Андрей Кураев - Лекции
Христианство с этим не согласно. Оно не согласно с этой проповедью человеческого самоубийства. Но что тогда нам остаётся? Как должны мы думать о Боге, чтобы избежать человекоотрицания?
И ответ для христианской мысли такой…
Впрочем, прежде чем это пояснить, надо обратиться к такому интересному персонажу европейской мысли, как Джордано Бруно. У Джордано Бруно, как вы знаете, была идея, что Земля не единственная обитаемая планета — есть в мироздании множество других солнечных систем и планет, на которых тоже есть жизнь и иные разумные существа. Вот за эту идею Джордано Бруно сейчас многие любят: и учёные, и журналисты, и так далее. Но почти никогда не обращают внимание на то, каким путём Джордано Бруно пришёл к этому своему выводу, который столь импонирует современным уфологам.
У Джордано Бруно был такой аргумент: Бог — бесконечная творческая мощь. Спрашивается: мог ли Бог, Который есть бесконечность, создать ограниченный мир? Нет, говорит Джордано Бруно, для Бога было бы достойно создать мир безграничный, бесконечный. И, поскольку мы не можем сказать, пишет Джордано Бруно, что Бог исчерпал свою творческую мощь в создании нашей планеты и нашей истории, логично сказать, что есть и бесконечное множество других миров со своими судьбами… Однако философски эта концепция всё равно оставляет вопрос: вот у нас есть некий резервуар бесконечной энергии. (А Бог понимается в христианстве как актуально бесконечная энергия.) И вот она начинает разворачивать себя — начинает творить. Если нет никаких ограничений, то в таком случае действительно эта энергия развернёт себя в бесконечность, причём таким образом, что в каждой точке бытия будет присутствовать вся полнота Бога…
Ладно, чтобы этот вопрос был немножко понятнее, сформулируем его иначе, как он ставился в средневековой философии: как бесконечная причина может породить конечные следствия? Перейдём на язык современной физики, хорошо: может ли бесконечно актуальная энергия реализовать себя квантами — ограниченными порциями энергии? Ответ: да, может. Но только при одном условии: если у неё есть ограничитель. Внутренний ограничитель или внешний, но который контролирует вот это истекание энергии: что она не вся сразу переходит в актуальное состояние (явленное, проявленное состояние), а постепенно…
Понимаете, если Бог есть бесконечность, которая проявлена вполне, во всей полноте, то… [где тогда место человеку?]
Скажем так: могу ли я долго смотреть на лампу? Нет, я не могу. Тогда: если даже этого тварного света ты не можешь выдержать более десяти секунд — ты слепнешь от него, то неужели ты думаешь, что ты не ослеп бы, если бы мог видеть источник того света, которым светит солнце?
Поэтому и ответ такой: Бог прячет себя от людских глаз, чтобы не испепелить нас.
И вот здесь возникает тогда вопрос: хорошо, тем самым мы видим, что Бог реализует себя частично, чтобы не испепелить тварный мир, не испепелить нас, но — что ограничивает эту Его энергию? Нечто внешнее? Тогда Бог не Абсолют, тогда Бог не свободен. Что — Он сам? Как — Он сам?
Если у нас есть источник света, источник энергии и мы можем регулировать яркость этих ламп, значит, предполагается, что есть энергия, которая течёт к нам, а есть в наших руках регулятор, который этой энергией управляет. И регулятор, и источник энергии не есть одно и то же. О Боге мы можем так думать? Философский ответ — нет. Почему?
Вот здесь я бы немножко напомнил философские упражнения ещё греческих философов.
(Да, я заранее вас предупреждаю: это только сегодня, наверное, так будет сложно, потому что потом мы займёмся богословием и там будет полегче, философских таких будет меньше в следующих лекциях рассуждений. Но я специально с такой сложной темы решил начать, просто для того, чтобы с самого начала без полемики, а просто вот на факте опровергнуть один миф. Знаете, вот есть Православие, а есть мифы о Православии. Мифы, которые в светской школе десятилетиями существуют, в светской прессе, в сознании людей. Вот один из таких мифов состоит в том, что Православие — это обрядоверие. Мол, «вы, православные, только кадилом махать умеете, а вот истинная философия, она вне Церкви — она у еретиков, у светских мыслителей!».
