Свт. Григорий Палама - СВТ. ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. АНТИРРЕТИКИ ПРОТИВ АКИНДИНА.
ГЛАВА 17
О том, что и свидетельства из божественных отцов, которые Акиндин приводит, он приводит против себя самого, а посему и ими он изобличается как единоверный Евномию.
80. Так вот и сам ты вслед за ним, собирая отовсюду общеизвестные [высказывания], говоришь: ««благ Дух Святой, так как благ Отец, и благ Иже от благого [Отца] рожденный, имеющий благость [Своей] сущностью» [321], и «природой для Святого Духа является освящение, как и для Отца и Сына» [322], и «ибо, если святость есть что–то иное, кроме Него [т. е., Духа Святого], то пусть кто–нибудь скажет, что под ней подразумевается» [323], и божественного Митрофана «свете единичный и трисиянный, существо безначальное, доброто недоведомая, в сердцы моем вселися и храм Твоего божества, световиден и чист покажи мя, поюща» [324]. Что такого ты насобирал и что выстроил из этого? Что все, что говорится применительно к Богу, — святость, благость, жизнь, свет, — означает одно — саму сущность. И ты, ни единства в слове с Евномием не стыдясь, хотя Василий Великий и Григорий Нисский ясно показывают таковое у тебя, ни к оным прекрасным и пространным опровержениям (я имею в виду их [сочинения] против Евномия) не испытывая благоговения, не выказываешь себя послушным, подчиняя им собственную мысль, но и [напротив {стр. 88} того] ты безумно выставляешь их слова против них [же самих], наипаче же — против собственной головы и души.
81. Ибо ты не понимаешь смысл каждого из предлагаемых тобой [изречений] и, словно браком сочетав безумие с отчаянностью, порождаешь себе порочные учения, отчуждив самого себя от тех, кого ты хвалился иметь отцами и учителями лучшего [жития], и став как бы самопорожденным (αύτοπάτωρ) [325] монахом, и по новому устроил себе лицемерную не только жизнь, но и веру, носящую образ благочестивого исповедания, силы же ея отрекшуюся [326] и отступившую от Бога, и безбожным в мире [327] показавшую приобретшего [ее]. Затем, ты собираешь и приводишь из святых доказательства (πίστεις) святыми упраздненного злославия, которые еще и не к тому [что ты имеешь в виду] относятся. Ибо объявший твой разум мрак даже этого не дает тебе увидеть.
82. И теперь мы вкратце, насколько это возможно, покажем это различие, и что меньше всего говорит за тебя то, что ты предлагаешь в свидетельство своего мнения. Ибо о чем, по–твоему, просил божественный Митрофан, когда пел то, что ты процитировал? О том, чтобы по сущности Бог вселился бы в его сердце? И как [бы он просил об этом] Того, Кто и без прошения пребывает там (τόν και χωρίς αιτήσεως ενόντα)? Ибо «Дух, — говорит Григорий Богослов, — наполняет [Собою] все по сущности» [328]. Итак, не такового он просит вселения, по которому Божество пребывает везде и нигде, но того вселения, по которому сообожается вместе с душой и тело удостоившихся [сего] сообразно соответствующему ему участию в обожении. Поэтому он и счел необходимым назвать его «световидным», сиречь боговидным.
83. Итак, для свидетельства об этом вселении, — что оно не по сущности, и что кто говорит не так, тот мессалианин, — достаточно [отцов] собора против мессалиан, которые пишут дословно: «бывает некое обитание (επιδημία) Отца и Сына, и божественность, согласно обетованию, вселяется в достойных, но не то, что бы по природе» [329]. В пользу этого свидетельствует также и богословнейший {стр. 89} из Григориев, говоря во втором из [Слов] «О Сыне»: «Христом [Он именуется] по причине божественности, ибо она — помазание человечества [Христа], не энергией освящающее, как у других помазанников, но присутствием всего Помазующего» [330]. Видишь, что все обожаются энергией, но не сущностью и отнюдь не ипостасью [Святого Духа], ибо последнее — это исключительная особенность воспринятого Господом [человечества]? Итак, это ты, обоготворяя посредством божественной сущности, а не божественной энергии, представляешь нам многих равнобожественных (όμοθέους) и таковых христов, а не боговдохновенный песнопевец Митрофан. Но он ищет вселения, которое [бывает] посредством благодати и энергии, а иное говорит, воспевая Подателя дара. Как если бы кто, проводящий свою жизнь в покрытых мраком местах, затем взмолился бы видеть очами Того, Кто сущностью лучше четверицы элементов, Кто величием больше всей земли, Кто блеском превышает все звёзды, то не желает видеть очами ни величие Солнца, сколь оно есть, ни сущность, какова она, но один только луч Его и светлость, скорее даже некую часть светлости, насколько доступно его очам, а другими [словами] он прославляет Подателя желаннейшего очам света. Так это у Митрофана.
