Святитель Димитрий Ростовский - Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том XII. Декабрь
– Я не имел никакого сана, даже не был удостоен священства; я только грешный инок, наученный философии, и не только христианской, но и той, которую измыслили языческие мудрецы!
Сказав сие, инок горько заплакал. Невдалеке стоял родитель Иоанна, видя плачущего старца и узнав в нем по одежде инока, он подошел к нему и, желая утешить его в скорби, сказал:
– Напрасно, человек Божий, ты плачешь о потере мира, которого ты давно отрекся и для которого умер, как я вижу по твоему виду и одежде.
– Я плачу, – ответил инок, – не о потере мира; для него, как ты сказал, я умер и не забочусь ни о чем мирском, зная, что есть другая жизнь – лучшая, бессмертная и вечная, приготовленная рабам Христовым, которую надеюсь и я получить при помощи Божией; плачу же о том, что ухожу из сего мира бездетным, не оставив после себя наследника.
Изумился родитель Иоанна словам инока и сказал:
– Отче, ты – инок, посвятивший себя Богу для сохранения чистоты, а не для рождения детей: зачем ты скорбишь о детях?
Инок ответил:
– Ты не понимаешь, господин, сказанного мною: я говорю не о плотском сыне и не о земном наследстве, но о духовном. Я, как сам ты видишь, инок бедный и не имею ничего, но у меня есть большое богатство мудрости, которым я обогатился с юных лет трудясь при помощи Божией. Я изучил различные человеческие науки: риторику, диалектику, философию, преподанную Стагиритом и сыном Аристона[171], знаю землемерие и музыку, хорошо изучил движение небесных тел и течение звезд, так что от красоты творения и его премудрого устройства могу прийти к более ясному познанию Самого Творца; наконец, я хорошо изучил и составленное греческими и римскими богословами учение о тайнах православия. Имея сам такие познания, я никому их не преподал, и тому, чему научился, никого не могу теперь учить, ибо не имею ни времени, ни ученика, и думаю, что я здесь умру от меча агарян и явлюсь пред моим Господом как дерево, не принесшее плода, как раб, сокрывший в землю талант господина своего[172]. Вот о чем я плачу и рыдаю. Как отцы по плоти скорбят о том, что, находясь в супружестве, не имеют детей, так и я скорблю и тужу, что не имею ни одного духовного сына, который был бы после меня наследником моего богатства мудрости.
Услыхав такие слова, отец святого Иоанна обрадовался тому, что нашел давно желаемое сокровище, и сказал старцу:
– Не печалься, отче: Бог может исполнить желание сердца твоего.
Сказав сие, он поспешно пошел к сарацинскому князю и, припав к ногам его, усердно просил отдать ему пленного инока и не получил отказа: ему отдан был князем сей дар, который, действительно, был драгоценнее многих других даров. С радостью родитель Иоанна привел блаженного Коему в свой дом и утешал после долгого страдания, предоставив ему удобство и покой.
– Отче, – сказал он, – будь господином моего дома и соучастником всех моих радостей и скорбей.
И еще прибавил:
– Вот, Бог не только даровал тебе свободу, но и желание твое исполнил. Я имею двух детей: один мой сын по плоти – Иоанн, а другой – отрок, принятый мною вместо сына, родом из Иерусалима, сирота с детства, он имеет одно имя с тобою, ибо его тоже зовут Космой. Молю тебя, отче, научи их мудрости и добрым нравам и наставь их на всякое доброе дело, соделай их духовными сыновьями своими, возроди и воспитай учением и оставь их после себя наследниками того духовного богатства, которого никто не может похитить.
Возрадовался блаженный старец Косма, прославил Бога и стал усердно воспитывать и учить обоих отроков. Отроки же были разумны, усвояли все преподаваемое учителем и успешно учились. Иоанн, как орел, парящий по воздуху, постигал высокие тайны учения, а духовный брат его Косма, как корабль, быстро несущийся при попутном ветре, скоро постигал глубину мудрости. Учась усердно и старательно, приобрели они в короткое время премудрости, изучили грамматику, философию и арифметику, и сделались подобными Пифагору и Диофанту[173]; изучили они и землемерие, так что их можно было признать за новых Евклидов[174]. О том, как они усовершенствовались в поэзии, свидетельствуют составленные ими церковные песнопения и стихи. Не оставили они и астрономии, а также хорошо изучили и богословские тайны. Кроме того, они научились добрым нравам и добродетельной жизни и стали вполне совершенными в знании, мудрости духовной и мирской. Особенно преуспевал Иоанн. Ему удивлялся сам учитель, которого он превзошел в некоторых областях премудрости. И был Иоанн великим богословом, о чем свидетельствуют богодухновенные и богомудрые книги его. Но он не гордился такой своей мудростью. Как дерево плодовитое, чем больше возрастит плодов, тем ниже преклоняется к земле ветвями, так и Иоанн, чем более преуспевал в мудрости, тем менее о себе думал и умел укрощать в себе суетные мечтания юности и помышления страстные, душу же свою, как светильник, наполненный елеем, возжигать огнем Божественного желания.
