Михаил Иржавцев - Планета Йоргов
Наконец, с высоты стала видна многочисленная толпа, заполнившая площадь. В центре её, на свободном от неё пятачке несколько детских фигур, окруживших взрослого.
Снизившись, увидели, что творилось: они яростно избивали его. Еще один взрослый лежал рядом на траве, другой стоял на коленях.
— Остановитесь немедленно, — крикнул Конбр. Усиленный громкоговорителем голос заставил гимназистов поднять головы; избиение тоже прекратили чуть позже. Но кто-то вдруг крикнул:
— Да пошли они: кто это еще такие? — и избиение возобновилось.
— Спускайтесь сюда: вам тоже от нас достанется! — и град камней взметнулся над толпой. Пришлось включить защитные поля. Отскакивая, камни падали обратно на головы гимназистов: уже немало детских тел тоже оказалось лежащими неподвижно.
— Прекратите сейчас же! Опомнитесь! — продолжал кричать Конбр.
— Да ты кто такой, чтобы продолжать указывать нам? — ответил чей-то голос.
— Я Конбр.
— Не знаем такого. Ты мудрый? Так спускайся: мы ждем. Прикончим еще одного мудрого убийцу нас, — орали внизу, сопровождая слова непристойными жестами.
— Ты был прав: нас они не станут слушать. Наступила твоя очередь, — сказал Горгл, прикрепляя свой аппарат на пояс Маркда.
— Прошу тебя, Марик, не спускайся слишком низко: камни, летящие с большой скоростью могут пробить защитное поле, — успел сделать предупреждение Конбр, но Марк вопреки ему сделал это.
— Эй, засранцы и засранки: слушайте сюда! — обратился он к задравшим головы гимназистам на понятном им языке. — Кончайте лупить, а не то я вас сверху обдрищу.
— А слабо! — ответили снизу в тон ему. — Нас много — ты один: говна у тебя на всех нас не хватит.
— Ладно: кончайте базар — есть разговор. Усекли?
Похоже, да: потому что избиение прекратилось.
— Да ты кто такой? Вроде не гимназист уже.
— Угадали: лицеист.
— Не врёшь?
— Оно мне надо?
— Проскочил, значит, отбраковку.
— А у нас её и нет — совсем.
— Заливаешь! Где это у вас?
— На Земле: слыхали о такой.
— Ну. А чем докажешь?
— Сейчас, — и он спустился уже совсем. Открыл рот:
— Ну, что: видели?
— Правда: кусачки какие-то, а не кусачие скобки. Надо же! — удивились ближайшие к нему гимназисты. — Не врёт, оказывается, — и их слова сразу стали передаваться дальше.
— Давай, землянин, говори: послушаем.
— Меня зовут Маркд. Я прилетел с Зрыыра с другими землянами и сосланными туда гардрарцами. Конбр был координатором на Зрыыре: он узнал, что на Земле тоже была, но уже больше нет никакой отбраковки. И он захотел, чтобы и на Гардраре не стало её. Совсем. Потому что знал, что отбракованных на Гардраре потом убивают.
Все гардрарцы на Зрыыре ненавидели Децемвират, сославший их туда. Они решили вернуться сюда, чтобы свергнуть его, и лишь немногие хотели, как Конбр, уничтожить отбраковку.
Он уговорил нас доставить их на Гардрар. Я тоже знал — от него — про убийство отбракованных, и рассказал ему, — показал он на Горгла, уже стоявшего рядом с ним, — универсанту Горглу. Он другим: универсантам и студентам. А они дальше: коллегиантам, затем лицеистам. А потом уже вам. За это Конбра судили сегодня, чтобы приговорить к смерти.
Я сказал всё, и теперь хочу, чтобы вы послушали его, нашего командира в борьбе за уничтожение отбраковки.
— Хорошо, землянин: мы согласны. Послушаем, что он нам скажет.
— Ребята, гимназисты: мальчишки и девчонки.
Когда меня судили сегодня, обвинитель среди прочего сказал и такое:
«Молодые не способны к самодисциплине: кто справится с разрушительными их действиями, если они выйдут из-под контроля даже Конбра, надеющегося возглавить их? И что тогда? Не сдерживаемые никем, они нанесут всему — науке, производству, самому образованию — непоправимый ущерб».
Сегодня же это почему-то и произошло. Что вы сделали с тем, кто лежит: он жив?
— Нет. Его добили, когда он уже свалился.
— Больше никого не убили?
— Не успели. Хотели, как можно больше. Чего даром потом умирать!
— Вы уже знали про уничтожение, если вас кого-то отбракуют?
— Мы как раз дослушивали то, что было на данном нам чипе.
— Не понял.
— Ну, когда появился вот он, — показали на того, который стоял рядом с избиваемым: лицо его было куском кровавого мяса. — Он наш педагог: доставалось нам от него так еще! А тут: мы не успели выключить компьютер, когда он ворвался — услышал последние слова. Заорал, как бешенный, потом бить нас начал — хуже, чем всегда.
