Роланд Бейнтон - На сем стою
Отпечатанная проповедь вышла из типографии лишь в конце августа. А тем временем возымела свое действие более дерзкая ее версия, распространяемая противниками Лютера. Папа более не колебался. Отвернувшись от не желающих идти ему навстречу августинцев, он обратился к доминиканцам. Составить ответ Лютеру был назначен магистр священной палаты Сильвестр Приериас из братства св. Доминика. Вскоре он этот ответ представил. Опустив вопрос об индульгенциях, магистр сосредоточил внимание на отлучении и прерогативах папы. Приериас заявил, что вселенская Церковь суть Римская Церковь. Официально Римская Церковь представлена кардиналами, но фактически - папой. Подобно тому как вселенская Церковь не может заблуждаться в вопросах веры и нравственности, не может заблуждаться и истинный собор. Равным образом это невозможно и для Римской Церкви, и для папы, когда он выступает с высоты своего положения. Всякий, кто не признает вероучение Римской Церкви и папы римского непогрешимым правилом веры, из которого Священное Писание обретает силу и авторитет, есть еретик. Точно так же еретиком считается тот, кто утверждает, будто в вопросах об индульгенциях Римская Церковь не может поступать так, как она поступает в действительности. Далее Приериас перешел к разоблачению ересей Лютера, попутно сравнив его с прокаженным, имеющим медные мозги и железный нос.
Лютер ответил:
"Ныне я сожалею о том, что выказывал презрение Тецелю. Сколь бы ни был он смешон, он все же проницательнее вас. Вы не цитируете Писание. Вы не приводите доводов. Подобно коварному дьяволу, вы извращаете Писание. Вы говорите, что фактически папа олицетворяет Церковь. А есть ли мерзость, которую вы не возьметесь счесть деяниями Церкви? Взгляните на ужасное кровопролитие, учиненное Юлием II. Взгляните на возмутительную тиранию Бонифация Vin, который, как говорит пословица, "пришел, как волк, правил, как лев, а умер, как пес". Если Церковь представлена кардиналами, то что же вы можете сказать о великом соборе всей Церкви? Вы именуете меня прокаженным, смешивающим истину с ересью. Рад вашему признанию, что определенная истина там есть. Вы превращаете папу в императора, упивающегося властью и насилием. Император Максимилиан и немцы не потерпят этого".
Радикализм этого послания заключается не в оскорбительном его тоне, но в утверждении, что и папа, и собор могут заблуждаться, и лишь Писание есть последний авторитет. Еще до появления этой декларации папа принял определенные меры. Седьмого августа Лютер получил предписание явиться в Рим и ответить на предъявленные ему обвинения в ереси и непослушании. Ему был дан срок в шестьдесят дней. На следующий день Лютер пишет курфюрсту, напоминая о его заверении не передавать это дело Риму. Далее следует серия уклончивых переговоров, в результате которых дело Лютера слушается на Вормсском сейме. Важность этого события состоит в том, что собрание немецкого народа выступило в роли собора Католической Церкви. Папы делали все возможное для того, чтобы удушить сеймы или подчинить их себе. В результате светское собрание приняло на себя функции церковного собора, хотя произошло это лишь в результате многочисленных хитроумных уловок.
Дело передается Германии
Первым шагом к слушанию перед германским сеймом должно было стать решение о том, что суд над Лютером будет происходить в Германии, а не в Риме. Для этого 8 августа он обратился к курфюрсту с просьбой вмешаться. Прошение было подано не непосредственно курфюрсту, но капеллану суда Георгу Спалатину, которому с этого времени предстояло играть важную роль, выступая в роли посредника между профессором и князем. Фридриху хотелось уверить окружающих в том, что его правая рука не ведает о действиях левой. Из осторожности курфюрсту было совершенно нежелательно создавать впечатление, что он разделяет позицию Лютера или поддерживает его лично. По уверениям курфюрста, за всю свою жизнь он не сказал Лютеру и двадцати слов. Теперь, в ответ на переданное Спалатином прошение, Фридрих вступил в переговоры с папским легатом, кардиналом Кайэтаном. Он просил кардинала лично провести слушание дела Лютера в связи с приближающимся имперским сеймом в Аугсбурге. Слушание должно было проходить не перед сеймом, а конфиденциально, но во всяком случае на немецкой земле. Это преимущество, однако, сводилось на нет компетентностью и характером Кайэтана, высокопоставленного убежденного и эрудированного паписта. Вряд ли он проявит терпимость к "Ответу Приериасу" или "Проповеди об отлучении" Лютера. Особенно маловероятной представлялась его снисходительность в свете того, что императору Максимилиану сообщили отрывки из нашумевшей проповеди, и 5 августа тот сам обратился к папе с письмом, в котором просил "положить конец вредоносным нападкам Мартина Лютера на индульгенции, а иначе смущение охватит не только простолюдинов, но и князей". Имея против себя императора, папу и кардинала, Лютер вряд ли мог рассчитывать, что ему удастся избежать костра.
