Николай Японский (Касаткин) - Дневники 1870-1911 гг.
8 мая 1880. Четверг
Отстоявши Раннюю Обедню, на которой Преосвященный Алексий поставил одного диакона, поехали встречать Высокопреосвященного Митрополита Макария, сегодня приехавшего из Петербурга, после зимнего пребывания в Синоде в Санкт-Петербурге. Вся духовная знать собралась в императорских комнатах — Викарии, Протоиереи, Архимандриты. Митрополит почти всех благословил и тотчас же сел в карету шестерней. Что за прелесть митрополичий цуг в шесть лошадей! И как это пристало Москве! Все, кто встречались, снимали шапки. Прямо видно, что Митрополит едет. Недаром москвичи требуют этого, и когда Ма- карий стал было ездить на четверке, оскорбились. За ним — карета Викария Амбросия (который обыкновенно ездит четверней, как обычно всем московским Викариям), за нею — мы с Преосвященным Алексием в карете, и потом — все духовенство; по церквам, мимо которых проезжали, — везде звон. Заехали к Иверской, где при пении Тропаря Митрополит приложился; за ним — и мы. В Чудов монастырь, принадлежащий Митрополиту. Все духовенство здесь ожидало уже. Митрополит надел мантию и приложился к иконам, мощам Святителя Алексия и Престолу; Протодиакон сказал ектению, потом — многолетие. Затем Владыка в мантии, благословляя народ, дошедши до порога церкви и снявши ее, отправился в свои кельи; духовенство здесь представилось ему; между прочим Игумении восьми девичьих обителей поднесли просфоры (подносили на блюдах или салфетках; после поднесения просфоры оставляли на столе, а блюдо или салфетку брали с собой). Затем Митрополит, сам севши на диване, главное духовенство пригласил сесть, насколько достало стульев (прочие стояли), и минут семь-восемь поговорил; велел было чаю подать, но чай понесли ему, когда он уже остался один (должно быть, так и нужно — где же набраться стаканов?). <...>
9 мая 1880. Пятница День Святителя Николая
Утром маленький Алеша Муратов принес просфору с поздравлением с Ангелом; он побыл для этого в Ранней Обедне в Страстном монастыре. Потом пришел поздравить с Ангелом и тоже принес просфору отец Сергий, здешний иеромонах. К десяти с четвертью прибыл для служения в Елохово, в Благовещенскую церковь. Великолепнейший Храм! Огромный, изящно и богатейте украшенный. Народу было полно, должно быть, тысячи три. На Обедне сказал небольшую проповедь, но не мог долго говорить (жаль было народ — жарко очень было всем от тесноты). После Обедни всех благословил, причем отец диакон грубенько порядочил. После — на закуску к старосте (мяснику). Хор (причетника, и превосходный) здесь же был. Закуска — кулебяка, свежая икра и прочее. Народ в этом приходе нельзя сказать чтобы богатый, а средней руки, — но каково же благочестие, когда воздвигли такой Храм! И священник (отец Иоанн Березкин) по приходу — человек очень добрый. Пожертвования, собранные для Миссии, обещались после доставить. Вернувшись, принимал кое-какие пожертвования. С поздравлением с Ангелом был отец Николай Александрович Сергиевский из Университета. Вечером был у КНЯЖНЫ Варвары Николаевны Репниной. <...>
12 мая 1880. Понедельник
Сидел дома; были посетители и жертвователи.<...> В саду было довольно хорошо; но лучше всего — вечером; из гостиной Преосвященного, при виде вдали шпицев Кремля, мечталось. Насыщайся, душа моя, видами русскими, насыться, слух, звуками родных колоколов, и да будят они вечно душу к живой деятельности там, вдали! Куда ни обернешься, везде — все русское, все русые головы и головки, все родная речь! А там-то опять десять лет — все чужое и чужое! Не дай Бог опять скучать! Пусть памятуется, что и здесь, в России, теперь я чувствовал почти всегда одно недовольство и беспокойство. Счастье только в исполнении долга!
14 мая 1880. Среда. Преполовение
Поехал к Обедне в Успенский собор, откуда сегодня — Крестный Ход на реку. Служил Преосвященный Амбросий Дмит-ровский. Во время службы приехал Высокопреосвященный Митрополит. Я также испросил изволения облачиться на Крест-ный Ход. Что за великолепие этот обряд! Процессия была длиннейшая; сначала — псаломщики в стихарях, потом — диаконы, священники и Протоиереи (все — по два в ряду, должно быть, пар сто в белых или золотых ризах), затем — синодальные певчие (в ряд, в формах), затем — почетнейшие Протоиереи (с иконами Святителей Московских, Корсунскими Крестами и иконою Корсунской Божией Матери), Архимандриты, Архиереи и Митрополит с крестом на голове. Пред процессиею идут по два в ряд с хоругвями, принесенными из соборов и монастырей; хоругви все — металлические, и потому их несут по три человека. За процессией следует Генерал-Губернатор, почетные чины и жандармы. Народ сдерживается натянутыми канатами; народу здесь, в Кремле, по всему пути и за Москвой-рекой было, должно быть, сто тысяч. На реке, под великолепнейшим балдахином, устроена была Иордань — в воде, в засмоленном сосуде, внутрь которого Митрополит и сходил для погружения креста. Погода стояла ясная. Нет ничего прекраснее и торжественнее подобного зрелища! Назад Митрополит возвращался в митре и с посохом, а крест нес диакон на блюде; иереи кропили по сторонам. <...> Вечером с семи часов был у княгини Мещерской по ее приглашению третьего дня. С детьми продолжали составлять проект Детского Миссионерского Общества. Провел у них вечер почти до одиннадцати часов.
