Коллектив авторов - Богословие творения
Ричард Фейнман считает двойственность элементарных частиц явлением общим, определяющим нечто специфичное для внутреннего состояния материи в целом. Для физиков движение «назад во времени» стало необходимым аргументом, объясняющим состояние материи. Для тех, кто занимается метафизикой, подобную определяющую роль призвано играть отношение. Оно объясняет существование пары электрон-позитрон и процесс, в результате которого рождается фотон. Третья частица, порождаемая в результате аннигиляции частицы и античастицы, дает нам возможность описать, каким было отношение, которое они имели между собой. Вслед за физиками можно представить, что триада этих отношений является общей для всей сотворенной материи. «Процесс» аннигиляции «случается» вне времени и пространства, поэтому отношение частица-античастица «до» аннигиляции уже является образующим или творящим, «перед» тем, как творение обретает свою форму. Творящий Логос характеризует отношение, которое уже представлено в еще не оформленной материи. Подобное троичному отношение между Логосом и бесформенной «землей», как можно заключить из первой главы Книги Бытия, уже «имеет место быть», хотя полноту и совершенство этого отношения являет сотворенное «небо». Сотворенная материя становится образом, в котором, как в зеркале, отражается красота и совершенство Творца, пока эта материя имеет с Ним непосредственное отношение. Красота по своей природе является творческой и побуждающей творить, а следовательно, относительной категорией. Она раскрывается в безличностной материи через отображение личностного отношения. Ее невозможно постичь только объективным или так называемым «научным» путем, но процесс осознания красоты можно представить с помощью примера восприятия произведения искусства.
Научный подход к искусству не может дать нам представления о том отношении к нему, которое позволило бы распознать принцип личностной инаковости и неповторимости творящей личности. Научный подход, возможно, и говорит что-то о наличии самого принципа личностной инаковости, которая выражается в произведении искусства, или каким-то образом апеллирует к этому принципу, но он никогда не даст возможности проникновения в него через акт познания. Знание личностной инаковости дается только в опыте отношения[361].
Откровение или опыт «троичного следа» в сотворенной материи дает нам подлинное ощущение личностной инаковости Бога и Его творящего промысла, хотя, как мы уже говорили, совершенство и полнота этой инаковости раскрываются только в тех отношениях, которые свойственны «небу». Но только вместе «небо и земля полны славы Твоея». Сотворенные небо и земля открывают красоту и славу троичных отношений, взаимно дополняя друг друга: небеса – как творящий относительный принцип, а земля – как реализованные творческие отношения. В приведенном выше примере из области квантовой механики внепространственно-вневременная аннигиляция частицы и античастицы «прорывается» через границы классической физики, простираясь до метафизической реальности творящих отношений. Триадический относительный принцип через свою реализацию в безличностной материи становится своего рода откровением, в котором можно различить характер личностных триадических отношений Творца – Бога Троицы. Личностное отношение может состояться, только когда есть другой, к которому оно обращено. Личностная инаковость порождает отношение, и, наоборот, личностные отношения раскрывают и дополняют инаковость. Вся полнота и смысл личностной инаковости даются человеку в его отношениях с Богом и воспринимаются только через них. Сотворенному в безличностном мире и вместе с ним, человеку дана возможность вступить в отношение с Творцом через отношения с сотворенным миром, посредством которых может раскрываться личностная инаковость Бога Троицы. Бог также может «взывать» к человеку в тварном безличностном мире (ср. Лк 19:40), вспомним, например, Валаамову ослицу (Числ 22:21–34). Но это особым образом становится явным через «троичный след» в материи мира. Можно сказать, что личностный и относительный образ бытия человека подразумевается в его творении «по образу и подобию Божию». Однако, как мы говорили, полнота этих отношений достигается лишь на небесах, где их подобие отношениям Троицы явлено во всей доступной человеку полноте и совершенстве.
Виталий Даренский
Экзистенциальные «шифры» Шестоднева[362]
Не напрасно и не без цели… измышлен сей мир – если только действительно он есть училище разумных душ, в котором преподается им Боговедение и через видимое и чувственное руководствует ум к созерцанию невидимого[363].
