Фома Аквинский - Сумма теологии. Том II
Ответ на возражение 1. В ангелах нет ничего в возможности в отношении природного бытия. Однако в отношении умопостигаемости у них существует потенция в смысле склоняемости к тому или иному объекту. И [таким образом] с этой стороны в них может быть зло.
Ответ на возражение 2. Небесные тела действуют исключительно естественным образом. Поэтому коль скоро их природе не присуще зло разрушения, в их естественных действиях не может быть и зла неупорядоченности. Но в ангелах, помимо их естественных действий, есть еще и свободная воля, вследствие чего в них может быть и зло.
Ответ на возражение 3. Для ангела естественно обращаться к Богу движением любви, поскольку Бог есть начало его естественного бытия. Но ангельское обращение к Богу как объекту сверхъестественного блаженства есть следствие любви, зароненной [в него свыше], от которой он мог быть отвращен вследствие греха.
Ответ на возражение 4. Смертный грех может проистекать из акта свободной воли двояко. Во-первых, когда избирается нечто злое; так грешит человек, избирающий прелюбодеяние, которое само по себе суть зло. Этот грех всегда проистекает из незнания или ошибки, в противном случае такого рода зло никогда бы не принималось за благо. Неверный супруг допускает ошибку в частном, избирая наслаждение от неупорядоченного действия, вызванного уклоном страсти или способности, как нечто благое [здесь и] сейчас, хотя бы при этом он и не ошибался в целом, сохраняя верное суждение о происходящем. Такого рода греха в ангеле быть не может, поскольку в нем нет ни тех страстей, которые затемняют разум или ум, что очевидно из сказанного выше (59, 4), ни каких-либо склоняющих к греху навыков, которые бы предшествовали его первому прегрешению. Во-вторых, грех следует из свободной воли вследствие избрания чего-то благого самого по себе, но не [благого] с точки зрения правильной меры или порядка. В этом случае несовершенство, склоняющее к греху, заключается не в том, что избирается, а в самом не определенном надлежащим образом выборе, как если кто возносит молитву вне порядка, установленного церковью. Такой грех предполагает не незнание, а просто игнорирование того, что должно быть учтенным. Именно так и согрешил ангел, по своей воле взыскивая собственное благо вне подчинения правилам, установленным волею Бога.
Раздел 2. Верно ли, что в ангеле может быть только грех гордыни и зависти?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что в ангелах могут быть и другие грехи помимо гордыни и зависти, ибо тот, кто способен восхищаться любым грехом, сам может впасть в любой грех. Но, как сказал Августин, демонов восхищают даже бесстыдства плотских грехов[270]. Следовательно, в демонах могут быть также и грехи плоти.
Возражение 2. Далее, духовными грехами являются не только гордыня и зависть, но также и праздность, жадность и гнев. Но духовные грехи связаны с духом таким же образом, как плотские грехи – с плотью. Следовательно, в ангелах может быть не только грех гордыни и зависти, но также и праздности и жадности.
Возражение 3. Далее, согласно Григорию, гордыня – мать многих пороков[271], и то же можно сказать и о зависти. Но если существует причина, существует и следствие. Таким образом, если в ангелах есть гордыня и зависть, в них могут быть также и другие пороки.
Этому противоречат слова Августина о том, что дьявол не является «ни блудником, ни пьяницей, ни кем-либо иным в том же роде; однако же сам он [– в высшей степени] горд и завистлив»[272].
Отвечаю: грех может возникнуть в субъекте двояко: во-первых, через актуальное преступление, и, во-вторых, через аффект. Что касается преступления, то в демонах присутствуют все грехи, ибо, склоняя людей к греху, они несут ответственность за все грехи. Что же касается аффектов, то в демонах могут быть только те грехи, которые соответствуют их духовной природе. Ведь духовная природа не влечется к тем удовольствиям, которые принадлежат телам, но только к тем, которые приличествуют вещам духовным, поскольку на что-либо может воздействовать только то, что некоторым образом приличествует его природе. Но в побуждении к благу в духовном порядке грех может возникнуть только в том случае, если в соответствующем аффекте не будут сохранены более высокие установления. А таков как раз грех гордыни: не подчиняться высшим установлениям, когда подчинение необходимо. Следовательно, первым грехом ангела может быть только гордыня.
Что же касается зависти, то она находится в них как следствие в том смысле, что желание чего-то одного порою порождает нежелание чего-то противоположного [желаемому]. В самом деле, человек-завистник ропщет на то, что благо принадлежит другому, поскольку считает: то, что [этим] благом обладает ближний, мешает ему [самому] обладать им. Но благо другого не может служить препятствием для обладания им злым ангелом, если только он не жаждет быть единственным обладателем; в этом случае другой обладатель лишает его исключительности. Таким вот образом вслед за грехом гордыни в согрешившем ангеле возникло и зло зависти, и с той поры людские блага вызывают в нем скорбь, а пуще их – божественное совершенство, воздвигшее против дьявольских пожеланий человека ради преуспеяния божественной славы.