И сказал однажды учитель Косма отцу Иоанна:
– Желание твое, господин, исполнилось: отроки твои хорошо научились, так что и меня уже превосходят мудростью, таким ученикам недостаточно быть равными своему учителю. Благодаря большой памяти и непрестанным трудам они в совершенстве постигли всю глубину премудрости; Бог же умножил их дарование. Дальше их учить мне не требуется: они сами уже способны учить других. Поэтому умоляю тебя, господин, отпусти меня в монастырь, где я сам буду учеником и научусь высшей мудрости от совершенных иноков. Та мирская философия, которой я научился, посылает меня к философии духовной, которая достойнее и чище мирской, ибо она приносит пользу и спасает душу.
Услыхав сие, отец Иоанна опечалился, не желая лишиться такого достойного и мудрого наставника. Однако он не осмелился удерживать старца, чтобы не опечалить его, исполнил его желание и, щедро наградив, отпустил с миром. Инок же удалился в лавру преподобного Саввы[175] и, благополучно прожив там до своей смерти, отошел к совершеннейшей Премудрости – Богу. Через несколько лет умер и отец Иоанна. Князь сарацинский, призвав Иоанна, предложил ему стать первым своим советником; Иоанн отказывался, имея другое желание – в безмолвии работать Богу. Однако он принужден был повиноваться и против желания принять начальство, и получил он в городе Дамаске власть большую, чем его родитель[176].
В то время в Греции царствовал Лев Исаврянин[177], который зверски, подобно рыкающему льву, восстал на Церковь Божию. Извергая иконы из святых храмов, он предавал их пламени, а православно верующих и поклоняющихся святым иконам немилосердно терзал лютыми мучениями. Услыхав о сем, Иоанн возгорелся ревностью благочестия, подражая Илии Фесвитянину и одноименному себе Предтече Христову. Взяв меч Слова Божия, он начал им отсекать, как бы голову, еретическое мудрование нечестивого царя; он разослал много посланий о почитании святых икон тем правоверным, которые ему были известны. В сих посланиях, на основании Священного Писания и древнего предания богоносных отцов, он мудро показал, как нужно воздавать должное поклонение святым иконам. Тех, кому он писал, Иоанн просил показать его послание другим единоверным братьям для утверждения их в православии. Так стремился святой наполнить всю вселенную богодухновенными своими посланиями [178]. Распространившись по всему Греческому царству, они утверждали православных в благочестии, а еретиков поражали как бы остенами[179]. Слух о сем дошел до самого царя Льва, который, не вынеся обличения своего нечестия, призвал к себе единомышленных ему еретиков и повелел им, чтобы они, приняв ложный вид благочестия, отыскали между православными какое-нибудь послание Иоанна, писанное его собственной рукой, и попросили почитать как бы для своей пользы. После многих стараний, соучастники сего злобного замысла нашли где-то у верующих одно послание, написанное собственною рукою Иоанна, и, льстиво выпросив, отдали его в руки царю. Царь же поручил искусным писцам, чтобы они, смотря на письмо Иоанна, такими же буквами написали от лица святого послание к нему – царю Льву, как будто писанное собственноручно Иоанном и присланное из Дамаска. Послание же сие было такою:
«Радуйся, царь, и я радуюсь твоей державе во имя общей веры нашей и воздаю поклонение и подобающую честь царскому твоему величеству. Извещаю тебя, что город наш Дамаск, находящийся в руках сарацин, плохо охраняется и совсем не имеет крепкой стражи, войско в нем – слабое и малочисленное. Умоляю тебя, будь милостив к сему городу, ради Бога, пошли мужественное твое войско. Показав вид, что оно намеревается идти в другое место, оно может нечаянно напасть на Дамаск, и тогда ты без труда возьмешь город в свое владение, в сем много помогу и я, потому что город и вся страна – в моих руках».
Написав себе от лица Иоанна такое послание, хитрый царь повелел написать от себя сарацинскому князю так:
«Нет ничего лучше, думаю я, как иметь мир и находиться в дружбе, ибо сохранять мирные обещания – весьма похвально и Богу любезно; посему и мир, заключенный с тобою, я желаю сохранить честным и верным до конца. Однако некий христианин, живущий в твоем государстве, частыми своими посланиями ко мне побуждает меня нарушить мир и обещает мне отдать город Дамаск в мои руки без труда, если я неожиданно пришлю свое войско. Посылаю тебе одно из тех посланий, которые писал сей христианин, – это убедит тебя в моей дружбе, а в том, кто осмеливается так писать мне, ты увидишь измену и вражду и будешь знать, как казнить его».
