Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти
«Возлюби ближнего своего, как самого себя»… И сколько миллионов было убито во имя этого?
В.: Между любовью и сексом связи нет?
Юджи: Нет. В тот же миг, когда возникают приятные ощущения, возникает требование, чтобы это продолжалось и продолжалось.
*Легко упустить те моменты в его речи, где он говорил о том, что у каждого из нас есть всё для жизни и процветания. В бумажном варианте легко упустить то количество радости и смеха, которое вызывали его слова, несмотря на его богохульство против фальшивого бога под названием «надежда». Ещё одна запись…
В.: Так как насчёт всех остальных духовных идей, религиозных идей? Знаете ли вы о какой-нибудь традиции в…
Юджи: Я могу сказать одно. Всё это ложно, я считаю, и сделало ложным меня. Поэтому не спрашивайте меня: «Как все они могут быть ложными?» Не это главное. Я не хочу быть представленным в ложном свете, потому что это не тот способ, которым я функционирую. Я пытался привязать всё это к моему способу функционирования и я боролся, боролся… упорно боролся…
В.: Вы боролись?
Юджи: Это ни к чему меня не привело. Нет возможности отказаться от этого, потому что оно создало вас.
В.: Что создало меня?
Юджи: Система ценностей создала вас. Поэтому у вас нет возможности освободиться от неё. Что бы вы ни делали для освобождения от своей системы ценностей, это лишь придаёт ей дополнительный импульс. Это единственная вещь, до которой я не додумался в то время.
Позже она, смеясь, сказала:
В.: Это достаточно безрадостно!
Юджи: Это не безрадостно! Как вы можете говорить, что это безрадостно! Это единственная вещь! Настоящая вещь…
В.: Это просто…
Юджи: Есть!
В.: Есть. Это не жёстко. Это не что-либо. Это просто есть.
Юджи: Вовсе нет, вовсе не жёстко. Вам бы хотелось использовать это слово, это придуманное слово «безрадостно». Разве это безрадостно? Посмотрите на это в этот момент! Чудесно! Я не пишу стихов. В следующий момент, когда я смотрю на вас, вы прекрасны, как океан. Возможно, более прекрасны, если у меня отсутствуют представления о том, что такое красота. Это нечто, понимаете, невероятное! Это всё, что меня интересует, понимаете, нет нужды менять хоть что-либо.
*Это к вопросу о том, почему мы разошлись. Думаю, просто наши отношения были для нас недостаточно значимы. Некоторые пары более удачливы: у них больше общих ценностей, и это делает возможным преодоление разногласий. В наших отношениях этого необходимого элемента не хватало. Полагаю, в моём случае отсутствовал и ещё один непременный элемент — деньги. Когда бы я ни думал об отношениях, я всегда вспоминал слова физиономиста из Мадраса: «Он бесполезен для женщин». У меня никогда не было больше нескольких пятаков в кармане. Это было и благословением, и проклятием одновременно. Когда мне становилось грустно по этому поводу, я тут же с очевидной ясностью начинал видеть, как хочу, чтобы всё было по-моему. Я ничего не мог с этим поделать. Работая с довольно богатыми людьми, я понимал, что деньги не решат моих проблем. Для того чтобы остаться с красивой женщиной, нужно было приложить столько же усилий, сколько для расставания с ней. А я становился ленивее с каждым днём.
В Париже я увидел сидящую в дверях женщину-бродягу. Заглянув ей в глаза, я увидел знакомый взгляд — отсутствующий, непостижимый, ничего не выражающий — взгляд Юджи.
Прогуливаясь вокруг горы на юге Индии, я наткнулся на кучу золы в поле. Сначала я подумал, что вижу сожжённую метлу, но затем заметил в серой куче очень простой глиняный церемониальный сосуд и части костей, что указывало на место кремации. Это были останки деревенского бедняка, слишком бедного даже для того, чтобы позволить себе табличку с надписью, которые я видел в других местах. Через несколько дней на том месте уже ничего не было. Жизнь приходила и уходила, а что оставалось? Что было до этого? А как насчёт после? Никто не знает. Жизнь, предав забвению очередной набор идей, отправилась дальше перетасовывать атомы.
Так существует ли на самом деле движение жизни? Юджи называл это «перетасовыванием атомов» — энергия, оживлявшая одну форму, уходила затем куда-то ещё.
Продолжая читать книги Нисаргадатты и ответы на вопросы Раманы Махарши, я также дни напролёт слушал и переслушивал ранние записи Юджи. Я всё равно что дышал кислородом, находясь на большой высоте. Юджи настолько вычистил реестр, что в нём практически ничего не осталось — одни лишь простые задачи: есть, спать, справлять нужду, общаться. Постоянные переезды сильно облегчали задачу невовлечения во что-либо внешнее.
