Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти
«Это тело представляет собой отвердевшее воображение». Пару раз я спускался вниз и в сумерках сидел в его квартире. Я ощущал присутствие неких бестелесных сущностей, плавающих в пространстве и, очевидно, ждущих его. Я не склонен к экстрасенсорике, но это ощущение было явным. Через пару дней всё прекратилось.
«То, что вы их не видите, ещё не означает, что их там нет».
Когда я сидел на его диване, высокий звук работающего холодильника пронизывал тишину комнаты точно так же, как гул осушителя воздуха в его «пещере». Для него любое место было подходящим, но на моё настроение сумрачный свет повлиял. На секунду я собственным телом почувствовал тяжесть его образа жизни.
«Вы бы и на шаг не захотели к этому приблизиться. Вы не можете просить о том, чего не знаете!»
Через несколько дней я собрал вещи и переехал вниз. Открыв все окна, я заснул на диване: заставить себя лечь на его кровати я не смог. Спалось очень плохо. Только передвинув мебель несколько раз, я понемногу привык к комнате.
На следующий день после её приезда мы сильно поссорились, и я, чтобы немного отойти и подумать о том, стоит ли мне оставаться в Гштааде на всё лето, поехал в Кёльн. Сарито рассказала мне о его последних днях. Перед смертью он четыре дня лежал в коме. Когда всё закончилось, они с Марио вошли в «пещеру», чтобы помочь обмыть его и выполнить последние приготовления.
— Он выглядел по-иному?
— Цвет был немного другим, но выглядел он практически так же.
— Как его забирали из комнаты?
— Двое мужчин подняли его с дивана и вынесли. Я волновалась, что голова откинется назад, потому что они взяли его за торс и ноги, но тело было жёстким.
— Они уважительно с ним обращались?
Я подумал о том, что они понятия не имели о том, кем был Юджи.
— Они действовали очень профессионально.
Марио сказал, что глядя на тело Юджи, можно было с абсолютной точностью утверждать, что Юджи, чем бы он ни был, ушёл. Когда люди из крематория спросили, хочет ли кто-либо сопровождать тело, они посмотрели друг на друга и никто не почувствовал потребности пойти. Даже у Сарито, самой эмоциональной из всех нас, не было никаких чувств вообще. «Было очевидно, что он ушёл полностью. Это было удивительно. Не осталось ничего».
Ящик с останками, углеродное содержание Юджи Кришнамурти, рождённого в 1918-м и умершего в 2007 году, был погружён в фургон и увезён на сожжение.
Мне было почти пятьдесят и я никогда не видел мёртвого человека вне зала для прощания похоронного бюро. С имеющимися представлениями в моей голове я пытался дорисовать картинку, но это были всего лишь пустые домыслы. Временами меня словно простреливало током, когда я осознавал, насколько потрясающая вещь случилась в моей жизни: я встретился с таким человеком, я проводил с ним время — это было похоже на сон, но сном не было. При мыслях об этом у меня на глаза наворачивались слёзы. Иногда я бродил по Гштааду как в тумане и думал: «Боже мой, я действительно приехал сюда и встретил его. И это было только началом». Временами мне было сложно об этом говорить. Трудно было сдержать себя. Грандиозность произошедшего не укладывалась у меня в голове.
«Единственное, что будет происходить вокруг меня, так это то, что людская ноша станет чуть-чуть полегче, вот и всё».
Это было преуменьшением.
«Что бы ты ни сделал с этой книгой, тебе не удастся засунуть меня в рамки религиозного человека!»
Это было моей целью.
ГЛАВА 83
Вопрос: Есть ли какая-нибудь разница между тем, чтобы пойти в церковь или прийти сюда?
Юджи: По сути мотивация одна и та же: вы ищете нового учителя, новую Библию, новый порядок, новую церковь — это всё, что вы можете делать.
