С. Верховской - Бог и человек
«Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога и всякий любящий рожден от Бога… Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь Его совершенна в нас… И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог и уверовали в нее. Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (I Ио., IV, 7, 12, 16)… Любящий рожден от Бога, потому что Бог пребывает в нем в Своей любви и любовь делает его подобным Богу… Вера в любовь Божию означает, вероятно, веру в ее спасающую и всеобъемлющую силу.
Любовь Божия описывается Новым Заветом почти как среда нашей жизни. Ап. Иуда (не Искариот) советует наставлять себя в вере и «сохранять себя в любви Божьей», ожидая вечную жизнь от Господа Иисуса Христа (20–21). Вера и любовь всегда неразлучны в христианстве!.. Ап. Павел исповедует свое твердое убеждение, что ничто в мире «не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе». «Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим., VIII, 28–39). «Господь да расположит сердце ваше к любви Божьей» (II Фес., III, 5)… «Кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем. Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать, как Он поступал» (I Ио., II, 5–6)… Кто любит гордость и похоть мира, «в том нет любви Отчей» (I Ио., II, 15–16). Христианин принадлежит Царству Божиему, Царству любви; он не может одновременно быть преданным «миру сему», который живет не законом любви, а духовным и плотским себялюбием. Христос упрекал фарисеев, что они предаются внешнему благочестию и оставили любовь Божию (Лк., XI,42).
Если Христос есть средоточие любви для всего сущего, любовь к Нему имеет особое значение. Для ап. Петра и Павла любовь ко Христу была основой всей жизни. Когда Господь после отречения Петра повторно спрашивал его, любит ли он Его, Апостол «опечалился… и сказал: Господи, Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю тебя» (Ио., XXI, 17). Ап. Павел считает себя навсегда соединенным со Христом. «Все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа!» говорит он (Фил., III, 8). «Кто не любит Господа Иисуса Хри–сти, — анафема!» заключает он послание Коринфянам (XVI, 22). Нелюбовь ко Христу есть отлучение от Его Царства. Только любящий Христа, может быть связан любовью с Отцом (Ио., XIV, 15–24, XVI, 27)… Ап. Иоанн считает лицемерной любовь ко Христу у тех, кто не следует Христу в жизни. Напротив, «если мы поступаем в мире сем, как Он», наша любовь достигает такого совершенства, что делает нас бесстрашными и дерзновенными перед Богом (I Ио., IV, 17–18, V, 1–3). Искренняя любовь открывает нам Бога, как истинную Благость. Страх перед Богом есть плод удаления от Бога.
Любовь есть самоотдание, но не всякое самоот–дание есть жертва в точном смысле. Жертвуя, мы лишаемся чего–то; отдавая себя в любви, мы не лишаемся себя, ибо взаимная любовь есть не взаимо–уничтожение, но великое обогащение и приобретение друг друга. Жертвенная любовь есть путь искупления, борьбы со злом и претерпения его. Жертва простирается на все земное и на самую нашу земную жизнь. Но отдавая душу нашу Богу, мы приобретаем ее в Боге преображенной и просветленной… Христос принес Себя в жертву ради людей и любви к Отцу (Ио., XIV, 30); Он «до конца возлюбил людей (XIII, 1). За это Он был возлюблен Отцом (X, 17) и прославлен всей вселенной (Фил., 5–11). Но и мы должны «полагать душу за братьев» (I Ио., III, 16). Наша жертва входит в жертву Христову.
Любовь к Богу и Христу должна превосходить всякую иную любовь. Любящий Христа меньше родных недостоин Его (Мт., X, 37). Дело здесь не в ревности Бога к твари, хотя Бог и называет Себя «Ревнителем», но в том, что любящий Бога меньше твари, любит не Бога, но тусклый образ Его в нашем духе. Тот, кто понял, что такое Бог и Христос, может отвернуть Их, но не может любить Их меньше твари, потому что постиг Их бесконечное совершенство. Большинство людей, говоря, что любят Бога, лицемерят или обманывают себя, именно потому, что фактически любят Бога меньше многого другого на свете. На самом деле они не знают Бога.
«Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога», хотя «Бога никто никогда не видел» (I Ио., IV, 7, 12). Бог видим в явлениях Его Славы, но бытие Божие лишь частично открывается в Славе Божией. Опыт благодатной любви дает нам знание Божественной жизни, ибо она есть любовь. Однако, любовь к Богу по мере своего возрастания дает нам и многостороннее знание Бога, так как любовь есть единение, следовательно, в любви мы соединяется с Богом и познаем Его всего, сколько это возможно для нас. До тех пор, пока возможно любить Бога, можно и знать Его. Без любви богопознание, даже созерцательное, остается внешним. Только любовь может проникнуть в бытие Божие, делая нас причастниками этого бытия… Когда сердца наши соединены в любви, мы можем познать «тайны Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол., II, 2–3). Тут Апостол провозглашает одно из главнейших начал Православия: — познание Бога и Его откровения возможно только в единстве Церкви. Любовь необходима для богопознания, а любовь нераздельна: равнодушие или ненависть к людям несовместимы с любовью к Богу (I Ио., IV, 20–V, 3). Без любви нет духовного единения, а без единства христиан возможно только индивидуальное познание, поневоле бедное и ненадежное. Единый Бог познается только в единстве.
