Михаил Богачёв - Веянье звёздной управы
Вечер.
Вечер
Вечер —
Плавное вымя стада,
Бредёт по холмам, льётся:
Всё длится, пока качается вечер.
Птицы и звери сняли одежды — песня!
Пепельных женщин гладят деревья,
Река приостановилась,
Туман подходит на цыпочках — тихо.
Тела — это души! — шепчет проповедь ветер.
Сколько дыханий до смерти?
Сколько у времени пальцев?
По каменным гнёздам проходит речка,
Невесты меряют русло. Утро
Тобой едва прильнёт в спину поздно.
Тобой едва прильнет в спину...
Тобой едва прильнет в спину Поздно —
Оно сокровеннейшее заклятье,
Страшнее масонских печатей.
Печаль за печалью проносится осень —
Красивая смерть, неизбежная Лета.
Ты ходишь по листьям, листвою одета,
Моя — не моя, небессмертна.
Уже не кукуют по рощам наяды,
Я бусинки их собирал и — на нитку:
Тебе ожерелье, браслет и кулончик, —
Они разлучают, и ты уже спета
До выдоха, больше никак, я
Дышу, но выдох каждый — имя.
Дышу, но выдох каждый имя
Дышу, но выдох каждый имя
Не называет, а так, как будто рисует:
Вот тень, ещё тень, ещё тень — где ты?
Эмилия, я хотел этой траты!
Открывая долину, опасно запомнить
Власы сенокосов и чёрную кожу под озимь —
Ты здесь побывала,
О, осторожно!
Бросаю за море журавлиные стаи,
Я знаю: все будет в нечаянной жизни, —
Потеря не ты и не я!
Наши речи рекой полились!
И уже почернело фальшивое золото листьев,
Больше не дразнит улья запах тела.
Больше не дразнит улья запах тела
Больше не дразнит улья запах тела,
Как будто я только душа, остальное
По заочному берегу ищет тебя —
Не находит, не найдет.
Я знаю: ты в странах, прекрасных тобою,
И просто играешь в семью, в починку
Белья и закупки по дому.
И думаешь, жаря картошку: “Он скоро”.
И это не драма. Когда бы вместе
Мы жили, сжимая до быта пространство,
И это — не драма. Когда бы жила ты,
И это — не драма: Когда бы жила ты!..
Мне нечем платить за счастье, душе
Нечем длить кровь рода.
Нечем длить кровь рода...
Нечем длить кровь рода.
Память — моя Лета.
Тело — моя лодка.
А ты непослушна жизни.
Снегом покрыты поля и остальное..,
Отгадай тайну, — где вырастет ландыш?
Угадай время, когда вернутся птицы!
Угадай время.
Тебя нет и что говорить в воздух?
Дом уютен и добр, но — не ты...
Мне предлагали продать прошлое счастье,
Но я обманул перекупщиков — в нашем доме
Я вмерз костью времен, кровель.
Я вмерз костью времен, кровель
Я вмерз костью времен, кровель
В этот город, ворующий следующее:
Сначала попытку жизни, потом детство,
Потом маму и папу, потом юность и так далее...
Но, если с конца начать, то ты тоже
Меня обокрала, хоть подавай в суд —
Сама умерла, а я считаю птицы
По карнизам и пыльным скверам.
В Петербурге тебя нет, но в переходе,
В тоннеле на Невском саксофонист играет
Табачные твои песни. О, волшебник!
Как легко ты вернулась, пойдем,
Я в мой дом возвращаюсь —
В тебя, на сваях набухли вены.
В тебя, на сваях набухли вены...
В тебя, на сваях набухли вены,
Вбиваю фундамент, хотя это ошибка,
Потому что лучше не строить память;
Она мягкое ложе, но ложна.
В моем детстве трамвайчик звенел на поворотах
Теперь я все ищу звуки. Муки
Нет без тебя, а так — неуютно,
И ещё дождь, какую от него выпить таблетку?
Но ты была полдень и я — полдень,
Ты — утро, и я — пьяное утро!
Ты мне показывала, как это делать:
Затеять весну, выпить осень, лето
Отпрыгать по лужам,
Обернутый тобой мир оправдал смыслы.
Обернутый тобой мир оправдал смыслы...
Обернутый тобой мир оправдал смыслы,
И я ничего не потерял, ты тоже,
Поскольку теперь ты душа только,
А я монах и немного умирающей кожи.
