Адин Штайнзальц - Библейские образы
16
Шауль
Шмуэль I, гл. 9, Шмуэль II, гл. 1
ПАГУБНОЕ ПРОСТОДУШИЕ
Шауль, первый царь еврейского народа, был трагической фигурой; трагичными были и жизнь его, и смерть. В отличие от предшествовавших ему вождей, которые захватывали власть, когда представлялась такая возможность, Шауль был помазанником Б-жьим, получившим надлежащее благословение на царство. Это имело большое значение для него самого и определяло отношение к нему народа. Даже Давид, спасаясь от бессмысленного преследования и безумного гнева Шауля, продолжал испытывать к нему уважение и благоговел перед ним как перед помазанником Б-жьим.
Судьбу Шауля решила его встреча с пророком Шмуэлем, который затем помазал его на царство. Неожиданность такого поворота судьбы, по-видимому, потрясла Шауля. Собственно ритуал помазания перевернул ему душу, в результате чего он приобрел способность предвидения и пророчества. Эта способность сохранилась у него и позднее (Шмуэль I, 19:23), но пророком он не стал. Вероятно, появление пророческого дара в результате помазания явилось началом патологического психического процесса, который, в конечном счете, привел нормального здорового юношу к утрате душевного равновесия.
Юный Шауль отличался крайней застенчивостью и одновременно храбростью. Комментируя эпизод с похищением девушек Шило мужчинами колена Биньямина (к которому, как свидетельствует Мидраш, принадлежал Шауль), мудрецы отмечают, что Шауль был слишком робок, чтобы схватить одну из плясавших в виноградниках девушек (Шофтим 21:29–23), и одна из них сама побежала за ним. С этим эпизодом связывается упрек, брошенный Шаулем Йонатану: «сын дерзкой женщины». Йонатан и был сыном той женщины, которая осмелилась преследовать Шауля.
В Священном Писании Шауль впервые появляется перед нами красивым юношей, рослым и статным, застенчивым, но крепким и здоровым. Однако встреча со Шмуэлем перевернула не только жизнь Шауля, но и изменила его самого: она не только пробудила в нем способность к пророчеству, но и роковым образом выбила его из привычной колеи. С этого момента Шауль преобразился: он больше не был обыкновенным человеком — Шаулем, сыном Киша, он стал помазанником Б-жьим. Претерпела изменения и его личность: чрезвычайно обострились его чувствительность и ранимость. Достаточно было любого пустяка, чтобы уязвить его гордость: можно сказать, что Шауля стал одолевать злой дух, который ослаблял и, в конце концов, погубил его.
В повествовании о Шауле мы знакомимся и с его сыном Йонатаном, который во многом был повторением отца в самых привлекательных его чертах. Йонатан был человеком, каким мог бы стать Шауль, если бы не подвергся травме царствования, если бы не внезапность ошеломляющего перехода из пастушеского шатра в шатер военачальника и царя.
Вся жизнь Шауля и личность его трагичны. Много было написано о борьбе страстей в его душе, о его мрачном отношении к близким в попытках понять: что это — личные особенности данного индивидума или общая закономерность? Откуда это раздвоение личности: с одной стороны, храбрый здравомыслящий предводитель, делавший все для блага народа, а с другой — человек, одолеваемый страхами и сомнениями и преследовавший своего верного соратника столь диким образом, что это может быть объяснено лишь состоянием, близким к умопомешательству? Был ли Шауль жалким созданием, мучимым неконтролируемыми приступами паранойи, или существовала глубокая внутренняя закономерность и логика в его судьбе?
Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим некоторые стороны личности Шауля, которые могут оказаться ключом к пониманию его образа в Танахе. Прежде всего, Шауль был человеком, в котором чувства преобладали над разумом. Поэтому в своих поступках он руководствовался тем, что диктовали ему эмоции, которыми он не умел управлять. И это было в характере Шауля доминирующей чертой, так отличавшей его от Давида. Во всем, что делал Давид, от великого до малого, он проявлял рассудительность и трезвость мысли. Даже впадая в грех и действуя по прихоти, он не терял ясности сознания, и способность к самоконтролю никогда не покидала его. Притворный приступ безумия Давида был расчетливой театральной игрой, тогда как припадки одержимости Шауля делали его беспомощным.