Василий ВеликийПервая Книга Бытия, с которой начинается Библия и которая в силу этого часто становится и первым же «камнем преткновения» для современного человека, взявшегося за чтение ее, представляет собой чрезвычайно важный предмет антропологической рефлексии. Именно антропологической, в отличие от ее чисто богословских интерпретаций, ведь неизбывный и особый интерес вопрошающего разума всегда состоит в прояснении тех самых исходных смысловых самоопределений человека, которые, даже будучи забытыми и не осознаваясь, все равно остаются базовыми «кодами» культуры, как таковой. Особое откровение о человеке, данное в первой Книге Бытия, в разные времена понимается по-разному в зависимости от того, во-первых, какие принятые культурные «модели» человека избираются в качестве средств для интерпретации, а во-вторых, от того, что вообще подразумевается под самим словом «понимать». Но в любом случае этот текст всегда показывает принципиальную ограниченность любых наших «моделей» и нашего знания.
В предлагаемом ниже опыте антропологической рефлексии над первой Книгой Бытия, традиционно именуемой также Шестодневом в соответствии с количеством дней творения мира, ставится цель экспликации тех особых антропологических, точнее даже сказать, антропогенных ее смыслов, которые структурируют самосознание и самопонимание человека, «погружающегося» в ее текст. Если в самой книге повествуется о создании человека, как такового, то потом и поныне, читая ее, человек, уже существуя в качестве сотворенного и рожденного, самосозидается в качестве духовного существа в «пространстве» осознания смыслов своей вечной сущности и вечного предназначения. В этом смысле Шестоднев и поныне, и всегда продолжает творение человека, конечно, если уже сам человек не отказывается от призвания быть всегда творящимся.
Для понимания того, о чем нам повествует первая Книга Бытия, весьма ценной оказывается предельно «наивная» постановка вопроса: «А зачем, собственно, человеку нужно знать историю творения? Что она непосредственно дает для пути его спасения?» Обычный ответ состоит в том, что здесь человек, во-первых, видит вседержительство Божье, а во-вторых, видит отличие монотеистической библейской картины мира от языческих космогоний. Но нетрудно заметить, что все это вполне можно узнать и из многих других библейских текстов. Более того, начинающее рефлектировать религиозное сознание именно в первой же Книге Бытия сразу наталкивается на смущающие его вопросы и некие кажущиеся «противоречия». Как известно, «критика» Шестоднева – любимейшее занятие всех «вольнодумцев» и атеистов
Но последнее обстоятельство уже выводит нас к ответу на поставленный вопрос. В первой Книге Бытия не просто повествуется о том, что было в самом начале тварного мира, но и сразу показывается тот особый способ видения реальности и тот особый язык, на котором о ней повествуется в Откровении. Эта книга дает ту особую «настройку понимания», без которой не понять и всего последующего. О творении мира сего повествуется не языком физических формул и анатомических описаний, но языком фундаментальных символов, несущих в себе универсальные смыслы, структурирующие человеческое сознание так, чтобы оно затем было способно услышать и понять обращенную к нему Весть. Как отмечал один из новейших исследователей этой проблематики прот. Николай Иванов, Шестоднев являет нам в равной степени как «фундаментальные законы бытия», так и «законы жизни человеческой души», «в истинности которых мы убеждаемся все более по мере того, как вникаем в тайны своей собственной духовной жизни»; в этом смысле даже может быть назван «первоевангелием», первой благой вестью о человеке[364]. Но как именно Шестоднев структурирует человеческое сознание?
Среди возможных ответов на этот вопрос особо интересен тот, который связан с самопониманием человека и с установлением тех предельных смыслов, которыми он оперирует при восприятии реальности в целом. Иначе говоря, речь идет о том, какие «шифры экзистенции» (К. Ясперс) таит в себе история шести дней творения, раскрывая их лишь в глубине человеческого опыта. Стоит отметить, что для людей прежних эпох аналогия между структурой сотворенного мира и структурой их души усматривалась интуитивно как нечто само собою понятное и очевидное. Например, византийский автор Феофилакт Симокатта писал как о чем-то само собой разумеющемся:
