Михаил Новоселов - Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантстве
Поэтому даже неприятие таинства в установленной форме может не повредить человеку, раз образовалось в нем это существо истинного христианства — желание Царства Христова. Не успевший по не зависящим от него причинам осуществить своего желания сочетаться со Христом тем не менее принимается наравне с крещенным. «Соизволение (в этом случае) ценится как самое дело, потому что (и в этом деле) основа делу полагается произволением» (Ефрем Сирин). Крещение кровию заменяет таинственное крещение водой, конечно, не своей внешней формой, не омовением вместо воды кровию, ибо бывает мученическая смерть и без пролития крови; оно тождественно с ним по внутреннему смыслу: как то, так и это происходят от бесповоротного решения служить Христу и отречения от своих греховных желаний.
Таким образом, спасение каждого отдельного человека, по православному учению, {138}является не событием, происходящим в Божественном только сознании, не делом правового вменения, по которому бы Господь присуждал человеку ту или другую участь на основании каких-нибудь внешних обстоятельств, т. е. на основании или заслуги Христа, или собственных заслуг человека. Спасение необходимо посредствуется переходом человека от греха и себялюбия в Царство добра и любви, которое предвкушается человеком здесь, во всей же полноте будет наследовано в будущем веке. Переход этот зачинается в крещении, когда человек силою Божиею утверждается в своем решении быть истинным христианином; продолжается в виде естественного (свободно-благодатного) развития положенного семени вечной жизни после крещения; и завершается вступлением человека туда, куда он себя при помощи данных ему средств приготовил, к чему развил в себе восприимчивость, т. е. небесное Царство света, истины и любви. Человек «поступает туда, где ум имеет свою цель и любимое им» (Макарий Египетский).
{139}
IV. Вера как условие спасения
Спасение есть свободно-благодатный переход человека от зла к добру, от жизни по стихиям мира и от вражды против Бога к жизни самоотверженной и к общению с Богом. Что служит условием такого перехода?
В собственном и строгом смысле, таким условием или производящей причиной может быть только вера во Христа.
Как бы человек ни успевал в делании добра, какие бы подвиги он ни предпринимал, но, если нет у него веры во Христа, сам он никогда не постигнет той истины, что Бог его прощает. Пред сознанием человека стоят его бесчис{140}ленные грехи и неумолимый закон правды, требующий удовлетворения. Сам Бог представляется ему поэтому только в виде грозного, карающего Судии; представляется враждебным человеку. Не имея ничего сказать в свое оправдание, человек только трепещет Бога и готов скорее бросить всякую мысль о своем спасении и отдаться безбожию. Сам собою любви Божией он не поймет и к ней не обратится.
«Как призывать Того, в Кого не уверовали»?
(Рим. 10, 14). Как обратиться с мольбою о помощи и прощении к Тому, о любви Кого не знают?
«Преступления наши и грехи наши на нас, и мы истаиваем в них: как же можем мы жить?»
(Иез. 33, 10).
Грешник может просить у Бога помилования только тогда, когда знает, что Господь относится к человеку «по великой милости Своей и по множеству щедрот Своих», только в этом случае человек может просить об отмене праведного приговора Божия за грехи (Пс. 50, 3,6). Закон правды предносится сознанию человека во всей своей неумолимой ясности:
«Беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.
{141}
Тебе, Тебе Единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими соделал»
. Этого сознания изгладить нельзя. Где же спасение?
Вера во Христа как средство к познанию любви Божией
«Бога никтоже виде нигдеже»
; познать, следовательно, что Он есть любовь, никто сам собою не может. Его явил человечеству
«Единородный Сын, сый в лоне Отчи»
(Ин. 1, 18).
«Любовь
(Божию)
познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою»
(Ин. 3, 16). Таким образом, познать любовь Божию может только тот, кто верует, что Иисус, пострадавший и распятый, есть действительно Сын Божий. А раз кто верует, что Христос действительно пострадал ради нас, в том может ли остаться какой-нибудь след страха пред Богом и отчуждения от Него?
«Если Бог за нас,
— говорит верующий, —
кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?»
