Фома Аквинский - Сумма теологии. Том VII
Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «вслед за завистью грядет ненависть»[424].
Отвечаю: как уже было сказано (5), ненависть к ближнему – это последний шаг человека по стезе греха, поскольку она противоположна любви, которой он по природе [должен] любить своего ближнего. Затем, если человек уклоняется оттого, что для него естественно, то так это потому, что он намерен уклониться оттого, что по природе является объектом избегания. Но всякое животное, как говорит Философ, по природе избегает страдания и стремится к удовольствию[425]. Таким образом, как любовь возникает из удовольствия, точно так же ненависть – из страдания. В самом деле, подобно тому, как мы подвигаемся к любви к тому, что доставляет нам удовольствие, постольку, поскольку оно обладает [для нас] аспектом блага, точно так же мы подвигаемся к ненависти к тому, что доставляет нам неудовольствие, постольку, поскольку оно обладает [для нас] аспектом зла. Следовательно, коль скоро зависть – это неудовольствие, испытываемое по поводу блага ближнего, то из этого следует, что благо ближнего становится нам ненавистным, и потому «вслед за завистью грядет ненависть».
Ответ на возражение 1. Поскольку желающая способность, равно как и схватывающая способность, отображается на собственных актах, из этого следует, что в действиях желающей способности просматривается своего рода круговое движение. Так, в соответствии с первым и изначальным направлением желательного движения из любви возникает желание, а затем из желания возникает удовольствие от обретения желаемого. А коль скоро и само удовольствие от любимого блага тоже является некоторым благом, из этого следует, что удовольствие обусловливает любовь. И точно так же страдание обусловливает ненависть.
Ответ на возражение 2. У любви и ненависти разные сущности. В самом деле, объектом любви является благо, которое проистекает от Бога к тварям, по каковой причине любить надлежит в первую очередь Бога и только затем – ближнего. С другой стороны, ненависть относится к злу, которое есть не в Самом Боге, а только в Его следствиях, в связи с чем нами ранее (1) уже было сказано о том, что Бог является объектом ненависти не иначе, как только в той мере, в какой Он рассматривается со стороны Его следствий. Поэтому ненависть направляется, прежде всего, на ближнего, а уже только потом – на Бога. Таким образом, коль скоро зависть к ближнему – это мать ненависти к ближнему, то впоследствии она становится и причиной ненависти к Богу.
Ответ на возражение 3. Ничто не препятствует тому, чтобы одно и то же в различных отношениях возникало из разных причин, и потому ненависть может возникать и из гнева, и из зависти. Однако более непосредственным образом она возникает из зависти, которая видит в самом благе ближнего нечто, вызывающее неудовольствие и потому ненавистное, тогда как следствием гнева ненависть является как то, во что перерастает гнев. В самом деле, сперва по причине гнева мы желаем ближнему некоторого зла в той мере, в какой зло обладает аспектом мести, а уже затем в силу продолжительности гнева человек [озлобляется] столь абсолютно, что уже [просто] желает ближнему зла, каковое желание является частью ненависти. Из сказанного очевидно, что формально, [а именно] в том, что касается аспекта объекта, ненависть обусловливается завистью, а гневом [она обусловливается] посредством расположения.
Вопрос 35. О ЛЕНИ
Теперь нам надлежит рассмотреть те пороки, которые противоположны радости любви к горнему. Эта радость связана или с божественным благом, и ей противоположна лень, или с благом ближнего, и ей противоположна зависть. Поэтому мы исследуем, во-первых, лень и, во-вторых, зависть.
Под первым заглавием наличествует четыре пункта: 1) является ли лень грехом; 2) является ли она особым видом порока; 3) является ли она смертным грехом; 4) является ли она главным грехом.
Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЕНЬ ГРЕХОМ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что лень не является грехом – ведь никто, как говорит Философ, не заслуживает за страсти ни похвалы, ни осуждения[426]. Но лень – это страсть, поскольку она, согласно Дамаскину, есть своего рода апатия[427], о чем уже было сказано (II-I, 35, 8). Следовательно, лень не является грехом.