Ну, и мы решили: раз нас, всё равно, не всех в живых оставят, то чего его дальше бояться — прикончим гада. Стали сами бить его. Убили бы, но он спросил «За что меня-то: что я один только виноват?». И кто-то еще спросил: а правда, почему только его? Сказали ему тогда, что не убьем, если вызовет ракетопланы, чтобы сюда прилететь да расплатиться с мудрыми гадами за всё.
Он был рад и такому: согласился сразу. А здесь, только успели начать, как вы появились.
— И кого вы били? Почему именно их?
— Другие мудрые при нас на пристяжках улетели: может, только в кого-нибудь смогли попасть камнями. А эти их и одеть не успели: мы их окружили. Начали со страху заправлять мозги, что, мол, тоже против отбраковки и что про ликвидацию после неё и не знали. Ну, да: так мы и поверили!
— И расправились с ними: с одним насмерть. А если они вам правду говорили? Ведь действительно, не все мудрые знали это. Эти двое, скорей всего, как и вы, только сегодня узнали о ликвидации отбракованных: слушая трансляцию суда надо мной. Дайте мне разобраться и с ними, и с вашим педагогом. Помогите отвести их туда, — показал он на один из полуразрушенных домов с края площади. — Труп тоже туда отнесите.
— Землянин только пусть тут с нами останется.
— А не тронете его?
— Ты что: он свой. Хотим поговорить с ним: верим ему.
Они полупонесли, полуповолокли труп убитого следом за Конбром и Горглом. За ними, уже бережно поддерживая, вели второго мудрого. Педагога — подталкивая пинками.
— Ты явно спровоцировал ребят на то, что они натворили. Кто поручил тебе сделать это? — сразу начал допрос с педагога: в свете имевшихся подозрений произошедшее — именно сегодня — не могло быть случайным.
— Что ты, достопочтенный: и в мыслях того у меня не было, что такое начнется. Ну, погорячился я, когда узнал, чем они занимались. И только: больше ж ничего.
— Откуда узнал?
— От одной гимназистки моей: из тех, на кого я мог положиться.
— Ябедников?
— Можно и так. Спешно пришел, а они смотрят в зале компьютер: про то, что им знать не положено. Рассердился, конечно: стукнул в воспитательных целях того, другого. А они вдруг на меня набросились.
— А ты своим вопросом подтолкнул ребят на то, что надо убить всех мудрых. Так?
— Да нет же, достопочтенный. Только чтобы не убили меня совсем.
— Хочешь жить?
— А как же: кто не хочет?
— А они не должны хотеть?
— Так это ж разве я придумал?
— Короче: хочешь жить — выложишь правду. Нет: отдам обратно ребятам — а дальше их дело. Выбирай — сразу: я ждать не стану. Считаю до трёх. Раз…
И педагог-провокатор не стал дожидаться и счета «два» — закричал:
— Скажу, скажу: всё, всё скажу — только не отдавай им, зверёнышам. Не отдавай!
— Признаешь, что спровоцировал их?
— Признаю: делал, как велели.
— Кто?
— Он: Грой сам. Сказал: если сделаю, стану даже не полумудрым, а полным им. А если откажусь, то уж придется сделать со мной то, что с детьми, которых отбраковываю.
— А ты не знал, что?
— Нам про это не говорят.
— Ну, да: для вашего спокойствия. Лишь мудрые имеют право знать: если только их оно интересует. И ты, конечно, с радостью согласился. Как же: из всего лишь четверть мудрого вдруг стать полным. Такая редчайшая возможность может быть только раз.
— Так жить ведь хотелось. А тут хоть какая-то надежда, что не убьют меня соп… мальчики и девочки. А тогда…
— Вот теперь верю. Живи. Но только потом придется тебе повторить, что сказал, всем. Будем беречь тебя только для этого.
Горгл, периодически выходивший проверить, не грозит ли что Маркду, вернулся и сообщил, что там всё в полном порядке. Гимназисты сидят кольцом на траве, а в середине Маркд вправляет им мозги, объясняя, что только сдуру можно было натворить такое. И они не обижаются: соглашаются с ним.
— Он был прав: без него мы бы тут не обошлись.
— Наверно, — вынужден был согласиться Конбр.
Педагог уже валялся на полу. Плечи его вздрагивали: он беззвучно рыдал. Лопнула затаенная мечта его: стать полным, настоящим мудрым. Заняться научным трудом, заслужить номер: перестать всю жизнь чувствовать себя неудачником. Ради этого согласился он на неожиданное предложение, даже сознавая опасность быть не только избитым, что и пришлось вытерпеть, но даже убитым. Тем более, Грой наверняка ликвидировал бы, если б отказался: с таким не шутят.