Новый Завет воспевает любовь, как высочайшее совершенство (Кол., III, 14). Она есть источник бытия, единение сущего, начало всякого добра; она «никогда не перестанет» (I Кор., XIII, 8). Любовь обнимает все положительные формы жизни: знание, смирение, доброту, мир, святость, творчество. «Все у вас да будет с любовью» (I Кор., XVI, 14)… Любовь исключает зло (Рим., XIII, 10)… «Не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его!» (I Кор., II, 9). Не есть ли «венец жизни», уготованный любящим Господа (Иак., I, 12), — Сам Бог?
Молитва. В Новом Завете нет особого сборника молитв, подобного книге Псалмов. Число молитв, приведенных в Новом Завете, невелико и они большей частью кратки. Вместе с тем о молитве говорится постоянно. Самое поразительное, что говорится даже о молитве Св. Духа и Сына Божия. Ап. Павел говорит, что мы не знаем, как должно, о чем молиться, и Св. Дух по воле Божией (очевидно, Бога Отца) поддерживает нас в нашей слабости и «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим., VIII, 26–27). Молитва наша немощна; мы не знаем, что главное в молитве. И Богу угодно, чтобы Дух Св. молился с нами и вместо нас. Не в том ли главное, чтобы быть усыновленными Богу и воскреснуть духом и плотью? (Рим., VIII, 5–23)… Если бы молитва была рабским делом, Бог не мог бы молиться. Но молитва есть личное общение, обращение к Другому. Всё и все происходят от Отца; к Нему же обращается все живое, потому что жизнь от Него. Потому и Дух Жизни «воздыхает» перед Ним по Его благоволению. Дух Св. и Сын Божий не «упрашивают» Отца против Его воли: Они как бы совещаются с Ним, подобно тому, как «совещались» перед творением человека (ср. Ио., XVI, 26–27). Если нам дано молиться вместе с Сыном Божиим и Духом Святым, не восходит ли и наша молитва силою Духа к Отцу, не как рабская просьба, но как голос сердца детей Божиих, как радость о том, что Богу угодно быть нашим Отцом?
Христос молился постоянно. Его молитва была, конечно, и человеческой молитвой. Молитва Христа всемогуща перед Отцом, но в то же время она проникнута абсолютным послушанием Ему. У Сына нет другой воли, кроме воли Отца. Христос есть Сын Божий и по Божеству и по человечеству[28]). И крест не останавливает Христа в Его послушании, хотя Он и открывает Отцу весь переживаемый Им смертельный ужас зла. Человеческая природа хотела бы, чтобы спасение совершилось без чаши смертных мук. Но Спаситель должен испить «чашу сию», претерпеть даже богооставленность.
Молитва христианина должна быть столь же постоянна, как молитва Христа (I Фес., V, 17). «Если сердце наше не осуждает нас, мы имеем дерзновение к Богу и чего не попросим получим от Него». И сердце наше не осуждает нас, когда мы любим не на словах, но делом и истиною и веруем во Христа, Сына Божия, когда мы «просим по воле Его». Тогда Он Сам пребывает в нас и дает нам Духа Своего (I Но., III, 18–24, V, 14). Таким образом любовь и вера являются условиями молитвы, которая должна соответствовать воле Божией. Такая молитва всегда услышана, ибо она уже в сущности богочеловеческая молитва. Просить во имя Христово не значит также просто прибегать к Его заступничеству, но просить о том, что угодно Ему и сообразно Его Духу. Дерзновение христианской молитвы основано на том, что христианин живет жизнью Христовой. Христос — наш Первосвященник, но такой, Который «во всем уподобился братьям, чтобы быть милостивым и верным Первосвященником перед Богом, для умилостивления за грехи народа, ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (Евр., II, 17–18, IV, 14–16)… «Господь близко; не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом, и мир Божий, превышающий всякий ум, соблюдет сердца и помышления ваши во Христе Иисусе» (Фил., IV, 5–7)… Господь близок даже в страданиях и смерти, которые Сам претерпел… Молитва не есть особое или исключительное состояние христианина; она неотлучна от всей его жизни в ту же меру, в какую христианин неотделим от Христа и Св. Духа. Христианская жизнь есть, вообще, общая жизнь с Богом; решительно все ее содержание, кроме греха, должно быть принесено нами Богу; все должно совершаться нами как бы в личном присутствии Божием и с Его участием. Поэтому молитва не может не связывать нас с Богом всегда и во всем.