(Рим. 8, 31–32). Человек сознает себя бесконечно виновным пред Богом, но если Бог дал Своего Сына, чтобы
«привлечь всех к Себе»
{142} (Ин. 12, 32; Кол. 1, 20–22), если для одной погибшей овцы Он оставил Своих девяносто девять непогибших, следовательно, эта овца при всей своей греховности, при всей своей отчужденности от Бога продолжает быть дорога Ему — при всей ее греховности. Бог для нее сошел на землю и зовет ее к Себе. Грех, следовательно, более не лежит между Богом и человеком. Бог Сына Своего отдал, чтобы убедить человека в Своей любви к нему и в Своем всепрощении.
«Кто же
(после этого)
будет обвинять избранных Божиих?»
Бог, Сам Бог не поминает их греха,
«Бог оправдывает их»
.
«Кто осуждает?»
Кто может грозить им судом и карою?
«Христос Иисус умер, но и воскрес»
(Рим. 8, 33–34). Вот вечное и несомненнейшее доказательство любви Божией к грешнику.
Таким образом, вера во Христа является тем средством, чрез которое человек узнает любовь Божию, т. е. то, что содеянный грех отнюдь не препятствует сближению Бога с человеком, что Бог простил грех и все Свое домостроительство направляет к тому, чтобы как-нибудь возвратить к Себе греховного человека. «Риза христиан, покрывающая {143} безобразие нашего греха, есть вера во Христа», — говорит св. Василий Великий. Раз человек верует во Христа, он, следовательно, верует в любовь Божию и отнюдь не боится, ради своих прежних грехов, приступить к Богу с мольбою о прощении и помощи, зная, что любовь Божия только и ждет его обращения.
В этом смысле и можно православному сказать, что вера служит как бы органом восприятия благодати и милости Божией. Верующий знает и верует во всепрощающую благость Божию — и потому не боится погибели.
Раз явилась такая вера в человеке, тогда сразу же меняются отношения между ним и Богом. Доселе любовь Божия не находила себе соответствия в человеке. Боясь праведного суда Божия, человек отдалился от Бога и вместо любви относился к Нему с враждой. Теперь же его сознание проясняется: он видит, что Бог не грозный Владыка, а Отец, что Он не пожалел Своего Сына, чтобы только примирить с Собою человека. Естественно, что и вражда против Бога, отчуждение от Него в человеке пропадает. {144} Вместо отчуждения он начинает стремиться к Богу, отвечать на его любовь любовию же. Бог для него уже не чужой, он называет Его своим.
«Господь мой и Бог мой!»
— говорит уверовавший Фома. «Свойство сердечной веры, — говорит св. Тихон Задонский, — Бога своим Богом от сердца называть; тако Давид глаголет: «Господи Боже мой… возлюблю Тя, Господи, крепосте моя! Господь, утверждение мое и прибежище мое, избавитель мой, Бог мой, помощник мой, и уповаю на Него; защититель мой и рог спасения моего» (Пс. 17, 2–3). Таковое веры дерзновение изображается и во Псалме 90-м: «Живый в помощи Вышняго», и пр. Тако Дамаскин, духом радуяся и играя, поет в своих к Богу песнях: «Ты моя крепость, Господи! Ты моя и сила! Ты мой Бог! Ты мое радование!» — и причину этого радостного присвоения себя Богу Дамаскин указывает именно в том, что он узнал любовь Божию, явленную в пришествии в мир Сына Божия: «не оставль недра Отча и нашу нищету посетив». Вместо отчуждения человек всею своею душою отвечает на любовь Божию, устремляется на ее зов. Между Богом и {145} человеком устанавливается самый тесный нравственный союз, единение.
Об этом-то и говорит св. апостол Иоанн Богослов:
«Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге»
(1 Ин. 4, 15). Не произнесение известных слов, конечно, привлекает Бога в душу человека. Апостол дальше делает несколько указаний, как совершается это духовное соединение человека с Богом… Он дальше говорит о том, что верующие познали любовь Божию в смерти Христовой.
«Бог есть любовь, и пребывающий в любви в Боге пребывает, и Бог в нем. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх»
(1 Ин. 4, 16, 18). Поэтому верующие уже не страшатся суда.
