Николай Японский (Касаткин) - Дневники 1870-1911 гг.
1 апреля 1880.
Вторник 5-й недели Великого Поста
<...> Вечером скучно было и хотелось курить, а между тем бросил с воскресенья — более чем двадцатилетнюю привычку не легко бросить, и только с Помощью Божиею можно сделать это (епископу же, конечно, курить ни в каком случае нельзя).
2 апреля 1880.
Среда 5-й недели Великого Поста
Утром долго гулял по Новому кладбищу — утро было чудно ясное. Кажется, хорошее действие некуренья — то, что, по-види- мому, зрение становится лучше.
<...> К семи часам был на Николаевском вокзале; взял билет второго класса. Дорогой — кондуктор: «Не Вас ли спрашивает один господин, в первом классе, худой, бледный»; я отделывался незнайством — но господин наконец, при одной остановке, сам подошел ко мне: «Мне нужно видеться с Епископом Николаем — не доставите ли мне случай?» — «С кем имею честь?» — «Владимир Соловьев» (а его карточку я сегодня же нашел у себя на столе). Я очень обрадовался знакомству. Он едет в Москву на полугодовое поминание своего отца, историка Соловьева, имеющее быть послезавтра, четвертого апреля, и потом возвращается в Петербург, где в следующее воскресенье, шестого апреля, у него диспут на доктора философии — защита диссертации «Критика отвлеченных начал». Ему о чем-то нужно поговорить со мною, что и условились сделать в Москве. Путь до Москвы был покойный и благополучный.
В Москве
3 апреля 1880.
Четверг 5-й недели Великого Поста
В одиннадцать часов прибыл в Москву. Я отправился прямо на Саввинское подворье, по предварительному приглашению Преосвященного Алексия, Можайского Епископа. Он был на Литургии; надевши панагию, я пошел тоже в церковь, оставив саквояж у швейцара. Преосвященный Алексий уступил свое святительское место. Что за любезность! После службы и чаю он дал мне карету для визитов; я отправился к Преосвященному Амб- росию в Богоявленский монастырь. Он тотчас же подарил панагию — прекраснейшую, московской работы, и пригласил в три часа обедать. К Гавриилу Григорьевичу Сретенскому, сотруднику. Встретила сестра его; рассказала про отца Дмитрия — как, между прочим, у него вытащили кошелек и двадцать рублей (хорошо, если так, не больше ли?).
<... > Вернувшись, застал у Преосвященного Алексия философа Владимира Сергеевича Соловьева и профессора Павлова. Первый спустился со мною ко мне, чтобы интимно поговорить, и удивил меня, сказав, что хочет постричься в монахи, и на первые годы просится пожить в Миссии — будет полезен в это время преподаванием в семинарии. Я прямо стал отсоветывать ему монашество — на том основании, что и для Церкви полезней, если он, стоя вне духовенства, будет писать в пользу Церкви. Побуждением к монашеству он выставляет «слабость характера своего» — тем более ему нельзя быть монахом. Вообще, эта личность — весьма яркая и поражающая; смотрит истинным философом, довольно мрачным; ему всего двадцать семь лет. Он поспешил кончить разговор, потому что пришел отец Гавриил Сретенский — сей принес книгу адресов купцов и посоветовал кое-что. По уходе его я пошел наверх к Преосвященному Алексию и застал еще там его приятеля — канониста Лаврова; а когда и сей раскланялся, то Преосвященный Алексий, с московскою угостительностью, заставил меня плотно поужинать, хотя есть не хотелось, — после чего не оставалось ничего делать, как лечь спать (что сделал я, однако, перебравшись с подушками и одеялом на диван, ибо в матраце заметил хозяев, которые стали бы угощаться гостем).
4 апреля 1880.
Пятница 5-й недели Великого Поста
Погода была скверная — дождь со снегом. Я в пролетке отправился к О. П. Тюлееву — дома не застал, оставил фотографии храмового плана; <.„> От него отправился в Новодевичий монастырь, где Преосвященный Алексий совершает Литургию и панихиду по Соловьеве. <...> После панихиды вышли отслужить Литию на могиле; слякоть и дождь мешали. Нельзя без чувств смотреть на свежую могилу доблестного человека. Вся убрана цветами и зеленым мохом; на кресте — венки из роз и камелий и разных цветов, у подножия креста — горшки с живыми левкоями. По окончании службы пригласили к Игуменье на чай. Просил у нее на Храм — крепконька, ничего не дала. В монастыре — семьдесят штатных монахинь, но всех — до двухсот пятидесяти.
6 апреля 1880.