Но кожу меняет время и мир — кожу,
Здесь так грубо море и закат не нежен,
Отражается в зеркале дом и серое небо,
В скушном рассвете повседневное утро.
И зальется рассвет и зардеет, задышит грудью,
Краше, чем Фет описал — да куда любому!
Просто то, что нас ждёт, невесомее неба,
Поэтому подожди меня, приходи!
Встреча, запомни,
Когда выльет утро последнее горло.
ЭЛЕГИИ И ПРОЩАНИЯ
Темень ночная и ливень ночной
Темень ночная и ливень ночной
Ещё опрокинут. Промокну до нитки,
В дом твой вернусь, а в скорлупке улитки —
Темень ночная и ливень ночной,
Вьюга ночная и ветер ночной.
Вслед за спиною — шакалье отродье!
Я-то вернулся, но что это бродит? —
Вьюга ночная и ветер ночной.
Прокляты нежность и шёпот ночной.
Нам ли — телам — заблистать? Неустанно
Что это, что за окном? — Это тайна
Неба ночного, вселенной ночной.
Вдова рода...
Вдова рода. Невеста рода.
Лик — розы впалые.
Перебираешь годы.
Чёрные пальцами алыми.
Хочу к тебе — ночь ещё.
Рукой обойму — темень-тьма.
Приникнуть к тебе — в урочище
За нимфой угнаться. Семя мать.
Трёшь муку рода.
Плода тайное тесто
Месишь как губы имя.
Последняя ночь года,
Народа последнего место,
Последнее имя — Мария.
В тебя не вольёшь ни вдоха, ни
Яблока сок — в яблоко.
За облаком движется облако,
Так года идут — похороны.
Вибрирующий звон твоих жуков...
Вибрирующий звон твоих жуков,
Бренчащий скарб стихов и птичьих клеток
Обрушились. Всё унеслось в просветы —
В расставленное жерло облаков.
Там прогремело, — здесь согнуло сквер.
Поля стреножены, но прут нахрапом.
Ещё бельчонок хвою не отверг,
Забыв родню, клаксон зажавши в лапах.
Ты строишь дом, — фундамент нижет кольца.
Извёстку колупни,— смола польётся,
Чудя в крови, ты знал: собачий лай
Не то, что волчий рык на клиньях стужи?
Так не зализывай ладони: “Ужас!” —
Ты воздух кровянил в упрёках: “Дай”.
Парад-алле, набитый пышным сором
Парад-алле, набитый пышным сором,
Воскресных тварей кучевые жизни —
Помеха слуху, память сна, но скоро
Забудется в пыли и укоризне.
В трех жизнях сна ковать себе опоры!
Точить орало в пору войн... И киснет
Вино в выхлёбывающейся слизи,
Пролитое в задушенные поры.
Пейзаж разут и увлажняет веки,
Цедит листву сквозь городские звуки,
Когда окно сожрал бездымный порох.
Забросив сад, я обрету навеки
Плоды, которых не поднимут руки.
Живу и жажду жизнью о которых.
Венецианских почтарей
Венецианских почтарей
Звоночки всё чик-чак.
Утих у двери, и с дверей
Не снимешь сургуча.
Кто пишет пылью от дорог,
Пыльцою от полей?
Конверт распахивает рот —
Дробильня новостей.
Что нужно утром от лучей?
Мой адресат ничей.
Что нужно ночью от лучей?
Ни крови, ни речей.
Кто будет день, кто станет ночь,
Кто пепельный порог?..
Исаакий, задавивший ночь,
И главпочтамт у ног.
Молчание среди людей.
Венецианских почтарей
Секущий ночь звонок.
Как ночь светла, тепла...
Как ночь светла, тепла,
Снег ярок, как награда,
Как будто жизнь текла
И дном легла — наяда.
Из этой светлой тьмы
Обманывает, кружит
Звук тоньше тетивы —
Заслушаешься слушать.
В кругу, где тайн полнее чаши...
В кругу, где тайн полнее чаши,
Я чашу скорбную веду...
По дну ребёнок режет пашню,
Коней купает и луну.
И лепит вдруг всему на смену
В настое жёлтом фонарей
Грудное облако, нет пену,
Нет, — выдох памяти моей.
Жизнь, узнаю тебя, но страшно