Красной нитью проходило приятное ощущение потери большой значимости чего бы то ни было. Страхи и беспокойства никуда не делись, но их хватка слабела, хотя я ничего для этого не делал. Кто знает, возраст тому причиной или его влияние? Когда я встречался с другими людьми, проведшими рядом с ним годы, его воздействие на их жизни было для меня более очевидным, чем для них. Он был невидимым вирусом, действующим на механизм понимания. Никто не может знать точно, что происходило с ним во время или до того, как это случилось. Это скорее ощущалось, чем зналось. Мой друг из Лондона спросил меня при встрече через два года, что во мне изменилось. Я ответил, что я гораздо больше чувствую себя собой, чем когда-либо. Если правда то, что мои мысли о себе являются лишь заимствованными идеями, то мне не понять, почему это приносит такое облегчение.
«Вы отделяете себя от осознавания и создаёте сущность, которой в реальности не существует».
Я поместил на первую страницу моего ежедневника две фотографии Юджи. На одной из них был запечатлён сурового вида молодой человек с длинными волосами, стоящий на балконе и глядящий далеко вдаль. На другой — худенький старичок, сидящий на полу со скрещёнными ногами и играющий в карты с двумя малышами. Во мне одновременно живут воспоминания о пяти годах, проведённых со стариком, и голос молодого человека из аудиозаписей на моём компьютере. Этот особенный, отличающийся от всех голос, словно ножом пронзает все остальные голоса и наполняет ясностью, возникающей из ниоткуда и исчезающей в никуда.
«Я даже не слышу, что говорю».
Встреча с ним взорвала мою линию жизни, выкорчевала меня и выбросила в мир.
«Джидду Кришнамурти подготовил основание для того, что должен сказать я».
Тайна их отношений никогда не раскроется мне. То, как это выглядит со стороны, меняется день ото дня.
«Вы не можете переживать данность.
Вы можете переживать только абстракцию».
В выложенном на ютьюбе отрывке из его интервью в Австралии он сравнивает себя с обычной канализационной крысой, продолжая утверждать, что «у нас нет ни честности, ни порядочности, ни благородства, чтобы признать, что ничто здесь нам не принадлежит. Всё заимствовано со стороны».
На самом деле не имеет значения, как я попал в тот гостиничный номер в феврале 2001 года — единственное, что имеет значение, что это случилось.
«Иди и живи новой жизнью».
Это уже произошло. Его слова открыли дверцу ловушки и растворились в пространстве, в то время как все мои слова, как теннисные мячики, отскакивали и били меня по лицу. Я не вижу пути ни назад, ни вперёд. Пути вообще нет. Неудивительно, что мы срываемся с места и находим тысячу предлогов, чтобы убежать от того, что мы есть. Привычка настолько сильна, что практически стала судьбой.
«Всё бегал и бегал по кругу оборванный негодяй».
Именно об этом его насмешливые стихи.
Когда он закончил в буквальном смысле изгонять нас из наших умов, он умер.
«Только тогда, когда есть деньги, вы можете диктовать условия отношений».
Следование за Юджи означало быть протащенным через личную психологическую идеологическую канализационную трубу, полную завалов, ошмётков, засоров, и быть выплюнутым в итоге в виде полностью истрёпанных уродливых остатков, что, впрочем, нисколько его не волновало. В процессе вы тонким образом очищались и растуманивались. Для него не было ни труб, ни канализаций, ни проблем. Он постоянно двигался: то как бриз, то как ураган.
«Мы с вами находимся в одном и том же месте.
Вы убегаете из этого места и спрашиваете других, где оно».
В первый год после его смерти я вернулся в Индию. Постепенно перемещаясь на север, я оказался в Непале — стране, в которую он всегда категорически отказывался ехать. Чтобы отпраздновать своё пятидесятилетие, я добрался до базового лагеря Анапурны, но «катастрофы» со мной не случилось. Дважды самолёт чуть не разбился, пытаясь сесть во время сильной грозы в День дурака. Я едва не упал по глупости с ледника в бушующую реку, когда спускался с горы. Маленькая гребная лодка почти перевернулась, когда неистовая гроза застала меня одного посреди озера Покара. «Мучунда Муди» — «магическое число три», как говорят индусы. Каждый раз, когда я чувствовал запах смерти, я громко кричал: «Эй, Юджи, я ещё не закончил книгу!»