Воскресенье 5-й недели Великого Поста
Утром, приготовившись к служению, составил письмо к ректору Академии с вопросом, не желает ли кто из студентов в Японию; повидался с Преосвященным Алексием, спросил подробности посвященияв стихарь, ибо это предстояло сделать; занял четки (пояс же он предложил в подарок), и в сопровождении лакея Преосвященного Алексия, в карете, в десять минут десятого часа отправился в Чудов монастырь, где был и удостоен совершить вторую Литургию по поставлении в Епископа (и первую в Москве). Под руководством Протодиакона, отца Варсонофия, служение прошло без больших ошибок. Молитвы Святителя Алексия, Митрополита Московского, на Мощах которого была Литургия, страдавшего душою от монголов, конечно, немало способствуют успеху Миссии среди монгольского племени. На Часах было посвящение в стихарь псаломщика в Успенский собор (у которого отец помер и шесть человек семьи осталось). Сослужили Наместник Чудова монастыря, отец Архимандрит Вениамин, и отец
Ризничий Патриаршей Ризницы, отец Иосиф. Певчие, особенно маленькие, пели отлично «Милость» — простую обиходную Литургию Василия Великого. После Литургии — благословение мужчин в соборе и, по выходе за арку, — женщин (которым не позволяется входить в самый собор). <...> К двум часам отправился к Сергею Михайловичу Третьякову, Купеческому Голове; у подъезда столкнулся с Иваном Сергеевичем Аксаковым, который сказал, что сегодня был у меня; и теперь вместе со мной от-правился к Третьякову. Роскошный кабинет; мраморный Иоанн Грозный — Антокольского; хозяин — весьма изящный; любезно выслушал и подписал пятьсот рублей; еще два гостя каких-то. В карете ожидал меня Гавриил Григорьевич, с которым отправились к Александре Афанасьевне Богдановой; несколько дам; светлые комнаты, смеющаяся девочка в зеленом платье; расспросы об Японии с большим интересом. <...>
9 апреля 1880.
Среда 6-й недели Великого Поста
<...> Нездоровится. Думается все о делах Японии. Дневник этот и пишется, чтобы в Японии потом напоминать, что в Россию — нечего желать, что хорошо там, где насущное дело. Впрочем, дневник ведется только до Японии — там нельзя будет делать это (дневник все-таки отнимает несколько мысли и времени, и притом досужного, когда именно час успокоиться, обдуматься, то есть озираться вперед и назад в интересах немедленного же дела, — а тут час целый припоминай подробности бывшего за день и пиши). Нет, в Японии не до этого будет, там все время и силу — а насущную службу. Японией мы, миссионеры, дороги России (вижу теперь, как дороги, на собственном опыте — на ласках, в таком изобилии встречаемых) — нужно же ценить это и расплачиваться честно с Россией. Да поможет Бог! Часов в двенадцать приехал отец Иоиль. Отправились к Латышеву; принял весьма ласково и смиренно; все говорил: «Так точно», семейство все подвел под благословение — а пожертвовал всего сто рублей; отец Иоиль несколько в смущении. Даром держал долго Латышев, пропустил я визит ко мне Дмитрия Алексеевича Хомякова, который был без меня, потому что я опоздал вернуться к двум часам. Когда мы с Преосвященным Алексием доканчивали обед, сказали, что ко мне прибыл князь Николай Петрович Мещерский, Попечитель Учебного Округа. Спустился вниз и принял его; потом отправился на Угрешское Подворье к отцу Пимену — еще болен икотою; весьма умный старик; надеется, что я в Москве соберу потребное на Храм и Училище. Пришел Александр Алексе- ич (Нейдгарт, кажется), которого я видел десять лет назад у графа А. П. Толстого; очень похож на нашего барона Розена, только волоса светлей. Отец Пимен напал на него, чтобы он советовал графине Анне Егоровне Толстой пожертвовать недостающие теперь на Храм двадцать восемь тысяч. В Страстной монастырь — посоветоваться, когда служить. Матушка Евгения и что при ней приняли совершенно как родного; мать Евгения просто засуетилась от радости и забыла, что у нее очки надеты. Служить просили у них на Второй День Пасхи, Позднюю Обедню. В семь часов — к КНЯЖН6 Варваре Николаевне Репниной. Были ее воспитанница, еще дама, еще Анна Христофоровна, еще доктор, желавший познакомиться. С интересом слушали о Миссии. Я просил княжну похлопотать у ее приятельницы, Анны Егоровны Толстой, чтобы пожертвовала на Миссию — обещалась. <...>
11 апреля 1880.
Пятница 6-й недели Великого Поста
<...> В одиннадцать часов отправился к адмиралу Ивану Семеновичу Унковскому, согласно записке Ивана Сергеевича Аксакова. В первый раз видел этого человека, так известного в Японии, особенно в Нагасаки. Видно, что любит Японию и что добряк; лицо — простое, приветливое; большая лысина; здесь же был его брат — генерал, по-видимому; и жена — молодая и красивая; рассказывал, как японцы сделали ему модель судна, где — и царапины на машине, и прочее. <...>