84. А что святость есть не что иное, как Дух Святой, это хорошо разработано в богословии. Ведь и господство, и простота, и вечная жизнь и нетление, и нетварный свет, и страшный, праведный и человеколюбивый, а, если угодно, то и невидимый, и беспредельный, и неизследимый — не что другое, как Дух Святой. Только Он обладает всеми этими [свойствами] по природе, согласно Павлу, говорящему: блаженный и един сильный, един имеяй безсмертие и во свете живый неприступнем [331], и поэтому каждое из этого есть не что иное, как Бог. Но из–за этого каждое из сих отнюдь не является сущностью Божией. Ибо тогда Он имел бы много сущностей, поскольку господство отличается от святости, а простота отличается от них обоих, а сама природа отличается уже от них троих, и далее — от четырёх отличается нетление; и то же самое можно сказать и о других. Поистине хорошо учат отцы, что есть много нетварных энергий Божиих, а та сверхсущностность, которой они принадлежат — одна.
85. Впрочем, мысль не является ничем иным кроме как умом, но, несмотря на это, мысль — это не сущность ума. И отсюда очевидно, что Акиндин согласен с Евномием. Ведь так говорит и Евномий: «ничто иное не нерожденно кроме Отца, ибо Он единственный не{стр. 90}рожденный. Так что это есть сущность Отца — нерожденность. Итак, если кто скажет, что и рожденное нетварно, то явно, что он либо славит двух нетварных богов, либо одного составного из двух этих». А мы вопреки Евномию и Акиндину приписываем нерожденность одному только Отцу, а святость, господство и таковое одному только Отцу, Сыну и Святому Духу, но ничего из этого мы не полагаем сущностью Отца, Сына и Святого Духа, как и нерожденность — сущностью Отца. Так и мудрый в божественном Дамаскин говорит: «не только то, что [говорится о Боге] апофатически, но и то, что мы катафатически говорим о Боге, являет не сущность, но то, что вокруг сущности. И говоришь ли ты "благой", "мудрый", "справедливый" или что другое, ты именуешь не природу Божию, но то, что вокруг природы» [332].
86. А каким образом говорится, что Сверхсущностный и Сверхблагой имеет сущностью благость и природой — освящение, это мы прежде уже много раз разъясняли здесь и других местах. И что природа Божия, которая превыше всякого именования, перенимает именования энергий, называясь по ним жизнью, благостью, светом и вообще всем чем угодно: и среди энергий можно найти и название природы. Поскольку же и само имя природы и сущности не является в собственном смысле слова именем оной сверхсущностности, как говорит и богоглаголивый Дионисий — ибо она абсолютно безымянна как сверхименная — то бывает, что богомудрые отцы пользуются этим именованием и применительно к природным [свойствам], как и богослов Григорий говорит где–то в стихотворениях:
«Ведь такова природа Царя моего — доставлять счастье» [333].
То есть Богу от природы присуще творить максимальное благо. Ибо давать ни для кого не является природой, равно как и получать. И погружающий в ум смысл слова, а не бессмысленно приверженный к звучаниям, звукам и слогам, размышляет над тем, каково намерение пишущего, и уразумевает это.
{стр. 91}
ГЛАВА 18
О том, что из того, что Акиндин пишет и думает, [видно, что] он измышляет, будто сущность Божия зрима сама по себе.
87. Но, как я уже сказал прежде, Акиндину и его речам по необходимости приходится говорить, что Бог видим Сам по Себе. Ибо поскольку, согласно богоглаголивым [отцам], существует истинное созерцание Бога, то и Моисей, и Павел, и подобные им боговидцы воистину видели Бога, согласно великому Василию, и согласно критскому светильнику, священному Андрею: «Христос сверх всякой меры на горе воссиял, не став тогда светлейшим или высшим Себя Самого, — прочь [от такого нечестия], — но будучи созерцаем Таким, Каким Он был и прежде, усовершившимися из [числа] учеников и истинно посвященными в высочайшие [таинства]» [334]. А Акиндин полагает, что Он есть только сущность, и учит, что по ней созерцается Он истинными созерцателями, а это именно и есть «Сам по Себе»; и также по ней, думает он, Бог причаствуем и именуем, вселяется и отходит, как это следует из его слов, но не является и не действует где и как Он хочет, соответственно созерцающим и вмещающим [Его действия], как по сущности везде сый и вся исполняяй [335].
