К. Любарский - Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах
Особенная же оптимальность, а следовательно и истинность Христианства — в идее Божественной человечности. Для Вас, гуманиста, это может представить особенный интерес. Вот, позвольте, может быть, Вы не читали или забыли — я приведу здесь случайно сохранившуюся у меня маленькую выписку из одной книги уже названного в этих письмах христианского Философа. «…Мое религиозно-философское миросозерцание может быть, конечно, истолковано, как углубленный гуманизм, как утверждение предвечной человечности в Боге. Человечность присуща Второй Ипостаси Святыя Троицы, в этом реальное зерно догмата. Человек есть существо метафизическое. Этого моего убеждения не может пошатнуть низость эмпирического человека. Мне свойствен пафос человечности. Хотя я убежден и убеждаюсь всё более и более, что человеку мало свойственна человечность. Я теперь часто повторяю: „Бог человечен, человек же бесчеловечен“. Вера в человека, в человечность, есть вера в Бога, и она не требует иллюзий относительно человека»… А в христианском Символе веры — художественный образ: Христос, Вечный Человек на небесном престоле восседает одесную Бога, Отца.
Термин «анонимные христиане» не я придумал, он обозначает феномен великого, священного значения. Конечно, называть так кого-либо можно только в третьем лице.
Продолжение следует.
С глубоким сочувствием.
10.8.74
Письмо от 12.08.1974
Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!
Далее Вы цитировали реферат — что должен быть какой-то высший смысл, когда сильному человеку не даётся откровения религиозной веры. И Вы продолжали: «Я тоже думаю, что такой смысл есть. И поскольку направление развития человечества — желаемое и действительное — в сторону увеличения числа людей сильных (духовно, речь идёт и у Вас и у меня, конечно, не о сверхчеловеках), то каковы же исторические перспективы веры?
И если принять Вашу концепцию свободного мира (всё же, вопреки Вашим заверениям, мало отличающуюся от концепции деистов), если принять (на минуту) концепцию Верховной воли и Создателя, то не придём ли мы к выводу, что Бог не хочет, чтобы люди были верующими. Когда они росли, Он давал ещё им подпорку, но теперь, скажет Он, вы взрослые, перестаньте же цепляться за материнскую юбку. Ведь вы — люди!».
Так Вы написали. Мой ответ Вам приходится начать с опровержения. Вы неправильно меня поняли, я имел в виду конкретные случаи арелигиозности сильного человека, а не то, что будто бы вообще религия есть удел только слабых. Мы знаем факты глубокой религиозности чрезвычайно сильных, великих людей. Да вот, например, наш известный Писатель[6]. Относительно же Вашего утверждения, что число духовно сильных людей будет по ходу истории непременно увеличиваться, — относительно этого утверждения я должен сказать, что не могу к нему присоединиться. Я преклоняюсь пред духовной силой Вашего оптимизма, но такое его выражение приводит меня в недоумение.
Каковы «исторические перспективы веры»? Не сомневаюсь, что Церковь веры пребудет до скончания века — до конца земной истории человечества. Всегда будут люди, слабые и сильные, которым откроется мистическая правда Христианства. Только здесь, в Церкви веры хранится подлинная, единственная Надежда человеческого существования. Другое дело, что по всей видимости уже не будет «массового» (ужасное слово) исповедания Христианства веры. Это уже было в Византии, в Средние века на Западе, в царской России… Это была грандиозная дискредитация Христианства. Евангельские пророчества о земной Церкви в конце истории весьма пессимистичны. Истинное, фактическое торжество веры совершится, совершается за историей — в бесконечно таинственном Воскресении всех.
