Иеромонах Дамаскин (Христенсен) - Не от мира сего
Именно такую поверхность (столь угодную антихристу) увидел о. Серафим в необоснованных нападках «православных» на блаж. Августина. Его сверхлогические учения (не вызывавшие восторга у самого о. Серафима) суть внешнее, сердцем же блаж. Августин был, конечно же, православным. В одном из писем о. Серафим отмечал: «Самое, пожалуй, «православное» в блаж. Августине — его благочестие, любовь ко Христу, что так ярко проявляется в «Исповеди» — наименее догматической его работе. (Святые Отцы в России любили также читать его «Монологи»). Сегодняшние ниспровергатели блаж. Августина тщатся уничтожить вместе с ним и благочестие, и самую Любовь ко Христу. Меня страшит хладность сердца «сверхправильных» куда больше, чем некоторые заблуждения блаж. Августина. Холодные сердцем подготавливают почву для антихриста (чье подражание Христу распространяется и на «правильное» богословие). В блаж. Августине я вижу любовь Христову».
Сам же о. Серафим получил просимое в 1961 году в молитве к Богородице — постичь самую суть. В самой сути христианства нашел он то, на чём «утверждается весь закон и пророки» (Мф.22:40), — две главные заповеди: «возлюби Господа Бога твоего.» и «возлюби ближнего твоего» — заповеди любви, которые Иисус возвел в Закон.
Простота
Смирись — и тебя не победят, склонись — и останешься прям. Веди себя безыскусно, держись простоты.
Лао Цзы.
КАК–ТО В 1977 ГОДУ В ТРАПЕЗНОЙ о. Серафим завел с братией разговор о простоте. Еще до прихода к Православию читал он об этой добродетели в книгах древних (дохристианской поры) китайских мудрецов. Наблюдая «порядок вещей» и размышляя о нем, они понимали простоту и смирение как небесный путь. В Иисусе Христе нашел о. Серафим воплощение этого пути, услышал зов: «. Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18:3). А братии и сестрам о. Серафим сказал следующее: «Языческий китайский философ Лао Цзы учил, что слабость побеждает силу. Пример тому у нас в монастыре: могучие дубы валятся от ветра, теряют ветви, слабые гибкие сосенки гнутся, но не падают.
То же и в человеческой жизни: тот, кто безгранично верит во что‑то и готов до смерти биться с несогласными, являет слабость свою. Он так неуверен в себе, что хочет и другого перетянуть в свою веру, дабы самому крепче уверовать. А коли вы уверены в правоте своей, так не станете других к ней понуждать.
Желание утвердиться в своей правоте — не суть, а внешнее проявление в христианстве. Да, это важно, но не первостепенно. Первым же умягчи, умири и напитай теплом любви сердце. А если не дано — проси Бога, чтобы сподобил, послал труды, коими мягкое и с любовью сердце можно стяжать. Большинство из нас, увы, живет с холодным сердцем. Не станем доверять нашему изощренному в логике разуму, не будем покорно следовать нашей мысли, и тогда, приступая к Таинствам и Церкви, мы стяжаем благодать Божию, Сам Господь будет просвещать нас.
Спасет нас только простота. А снискать ее в сердце своем можно лишь молясь Богу, испрашивая у Него этой простоты, отринув собственную мудрость. И случись, нам зададут вопрос: «А можно ли написать икону Бога Отца?», мы не бросимся тут же отвечать: «Да, конечно. Это делается так- то и так‑то, согласно решению такого‑то Собора». Полагая себя «мудрее мудрецов», мы невольно оставим вне Церкви «неправых», что приведет нас в итоге к гибели. Лучше, если мы, подумав, признаем, «что не очень‑то искушены в этом вопросе». И чем больше мы будем задумываться, тем более мы защищены от духовных неудач.
Принимайте веру от отцов в простоте. Попадется вам такой же простой священник — благодарите Бога. Учтите, вы многому можете научиться у такого батюшки: попирать свою «сложную» душу, своевольный ум, прихоти, постигать простоту. И чем больше вы читаете православных книг, чем больше общаетесь с православными, тем крепче ваши духовные «крылья», тем быстрее вы найдете свою тропинку в Царство Православия, вам откроется мудрость, которую вы поначалу не замечали. И даже если люди вокруг особой мудростью не отличаются, Господь Сам направляет Свою Церковь. И пребудет с нею до конца, так что не нужно метаться, впадать в ересь, отступать от веры. Последуем простому пути, не доверяя собственной мудрости, отдавая себе отчет, что разум наш, не согретый верой сердца, весьма слаб — и православное осмысление жизни начнет мало–помалу складываться у нас в душах».