Ответ на возражение 1. Демоны восхищаются всякими плотскими грехами не потому, что сами расположены к земным удовольствиям, но исключительно вследствие зависти: они получают удовольствие от всех видов человеческих грехов, поскольку последние препятствуют благу человека.
Ответ на возражение 2. Жадность, если рассматривать ее как отдельный вид греха, является неумеренным алканием временного обладания, которое имеет место в человеческой жизни и которое может быть оценено в деньгах; ко всему этому демоны склонны в такой же степени, как и к чувственным наслаждениям. Следовательно, жадность в собственном смысле слова им не присуща. Но если называть жадностью неумеренное алкание любого сотворенного блага, то такая жадность будет элементом присущей демонам гордыни. Гнев подразумевает страсть, и потому суть вожделение; таким образом, его можно приписывать демонам лишь метафорически. Праздность – это своего рода уныние, вследствие которого человек становится безразличным к духовным упражнениям, утомляющим его тело, чего никак нельзя сказать о демонах [в силу их бестелесности]. Отсюда понятно, что гордыня и зависть – это единственные присущие демонам духовные грехи, и притом зависть должна быть понимаема не как страсть, а как нежелание блага другому.
Ответ на возражение 3. Под присущей демонам завистью и гордыней понимаются и все другие вытекающие из них грехи.
Раздел 3. Желал ли дьявол быть как Бог?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что дьявол не желал быть как Бог. В самом деле, непостижимое не может быть объектом желания, поскольку желание движется воспринятым благом – чувственным, разумным или умопостигаемым, и греховным может быть только такое желание. Но никакая тварь не может постигнуть, что означает быть равным Богу поскольку здесь заложено противоречие: для того, чтобы конечное равнялось бесконечному, оно само должно быть бесконечным. Поэтому ангел не может хотеть быть как Бог.
Возражение 2. Далее, в желании естественной цели нет греха. Но всякая тварь по природе стремится быть уподобленной Богу. Если, таким образом, ангел желал быть как Бог не в смысле равенства, а в смысле сходства, то похоже, что в этом случае он не грешил.
Возражение 3. Далее, ангел от сотворения обладал большею мудростью, нежели человек. Но никому из людей, разве что [безнадежному] глупцу, никогда и в голову не придет выбрать себе участь быть равным ангелу, и уж тем более – Богу, поскольку выбор касается только вещей возможных, относительно которых и происходит обдумывание. Поэтому тем более ангел не мог согрешить, пожелав быть как Бог.
Этому противоречит сказанное [в Писании] от лица дьявола: «Взойду на небо… буду подобен Всевышнему!» (Ис. 14:13, .14). И Августин говорит, что «раздувшись от гордыни, он пожелал величаться Богом»[273].
Отвечаю: несомненно, что согрешивший ангел добивался того, чтобы быть как Бог. Но это стремление можно понимать двояко: во-первых, [быть как Бог в смысле] равенства, во-вторых, [в смысле] сходства. Он не мог стремиться быть как Бог в первом смысле, поскольку естественным образом знал, что это невозможно, и к тому же он не обладал никаким навыком, предшествовавшим его первому согрешению, и никакой сковывающей его ум страстью, которая привела бы его к выбору невозможного, как это случается с нами, через отпадение в какой-либо частности. Но даже если допустить, что подобное было возможно, оно было бы противно естественному желанию, ибо естественное желание всегда направлено на сохранение природы желающего, а она бы не сохранилась, если бы была изменена в другую природу. Следовательно, никакая тварь более низкого порядка не может ни при каких обстоятельствах возжелать обрести степень более высокой природы – ведь [даже] осел не желает быть лошадью, поскольку в этом случае он перестал бы быть самим собой. В данном случае нас подводит воображение: в самом деле, на основании того, что человек порой стремится занять более высокую степень в смысле чего-либо акцидентного, которое может возрастать без разрушения субъекта, иные приходят к заключению, что он может стремиться и к более высокой степени природы, достижение которой сопряжено с прекращением его бытия. Но очевидно, что Бог превосходит ангелов не только акцидентно, но и степенью [Своей] природы, как [впрочем] и один ангел – другого. Поэтому невозможно, чтобы ангел низшей степени желал равенства с [ангелом] высшим, и тем более, чтобы он стремился к равенству с Богом.