В мрачном настроении отправлялся он в Аугсбург. Сейчас ему грозила куда большая опасность, чем три года тому назад, когда он прибыл в Вормс как защитник пробудившейся нации. А теперь он был всего лишь монахом-августинцем, заподозренным в ереси. Лютер видел перед собой пламя костра. Он сказал себе: "Настало время умереть. Какой позор я навлеку на своих родителей!" По дороге он разболелся, что не способствовало укреплению его духа. Еще более тревожными были вновь и вновь приходившие в голову мысли о возможной правоте его критиков: "Неужели ты один такой умный, а все остальные целые века пребывали в заблуждении?" Друзья Лютера советовали ему не входить в Аугсбург, не получив прежде гарантию своей безопасности. В конце концов Фридрих заручился таковой от императора Максимилиана. Кайэтан же, когда к нему обратились по этому вопросу, ответил так: "Если вы мне не доверяете, зачем спрашивать мое мнение; если же доверяете, то какая нужда давать охранную грамоту?"
Однако кардинал был далеко не так уверен в себе, как желал показать Лютеру. Открытие сейма уже состоялось, и за это время он многое узнал. Миссия Кайэтана заключалась в том, чтобы побудить север присоединиться к новому великому крестовому походу против турок. Следовало примириться с богемскими еретиками, чтобы они также могли принять участие в этом предприятии. Следовало собрать деньги на крестовый поход. С помощью уступок и наград надо было привлечь к нему знать. Для этого и возвысили архиепископа Майнцского до сана кардинала, а императора Максимилиана наградили шлемом и кинжалом защитника веры. А заодно нужно было и вырвать плевелы из виноградника Господнего.
Сейм открылся с соответствующей средневековому этикету пышностью. Кардиналу были оказаны все подобающие почести. Альбрехт Майнцский встретил известие о сане кардинала с приятным смущением, император же принял кинжал без излишней скромности. Но когда перешли к делу, выяснилось, что князья не готовы воевать против турок под эгидой Церкви. Они отвоевали свое в крестовых походах, а теперь утверждали, что налог после всех обложений, взимаемых Церковью, собрать не удастся. Как и на предыдущих сеймах, были предъявлены жалобы немецкого народа, но на этот раз в них можно было рассмотреть угрозу. Документ гласил:
"Сии сыны Нимрода захватывают монастыри, аббатства, пребенды, канонаты и приходские церкви, оставляя церкви без священников, а стадо без пастырей. Аннаты растут, и распространение индульгенций ширится. В представленных на рассмотрение церковного суда делах Римская Церковь улыбается обеим сторонам в ожидании мзды. В нарушение законов природы немецкие деньги летят через Альпы. Присылаемые нам священники есть пастыри единственно лишь по названию. Вся их забота заключается в том, чтобы стричь шерсть и жиреть на грехах народа. Они пренебрегают служением заказных месс, и набожные жертвователи взывают к справедливости. Просим Святого папу Льва положить конец этим дурным делам".
Кайэтану не удалось добиться ни одной из своих основных целей. Участие в крестовом походе и налог были отвергнуты. Сумеет ли он добиться большего успеха в искоренении плевелов в винограднике Господнем? Кайэтан чувствовал, что в этом деле следует проявить осторожность, однако он был ограничен в своих действиях папскими инструкциями, которые позволяли ему либо примирить Лютера с Церковью, если он откажется от своих взглядов, либо - в противном случае - направить его скованным в Рим. Следовало заручиться поддержкой светской власти, особенно императора Максимилиана, чье обращение к папе, вполне возможно, и побудило того дать такие инструкции.
Истинность этого папского документа оспаривалась сначала Лютером, а впоследствии и современными историками на том основании, что папа не мог принять такое решение до истечения им же самим определенного шестидесятидневного срока. Но папа предоставил Лютеру шестьдесят дней лишь на то, чтобы предстать перед судом, не связывая себя никакими обещаниями в случае, если он этого не сделает. Помимо того, как писал Кайэтану кардинал Де Медичи, "в случае же возмутительной ереси нет нужды в соблюдении дальнейших церемоний или последующих вызовах в суд".
