Михаил Новоселов - Догмат и мистика в Православии, Католичестве и Протестантстве
Вследствие этого и положительная сторона возрождения — облечение во Христа — {128} является тоже только зачаточной, несовершенной. Человек сообразен Христу, но только в смысле общности идеи и начала жизни в том смысле, что он избрал Христа отселе Своим Господом и Учителем, а отнюдь не в смысле полного подобия природе. Человек только определил себя на службу Христу, но еще не исполнил своего определения, еще не усвоил себе в полноте той жизни, проходить которую он назвал отселе своим долгом и своим высшим благом. Душа и в возрождении только еще обратилась и вступила в жизнь Божественную, она скорее только готова к восприятию этой жизни, чем ею наслаждается. «Крещение есть только предначатие воскресения из ада» (Ефрем Сирин). «В христианах, яко чадах Божиих, — говорит св. Тихон Задонский, — должен быть наченшийся образ Божий, которым должны подобиться Отцу своему Небесному». «Бог доброе семя на сердце человеческом посеял, и добрым его сделал, и помогает ему и укрепляет его добро творити». Это семя определеннее св. Тихоном называется «живой верой», т. е. именно определением себя по Христу [11]. Итак, {129} человек имеет только
«начаток духа»
(Рим. 8, 23), или «наченшийся образ Божий», имеет только семя.
Если же праведность, полученная человеком в крещении, является скорее возможностью, чем действительностью (в смысле, конечно, полного подобия природы), если она только есть семя, тогда дальнейшая жизнь становится весьма ясной и понятной.
«Святое крещение, по выражению св. Афанасия Александрийского, отверзает нам (только) путь к просвещению», только дает нам возможность начать свое спасение. «Приявший баню пакибытия, — говорит св. Григорий Нисский, — подобен молодому воину, только что внесенному в воинские списки, но еще ничего не выказавшему воинственного или мужественного. Как он, повязавши пояс и облекшись хламидою, не считает себя тотчас же храбрым и, подходя к царю, не разговаривает с ним дерзновенно, как знакомый, и не просит милостей, раздаваемых трудившимся и подвизавшимся, так и ты, получив благодать, не думай обитать вместе с праведными и быть причтенным к лику их, если не претерпишь {130} многих бед за благочестие, не будешь вести борьбы с плотию, затем с диаволом и мужественно не противостанешь всем стреляниям лукавых духов».
Человек получил благодать, определился к добру; но привычная стихия греха остается пред сознанием в качестве искушающего начала и находит себе более или менее сочувствия и в природе человека. Поэтому при невнимании со стороны крещенного умерщвленная вражда против Бога и Его святого царства может воскреснуть вновь и сделать напрасным принятие таинства. Благодатное царство зачалось в человеке, но еще не завоевало всей его природы, не уподобило ее себе всецело. «Бывает, — говорит преп. Макарий Египетский, — и то, что в ином есть благодать, а сердце еще не чисто». Нечто подобное имеет место и при таинстве; человеку предстоит борьба с остатками своего прежнего бытия, с греховными навыками, с привычкой вообще жить по стихиям мира. Только после этой борьбы, когда изглаждена будет возможность греха, цель человека можно считать достигнутой и его спасение вполне совер{131}шенным. «Если нужно, — говорит св. Иоанн Златоуст, — получить Царствие небесное, то недостаточно освободиться от греха, но нужно еще много упражняться и в добродетелях. Ибо от порочных действий нужно удерживаться для того только, чтобы освободиться от геенны (вот смысл жизни с правовой точки зрения); но чтобы наследовать Царствие небесное, необходимо стяжать добродетель».
Задача жизни человека после крещения
Кто освободился от греха в крещении, тот за прежние грехи, конечно, наказан не будет; но если он этим очищением и удовольствуется, то в Царство небесное он все-таки не войдет. Необходимо над собой работать и после крещения, так как в противном случае все обещания человека, все его желания отселе быть праведным окажутся только пустым звуком: отвергнув прежнюю жизнь, человек должен начать новую, а не оставаться в безразличии. «Как скоро, — говорит св. Григорий Нисский, — душа возненавидит грех, усвоит себе по возможности добродетельный образ жизни {132} и приимет в себя благодать Духа, претворив ее в жизнь, то она станет всецело новою и воссозданною». Недостаточно, следовательно, возненавидеть греховную жизнь и отречься от нее — необходимо с корнем вырвать малейшие остатки ее; недостаточно определить себя к жизни по Христу — необходимо претворить принятую благодать в жизнь. В этом смысле и можно говорить, что благодать крещения может быть увеличена или уменьшена. «Духовная благодать, — говорит св. Киприан Карфагенский, — которая в крещении равно приемлется верующими, потом поведением и действиями нашими или уменьшается, или умножается, подобно тому, как в Евангелии семя Господне равно сеется, но по различию почвы иное истощается, а иное умножается в разнообразном изобилии, принося плод в тридцать, шестьдесят или сто раз больший». Необходим, следовательно, продолжительный подвиг постепенного очищения, дальнейшего совершенствования, или восхождения от младенчества к возрасту мужа совершенна; конец же этого восхождения есть Богоподобие или святое общение с Богом, т. е. {133} вечная жизнь. «Как скоро, — говорит преп. Макарий, — душа возлюбила Господа, исхищается она из сетей (мира) собственною своею верою и рачительностию, а вместе и помощию свыше, сподобляется вечного Царства и, действительно возлюбив последнее, по своей воле и при помощи Господней не лишается уже вечной жизни».
