скрывала. Что же жена? Не досадует, не бежит от Него и не считает этого обстоятельства причиною к негодованию на Него, но еще более удивляется Ему, еще более оказывает твердости. Вижу, говорит, яко Пророк еси Ты. Заметь ее благоразумие. И после того она не тотчас покоряется Ему, но еще размышляет и удивляется. Слово ее вижу значит: мне кажется, что Ты Пророк. Но как только возымела о Нем такое понятие, уже ни о чем житейском не спрашивает Его: ни о телесном здравии, ни об имении или богатстве, но тотчас – о догматах. Что она говорит? Отцы наши в горе сей поклонишася, разумея Авраама и его детей; здесь, как сказывают, он приносил в жертву сына своего; и вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает (4, 20).