Как о. Серафим учил жить, так жил и сам. Многие вспоминают, как этот умнейший и высокообразованнейший человек служил постоянным примером простоты. К нему можно отнести слова, сказанные некогда в житии преп. Иоанна Лествичника: «Он отринул тщеславную человеческую мудрость». Вот что рассказывает один из паломников монастыря преп. Германа:
«С о. Серафимом я познакомился, заканчивая первый курс колледжа. Считал себя серьезным мыслителем, в борении ищущим ответы на вечные вопросы и тем самым приближающимся к Истине. Большинство людей вокруг, похоже, совсем не интересовались этим: старики, потрепанные жизнью, уже не находили в себе сил, а молодых более привлекали радости мирские, деньги, предпринимательство, компьютеры.
Узрев в о. Серафиме родственную душу, я уже предвкушал долгие и глубокие беседы о «вечных» вопросах. Слушал он меня внимательно. Изложив свои «глубокие» мысли, я, однако, не дождался подобного от него. Он ограничился краткими и точными замечаниями. Тогда я, признаться, был озадачен и разочарован, и лишь сейчас понял что к чему. Прошло уже десять лет, а почти все его немногословные советы живы в моей памяти.
Православием я начал интересоваться, изучив его самые вдохновенные труды. Я читал св. Дионисия Ареопагита, Владимира Лосского, архим. Софрония. Меня привлекали такие неохватные идеи, как «божественная тьма» в богословии необъяснимого.
И всякий раз о. Серафим «возвращал меня на землю». Я остался в монастыре, чтобы ближе познакомиться с верой и подготовиться ко крещению. Со многим я уже был знаком по высокоумным книгам — так мне казалось. Но однажды о. Серафим, когда я пришел к нему в келью, озадачил меня вопросом:
- Ты знаешь, какие посты блюдет Церковь?
- Великий, Рождественский. — начал перечислять я.
- А знаешь ли ты о Петровом посте?
Мне стыдно было признаться, что я даже не слышал о таком. Отец Серафим, указав на его важность, рассказал, когда и почему он был введен. А в заключение добавил:
- Подсчитали, что более полугода приходится на постные дни.
Я очень удивился, о. Серафим, очевидно, пытался втолковать мне, что мое крещение — не повод чувствовать себя избранным, приобщенным высокого богословия и философии, а начало каждодневной борьбы, жертвенных трудов во имя Иисуса Христа. Ненавязчиво о. Серафим выводил меня из «божественной тьмы» к подножию Креста, коим мы можем спастись.
За год моего подготовительного периода ко крещению я успел прослушать в университете курс по философии религии и написал два реферата, получив высокие отзывы. Я очень гордился ими. Первый назывался «Размышления о «Чисторациональной религии» Канта». Я дал его почитать о. Серафиму, ожидая очередной похвалы. Вскорости поинтересовался, прочитал ли он работу.
- Прочитал, — ответил он.
- Ну, и каково Ваше мнение? — спросил я.
- Слишком умно для меня, — сказал он.
Я остолбенел. Лишь много позже я узнал (хотя и прозревал раньше), что о. Серафим проштудировал не только Канта, но и многих философов, о которых я и слыхом не слыхивал. И, уж конечно, разбирался в философии куда лучше, чем мои университетские профессора. Почему же он сказал тогда о маленьком реферате студента–второкурсника, что это «слишком умно для него»? — Для того, чтобы преподать мне урок простоты и смирения.
Второй реферат я написал о Сёрене Кьеркегоре, философе парадоксальном, будоражащем ум, о котором можно говорить день и ночь напролет.
- Что Вы думаете о Кьеркегоре? — спросил я о. Серафима.
- Мне жаль его, — только и сказал о. Серафим.
И слова его относились не к великому разуму, а к страдающей душе философа. Впоследствии я много думал о Кьеркегоре, его борьбе за христианскую ревность среди хладосердных братьев по Церкви, о борьбе с собственными противоречиями и понял, что о. Серафим нашел самые нужные, самые простые слова».
ДРУГОЙ ПАЛОМНИК ВСПОМИНАЛ, как тщетно пытался он завязать с о. Серафимом «интеллектуальный» спор. Будучи протестантским пастором, он сердцем сознавал духовную глубину Православия, но попытался в споре доказать о. Серафиму несостоятельность этого учения. Он разработал хитроумную логическую ловушку, основываясь на фактах еврейских погромов в дореволюционной Руси.
Когда же он представил свои доводы о. Серафиму, тот лишь сказал: «Я не собираюсь защищать то, что противно христианству!» И все логические ухищрения пастора оказались напрасны. В другой раз он заговорил с о. Серфимом, явно подбивая его на спор. Отец Серафим молча встал и пошел прочь. А спорщик получил хороший урок. Потом он горько сожалел, что из‑за тяги к словопрению лишил себя возможности получить мудрые наставления от истинно Божьего угодника.