Возражение 2. Далее, никакое телесное расстройство, которое случается в установленное время, не является грехом. Но лень есть нечто подобное, поскольку, согласно Кассиану, «монаха одолевает лень, как правило, в часу шестом. Она напоминает перемежающуюся лихорадку, которая регулярно и в установленное время жжет душу подверженного ей огнем». Следовательно, лень не является грехом.
Возражение 3. Далее, то, что произрастает из доброго корня, похоже, не может быть грехом. Но лень произрастает из доброго корня, поскольку, по словам Кассиана, «лень порождают наши воздыхания о том, что мы лишены духовного плода, поскольку, по нашему представлению, в других монастырях, а особенно в тех, которые расположены весьма далеко, намного лучше, чем в том, в котором мы пребываем», что, похоже, указывает на смирение. Следовательно, лень не является грехом.
Возражение 4. Кроме того, всякого греха должно избегать, согласно сказанному [в Писании]: «Беги от греха, как от лица змея» (Сир. 21:2). Но Кассиан говорит, что «опыт показывает: приступ лени преодолевается не бегством, а сопротивлением». Следовательно, лень не является грехом.
Этому противоречит следующее: все, что запрещено Священным Писанием, есть грех. Но лень (acedia) является именно таковой, поскольку сказано: «Подставь ей», то есть духовной мудрости, «плечо твое и носи ее – и не тяготись (acedieris) узами ее» (Сир. 6:26). Следовательно, лень – это грех.
Отвечаю: лень, согласно Дамаскину, есть удручающая печаль[428], которая, так сказать, столь отягощает ум человека, что он не желает ничего делать (подобным образом кислые вещи представляются в то же время и холодными). Следовательно, лень подразумевает некоторую усталость от дел, как это явствует из глоссы на слова [Писания]: «От всякой пищи отвращалась душа их» (Пс. 106:18), а также из известного определения, что «лень – это вялость ума, который не заботится о добрых начинаниях».
Но такая печаль всегда зла – подчас сама по себе, а подчас в своем следствии. Она зла сама по себе тогда, когда она связана с тем, что представляется злым, хотя в действительности оно – благо, что подобно тому, как, с другой стороны, удовольствие является злым, когда оно связано с тем, что представляется благим, хотя на самом деле оно – зло. И коль скоро духовное благо является поистине благим, печаль из-за духовного блага сама по себе зла. Та же печаль, которая связана со злым в действительности, зла в своем следствии, если она настолько угнетает человека, что отвлекает его от всех добрых дел. Поэтому апостол не хотел, чтобы раскаявшиеся были поглощены «чрезмерною печалью» (2 Кор. 2:7).
Таким образом, поскольку лень, как мы ее трактуем в настоящем случае, означает печаль из-за духовного блага, то она зла двояко: и сама по себе, и в том, что касается следствия. Поэтому она является грехом – ведь грех означает злое движение желания, как это явствует из того, что было сказано нами ранее (II-I, 74, 4).
Ответ на возражение 1. Сами по себе страсти не греховны, но они могут заслуживать осуждение постольку, поскольку они прилагаются к чему-либо злому, равно как и заслуживать похвалу постольку, поскольку они прилагаются к чему-либо доброму Поэтому сама по себе печаль не заслуживает ни похвалы, ни осуждения, однако умеренная печаль из-за зла заслуживает похвалу в то время как печаль из-за блага, а равно и неумеренная печаль из-за зла заслуживает осуждения. И именно в этом смысле лень полагают грехом.
Ответ на возражение 2. Страсти чувственного пожелания могут быть или сами по себе простительными грехами, или же склонять душу к смертному греху А коль скоро у чувственного пожелания есть свой телесный орган, то из этого следует, что по причине определенных телесных изменений человек может стать способным к совершению некоторого частного греха. Поэтому подчас случается так, что вследствие того или иного происходящего в установленное время телесного изменения некоторый грех становится особенно настоятельным. Но все телесные следствия сами по себе могут располагать к печали; так, постящихся одолевает полуденная лень, когда они утомлены жарой и у них просыпается голод.