Удивительное дело: вот если человек бунтует против системы власти антихристианской, простив пропаганды антихристианской и отстаивает свою свободу во Христе, своё право быть христианином, — удивительно, что его никто свободомыслящим не назовёт… Почему‑то человек свободной мысли — это обязательно атеист. С какой стати? Извините, но в советской системе или даже сегодня быть атеистом или неправославным человеком — означает, всего лишь навсего следовать моде. Есть какая‑то мода иметь фигу в кармане по поводу Православной Церкви. Это мода сегодня — в интеллектуальной среде сказать что‑нибудь гадкое по поводу Московской Патриархии, и дальше по вкусу добавляют дозировку «Московского комсомольца»: «это чекисты в рясах» или «это коммерсанты в рясах» и прочая, и прочая… Так вот… Православие — это не просто традиция исполнения обрядов. Это не просто традиция зубрёжки. Выучил наизусть Библию, выучил наизусть катехизис — и знай только вари себе компот из цитат! И любая попытка логической мысли — тут же тебе скажут: «Нет! Верь, ибо абсурдно! Не смей думать!»
Вот я пробую объяснить, что — нет, не было никогда такого в истории Церкви. И Православие — это не только две тысячи лет монашества, не только две тысячи лет литургической жизни, не только две тысячи лет аскезы, не только две тысячи лет переписывания Библии… это ещё и две тысячи лет усилия мысли. Христианство не религия инопланетян. Мы всегда жили здесь, и апостолы здесь жили, выросли здесь, проповедовали здесь, и святые отцы. Что я хочу сказать? В некотором смысле семечко христианства — да, занесено к нам извне. Но выросло это семя, вобрав в себя лучшие соки самой земли. В этом смысле мы не инопланетяне. Христианство имеет право называть себя законным плодом мировой культуры. Но, конечно, при этом мы всегда помним, что сама завязь, из которой выросло это дерево, нерукотворна — нечеловеческого, сверхкультурного происхождения… Действительно, откровение Божие… Поэтому я считаю себя вполне вправе в ходе христианского размышления обращаться вообще ко всей истории человеческой мысли, в том числе, дохристианской и греческой.)
Итак, греческая диалектика.
Там поставлен был такой вопрос: скажите, что означает бессмертие, что может быть бессмертным бытием, вечным бытием? Ответ: то, что не может умереть.
Следующий вопрос: а что не может умереть? Что такое смерть — давайте сначала ответим? Смерть есть распад, разделение, расстройство.
Хорошо. А что может избежать распада? Только то, в чём нечему распадаться.
А что есть такого, в чём не может быть распада? Ответ: абсолютно простое существо. Если есть двусоставная некая смесь, то рано или поздно она расщепится. Но вот если она абсолютно монолитна, абсолютно проста, тогда у неё есть шанс просуществовать очень долго.
Так вот… поэтому ещё греческая философия говорила, что Бог есть простое существо. И именно поэтому Бог есть вечное бытие. В Нём ничего не может расщепиться, расколоться, и поэтому Бог есть вечность…
Однако если мы только сказали, предположили, что в Боге мы постулируем, с одной стороны, источник энергии, а, с другой стороны, регулятор (краник), который эту энергию струйкой небольшой выпускает, квантами, значит, мы допустили сложность в Боге. Такое существо мы Богом уже назвать не можем.
Что же тогда остаётся? Тогда остаётся только христианский выход: сказать — да, Божественное существо просто, безгранично, бесконечно, просто. Но над Божественным бытием существует Божественная личность, которая контролирует проявление Божественной природы вовне… Но при этом нельзя себе представить, что личность есть некая особая деталь, часть, которая где‑то рядышком с природой лежит. Различие личности и природы (и в человеке, и в Боге) в православной традиции всегда объяснялось скорее грамматически.
Вот смотрите, в чём разница между природой и личностью. Если мы поставим вопрос: что держит эту записку? Ответ: рука. Если поставить вопрос: кто держит эту записку? Ответом придётся указать на мою личность. Я могу прищемить свои пальцы дверью — может быть вопрос: что болит? — Пальчик болит. Кто испытывает эту боль? Кто является субъектом этой боли, носителем её? И опять нам придётся указать на личность. Так вот… Природа отвечает на вопрос «что?» — личность отвечает на вопрос «кто?». Это некий субъект, который владеет всеми качествами природы, всеми её составляющими. Но самого этого субъекта нельзя охарактеризовать с помощью каких‑то качеств — он носитель всех качеств, носитель всех признаков, который свободно распоряжается ими…