К сожалению, у меня нет сейчас текста реферата и я не могу догадаться, какие выражения могли быть причиной второго недоразумения. Нет, Христианство веры не имеет ничего общего с концепцией деистов. Говоря о Христианстве, нужно сразу же отказаться от самого этого слова «концепция». Христианство сверхразумно, оно не может быть выражено концептуально. На языке понятий здесь неизбежны прерывность и кажущиеся противоречия мысли. Мир отделен от Бога — и Бог присутствует в мире. Для верующего человека Бог всегда может быть таинственно ему близок, — и это зависит от веры, от свободы самого человека. Я недостоин говорить о мистическом опыте и буду пользоваться чужими словами — чувствуя, сопереживая их правду. В мистическом дневнике француженки Г. Босси († 1955) есть запись, где Бог говорит: «Я уподобляюсь робкому человеку — Мне нужно, чтобы вы сделали первый шаг»… Когда верующий человек стремится к Богу — тогда, только тогда и Бог приближается к человеку. Искренность же веры выражается в практике жизни. «Истинно уверовать свойственно душе мужественной» (преподобный Нил Синайский). «Героя создаёт случай, праведника — ежедневная доблесть» (не помню, кто это сказал). Тот, кто проявляет ежедневную доблесть, тот молится Богу Живому «как искренний друг» (выражение преподобного Исаака Сирина). Истинно верующий человек может просить даже чуда. «Ожидай великого от Бога, и делай великое для Бога» (Вильгельм Карей). Бог бесконечно далёк, трансцендентен миру — но вот таинственная правда, выраженная где-то у Шиллера: «Божество вы в вашу воспримите волю — и Оно сойдет к вам с мирового трона».
Поэтому нельзя так говорить, что Бог «не хочет» нашей свободной веры. Но правильно будет сказать, что Бог действительно не хочет принудить нас к признанию Его рационально-обязующими доказательствами. В этом смысле верно сказано, что возможность атеизма есть откровение о человеческой свободе. «Бога нет» — действительно «нет» для обычных, в частности и научных средств познания. Но Бог есть в благодатно-свободном религиозном опыте человека. И Бог есть в глубине нашего существования — в свободе нашего выбора, как Святыня, Совесть, Любовь, Красота, — как идеальная, во Христе Божественная человечность. Здесь, на этой земле, никакого другого откровения Бога не будет!
Вот в таком смысле, если б осмелился, составил бы я, вместо Вашего, обращение Бога к свободным людям. Упомянул бы ещё о невежественном человеке, который поклонялся Богу, пока думал, что это Он распоряжается громами и молниями. А как узнал невежественный человек, что это «электричество» — то изменил своему Богу. Поклонялся Силе — и изменил Святыне! Как это низко. Это — про «мужиков», забывших Бога. Зато — слава тем, кто сохраняет верность поклонения Святому Богу в этом видимом Его унижении. Это про наших церковных женщин. И тайное благословение от Господа тому, кто любит Его и страдает за Него без надежды.
Продолжение следует. Сердечный привет, мысленно я часто с Вами.
12.8.74
Письмо от 15.08.1974
Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!
Начинаю с покаяния — прошу прощения за «мужиков» в моём прошлом письме. Напрасно я обругал их, они не виноваты — ведь так их учили. Желая побольше прославить Бога как Силу, невольно дискредитировали Святыню. Избыток благочестия, когда думают, что Бог Самолично всем распоряжается, ведёт прямой дорогой к атеизму. Так у нас хвалёная мужицкая «простая вера» что-то уж очень быстро сменилась на мужицкий нигилизм.
Нельзя целиком винить в этом и бывшее церковное учительство. Ибо кризис учения о Боге продолжается и сегодня во всём мире. Названный раньше христианский Философ писал: «…Нам говорили, что Бог присутствует во всём. Но присутствие Бога невозможно найти в чуме и холере, в убийствах, в ненависти и жестокости, во зле и тьме. Ложное учение о Промысле вело к рабьему преклонению перед силой и властью, к апофеозу успеха в этом мире, в конце концов к оправданию зла. Этому противоположно трагическое чувство жизни. Бог присутствует в свободе, в любви, в истине и правде, в красоте. И перед лицом зла и неправды Он присутствует не как судия и каратель, а как оценка и как совесть. Бог и есть Тот, к Кому можно уйти от ужасов, безобразий, жестокостей мира»… Мне представляется, что философ прав. Но когда в житейском разговоре пробуешь высказать мысль, что стихийное бедствие или мучительная смерть ребенка — не от Бога, что это поражение Бога, временное торжество мирового зла, — то встречаешь недоверие со стороны своих же христиан православных.
Смотрите, вот я откровенно рассказываю Вам о наших трудностях и проблемах. Они как-то не задевают глубинной сущности Христианства. Конечно, оно переживёт этот свой современный учительный кризис. Как? По всей вероятности, мы просто признаем принципиальную нерешаемость многих вопросов.