17 мая 1880. Суббота. Во втором часу ночи
<...> Ко Всенощной отправился, как обещал отцу Протопопову, в Николаевский Сиротский Институт, в Воспитательном Доме. Поспел к началу; воспитанницы уже все стояли бесконечными рядами; певчие пропели «Исполла». Пели Всенощную превосходно; образ Благословляющего Спасителя за Престолом, освещаемый сбоку лампой с отражением света, — чудно хорош; Спаситель — точно шествующий. После службы, в зале, все приняли благословение, начиная с маленьких. Потом я поблагодарил их за пожертвование; море русых головок и белых пелеринок будет вспоминаться в Японии. Воспитанниц тут пятьсот восемьдесят; все — Обер-офицерские дети, сироты. Учат их, по- видимому, прекрасно; видел записки их по физике — и грамотно, и подробно (учебник же физики — Малинина и Краевича). Просили пройти в больницу; больных человек восемь — все почти от утомления пред экзаменами; у одной девочки — «пляска Святого Витта» (нервно дрожит). В Воспитательном Доме — до тысячи грудных детей, и мамок при них — с восемьсот. Вообще в здании Воспитательного Дома обитающих считается до семи тысяч! Заходили еще к одной больной, чахоточной, — подруга просила благословить; пили чай у инспектриссы Ю. Н. Кауфман, куда воспитанницы тоже приносили пожертвования. Около десяти часов, сопровождаемый толпами их и начальства, прошел по коридорам на подъезд и уехал.
22 мая 1880. Четверг
Боже, скоро ль в Японию! Надоела Россия, то есть надоело безделье, как горькая редька! Кажется, скоро одурею! <...>
23 мая 1880. Пятница
Утром — отец Гавриил Сретенский, принесший восемнадцать рублей; это и есть сегодня за целый день! Значит, истощились сборы! Потом — Игуменья Рождественского монастыря, мать Серафима, привезшая малое архиерейское облачение. Граф Евфимий Васильевич Путятин и Ольга Евфимовна. Обрадовался им очень. Они — проездом в имение Глебово, в Подольской губернии. На Панихиду по Императрице в Чудов Монастырь. Преосвященный Амбросий служил Обедню. Митрополит приехал в средине службы. После Обедни вышли служить Панихиду — Митрополит и три Викария, шестнадцать митр и камилавок (вплоть до Алтаря). В церкви были генерал-губернатор князь Долгоруков, стоявший по левую руку, несколько впереди всех, и все московские высшие власти (в мундирах). После службы — к Преосвященному Фило- фею Киевскому, сегодня приехавшему из Петербурга, на пути в Киев. Там же был Высокопреосвященный Макарий; пришли сенатор Федор Петрович Корнилов и Грот, академик, — депутаты по Пушкинскому памятнику, открытие которого, значит, откладывается по Высочайшему приказу. Дома — целый день скука. Обед в сообществе отца Ивана — родного Преосвященного Алексия. В восемь часов — к графу Путятину, остановившемуся в доме графа Орлова-Давыдова на Страстном бульваре. Целый вечер до одиннадцати часов провел там.
Разговор о Грузине и проекте Миссионерской Академии Митрополита Филарета, о Пашкове и письме Преосвященного Фео-фана («попы в черной и белой шляпе»).
26 мая 1880. Понедельник
<...> Осматривал Филаретовское Женское Училище, для духовных девочек. Там теперь живут триста сорок, ходят, кажется, с сотню. Видели девушек — в столовой, за чаем; в церкви, за молитвой; в зале, где я им сказал несколько слов; видели их классы, дортуары, умывальные. Все вообще производит очень хорошее впечатление. Заведение осматривали как оно есть — нас не ждали (разбросанные по окнам учебники)...Чистота везде (и в этом, и во всех женских заведениях) — необыкновенная. Не забыть бы сказать Марии Александровне Черкасовой об ее товарке Завары- киной: «Пусть»-де «сама о своих нуждах пишет». Велела также напомнить о ней Марье Николаевне Струве — отцы знакомы были, кажется.