Заключим и этот отдел словами преосв. Феофана, к которому уже не раз обращались мы за проверкой нашего понимания учения свв. отцов. «Исполнивший все заповеди, — пишет покойный святитель, — благоукрашает свою душу всякими добродетелями и делает сердце свое храмом, достойным быть обителию Господа. Он (Господь) и вселяется в него тогда. Он в нем бывает с минуты св. крещения и еще преискреннее приобщится с ним во св. причастии. Но, помогая ему в жизни святой, все еще не всецело успокаивается в нем, потому что, пока не водворятся в душе все добродетели чрез исполнение заповедей, в ней все еще остаются следы страстей — неприятный Господу запах греха. Он и не успокаивается в нем, как бы не доверяя ему и еще только изго{134}товляя Себе покойную в нем обитель. Когда же душа освятится добродетелями, тогда уже Он благонадежно входит в нее, как в дом, и обитает спокойно, не тревожимый неприятными ему движениями греха и страстей». Последующая жизнь, таким образом, не механический, побочный придаток, а необходимое дополнение свободно-охотного и вместе таинственного переворота, пережитого человеком в крещении.
С другой стороны, при православном понятии о сущности возрождения легко можно объяснить и то явление, что спасаются люди, умершие не только сразу после крещения, не заявив деятельно своей веры, но и до крещения (так называемое крещение кровию).
Если сущность таинства — в укреплении ревности человека к добру, то совершенно понятно, что эта ревность все равно делает его членом Царства небесного и дает ему способность усвоить себе блаженство святости, хотя бы в настоящей жизни человеку пришлось ограничиться только одним словесным обещанием жить свято. Когда человек после крещения ничего не делает для своего совершенствования, хотя и имеет {135} возможность, это знак, что он принял крещение только наполовину, что любви к добру и желания святого общения с Богом у него на самом деле нет. Естественно такому человеку оказаться лишенным обещанной ему награды: он по настроению своей души чужд Царству Божию. Но если человек не делал ничего только потому, что не мог, или потому, что смерть не допустила его исполнить свое обещание, тогда, конечно, Царство небесное ему открыто: он всею душою его желает, всею душою хочет быть святым и со святыми, хочет идти за Христом. Его душа, следовательно, готова к созерцанию всесвятого Бога и к общению с Ним; это общение потому и будет его желанным уделом. «Разбойник, — говорит преп. Ефрем Сирин, — исповедавшись словесно, спасается, потому что не было ему времени принести покаяние на самом деле; переменою своею (переворотом от вражды ко Христу к любви к Нему, от радости пред поруганием Праведника к благоговейному признанию его святости и желанию хотя быть помянутым в Царстве Поруганного) показал в себе он стремление обратиться и {136} деятельно, если бы дано было ему время; как за слово можно быть осуждену в нечестии, так по слову же можно оказаться и благочестивым». И это потому именно, что Бог ищет не внешних поступков, не заслуг со стороны человека, чтобы не даром уступить ему блаженство в вечном общении с Собою, а ищет только способности к восприятию этого общения и дает его не сколько Сам может или хочет дать, а сколько человек может вместить. «Человек, — по мысли преп. Макария Египетского, — будет наслаждаться обетованием в такой мере, в какой, уверовав, возлюбил оное, а не в какой трудился. Поелику дары велики, то невозможно найти достойных трудов. Но велики должны быть вера и надежда, чтобы ими, а не трудами, измерялось воздаяние. Основание же веры — духовная нищета и безмерная любовь к Богу». Раз существует эта любовь к Богу, раз человек сознает в душе свое ничтожество без Бога и всею душою искренне устремился к Нему, тогда спасение ему будет даровано, хотя бы делами он и не успел заявить своего бесповоротного решения. «Только пожелавший доброго, а к {137} совершению его встретивший в чем-либо препятствие… по расположению души ничем не меньше доказавшего изволение свое делами» (Григорий Нисский).