Импульсивная эмоциональность и недостаток способности адекватно мыслить, трезво оценивать свои действия характеризовали личность Шауля и определяли его поведение. Но при всех недостатках и странностях Шауль — это человек, которому свойственны благородство и подлинная искренность. Он до конца своих дней сохранил качества прямодушия и простоты.
В отличие от многих других невропатов, Шауль не страдал сложными комплексами. В конечном счете, он был цельной натурой. Комментаторы отмечают, что он не был запятнан греховностью или лукавством, но, очевидно, именно это и помешало ему основать царскую династию: не разделяя недостатки людей, нельзя управлять ими. Это положение наглядно подтверждается примером Давида.
Шауль происходил из небольшого, но многострадального колена Биньямина, которое занимало особое место среди других колен Израиля. Он как бы олицетворял бесхитростную деревенскую аристократию с ее честностью и прямотой.
Анализируя особенности человеческой психологии и, в частности, характера Шауля, мудрецы отмечали: «милосердный к жестоким будет жестоким к милосердным». Это высказывание может показаться противоречивым, тем не менее и жестокость, и милосердие были присущи Шаулю; в этом отношении он был неспособен сохранять равновесие, бросаясь из одной крайности в другую. Поэтому он не мог заставить себя уничтожить всех амалекитян, хотя именно для этого, следуя Б-жественному повелению, пошел на войну. При этом он без колебаний приказал убить всех жителей города священников — мужчин, женщин и детей. Шауль пожалел худших из врагов Израиля, но проявил немыслимую жестокость по отношению к совершенно невинным людям. Склонность Шауля к состраданию, с одной стороны, и безжалостность, с другой — это результат его неспособности властвовать над чувствами. Противоречия в поведении — милосердие и жестокость, нерешительность и импульсивность — превратили жизнь Шауля в трагедию: ведь во всем, что он делал, даже в худших своих деяниях, Шауль был прямодушен; он не сознавал греховности своих действий, полагая, что поступает правильно. Преследуя Давида, он был убежден, что действует в интересах государства, а не из личной злобы. Шауль питал симпатию к Давиду, даже стремясь убить его, — и это определяло сложность их отношений. Шауль был одержим мыслью, что Давид угрожает его положению царя, и считал необходимым во что бы то ни стало утвердить свое царствование, уничтожив потенциального соперника. Вместе с тем, называя Давида «сын мой», он не кривил душой, ибо, повторяем, испытывал к нему глубокую личную симпатию.
В странных отношениях этих людей и проявляется сущностное различие между Шаулем и Давидом. Давид испытывал перед Шаулем и страх, и благоговение как перед помазанником Б-жьим. Но, в отличие от Шауля, Давид был олицетворением разума, контролирующего эмоции, и потому гораздо больше подходил для роли правителя страны.
Комментируя падение царствования Шауля, мудрецы отмечали, что, по существу, он был беспорочен: не проявлял низости, вожделения или даже личной ненависти — качеств, обычных для других царей, но именно эта душевная чистота и мешала ему быть правителем. Направлять судьбу народа может лишь тот, кто знает свои недостатки и понимает недостатки других. Это должен быть человек, умеющий не реагировать на оскорбление и несправедливость, если того требуют интересы страны; человек, трезво оценивающий политическую реальность, которая является преломлением данного момента в конкретных обстоятельствах. Всеми этими качествами обладал Давид, тогда как Шауль, с его прямодушием и простотой, с его наивной верой в то, что его действия, действия помазанника Б-жьего, всегда правильны, часто путался в паутине сокрушавших его событий. В определенном смысле крах Шауля — это крах хорошего человека, взявшегося за дело, для выполнения которого нужно быть не столько «хорошим», сколько мудрым и способным к выполнению своей задачи. Шауль не мог справиться с возложенной на него миссией в силу особенностей своей личности, и на престол Израиля взошел человек, несравненно более подходящий для этой роли, — Давид.
17
Михаль
Шмуэль I, 18:18–28, 19:11–17, Шмуэль II, 3:14–16, 6:20–23
ПРИНЦЕССА И ПАСТУХ
Дочь Шауля Михаль принадлежит к числу женских персонажей Танаха, вызывающих особый интерес. Это, пожалуй, одна из наиболее романтических библейских героинь.
Из текста Священного Писания Михаль предстает перед нами как человек глубоко пассивный: она мало говорит и мало что делает по своей воле, но те немногие слова, которые произносит Михаль, все же весьма существенны для понимания ее характера.