В ноябре я оставил Шале Биркенвилд навсегда. Она уехала месяцем раньше, страстно желая обосноваться в Штатах и начать новую жизнь. Она думала о том, что, возможно, слишком много времени провела рядом с Юджи. Я никуда не спешил. Мне некуда было идти. Зимой меня ждала работа в Штатах, но перспектива жить там в одиночестве совсем не радовала. Отработав на ярмарках во Франции и Париже, я вернулся в Гштаад, чтобы собрать свои вещи. Сидя перед открытой дверью, ведущей в сад, я остался один на один со своими пожитками и новой дорогой. У меня было достаточно денег, чтобы продержаться до конца года. От двери чёрного входа веяло холодом. К тому времени я уже знал все этажи. Две недели первого лета в Швейцарии я провёл в подвале. Следующим летом мы три с половиной месяца провожали его домой, встречаясь в его «подвальной» пещере. Я провёл там почти два месяца, ухаживая за ним день и ночь. После этого мы с Йогиней жили в помещении над ним, и, наконец, я жил в его последнем жилище. Разве мог я когда-либо представить, что смогу провести столько времени в подобных обстоятельствах в маленьком провинциальном городке в долине Альп. Это было моё последнее прибежище.
Независимо от времени года вечера в этом небольшом местечке были шикарными всегда, хотя лето одаривало их особенным волшебством, превращающим освещённые пики гор на юге в изумительное розовое ожерелье, сверкающее на фоне вечернего неба. Однако на подходе была зима. И уже задували метели, оставлявшие после себя полметра снега. Индия будет первым местом моей дислокации после того, как я заработаю деньги. У меня была книга, над которой мне надо было работать, и всё время мира, чтобы иметь возможность сделать это. Наконец-то у меня было что-то стоящее, о чём я мог рассказать. То, что он ушёл, было благословением. Я не знаю, смог бы я уехать от него и сколько бы ещё я протянул. Если бы я знал, что он где-то есть, я бы продолжал искать встреч с ним, узнавал, что он планирует, что он думает о том или этом, до конца своей жизни. Книга раздулась до более чем шестисот страниц. У меня было слишком много информации, слишком много записей по тому или иному случаю. Теперь они все казались очень важными. Как же выбрать? Они окружали меня как беспорядочная масса откровений, не ведущая никуда.
На момент встречи с ним моя жизнь была определена работой, искусством и поисками любви. Я надеялся на какой-нибудь счастливый случай, который сможет вытянуть меня из этого болота. Он стал тем самым случаем. Он ушёл, и неожиданно я оказался один в мире, где у меня не было своего места.
Мои дни сосредоточились вокруг написания книги. Это стало моей основой, а путешествия стали моим образом жизни. Работа и кров нашли меня в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Венеции, Майами, Базеле, Лос-Анджелесе, Сан-Диего, Бангалоре, Дели, Бомбее, Катманду. Жизнь из абсолютного застоя превратилась в одно постоянное движение. Места были взаимозаменяемы. Через какое-то время место моей дислокации перестало быть важным для меня. Юджи, каждый раз добравшись до какого-нибудь места, спрашивал: «Что я делаю в этом месте?» Я начал чувствовать примерно то же самое. Странно было слышать его слова как свои собственные у себя в голове. Наши дороги с Йогиней разошлись. Похоже, не было особого смысла цепляться за отношения, но привычка быть парой всё ещё оставалась. Мы поддерживали отношения, но то, что происходило между нами, было более туманным, чем когда-либо. Знакомый голос на том конце телефонной линии стал моей точкой покоя.
В интервью, которое Юджи давал ведущей на радио в 1980-х годах, он достаточно красноречиво сказал о любви:
Ведущая: Я хотела спросить о любви.
Юджи: О боже!
В.: Люди говорят о любви.
Юджи: А что вы об этом думаете? Что вы думаете?
В.: Я не знаю.
Юджи: Тогда и я не знаю.
В.: Не другое ли это…
Юджи: Должно быть двое. Я люблю кого-то, и кто-то любит меня. Везде, где есть разделение, не может быть никакой любви. Видите ли… (смеётся)… видите ли, мы пытаемся перекинуть мост через эту пропасть… и это ужасно для нас. В этом нет смысла. Это чего-то требует от нас, опираясь на фантазию о том, что должна быть любовь между этими двумя людьми.
В.: Так есть ли…
Юджи: В чём разница между «Я люблю мою жену», «Я люблю мою страну» и «Я люблю мою собаку»? (Оба смеются.) Возможно, вам это покажется циничным. На самом деле разницы нет. Вы любите свою страну. Я люблю свою страну. Поэтому идёт война.
В.: Значит, любви нет? Любовь — это ещё одно умственное представление?
Юджи: Да. Созданное мыслью.
В.: А как насчёт тела? Может ли тело знать любовь?
Юджи: Оно себя не любит. (смеётся) Здесь нет разделения.
В.: Значит, любви нет? (смеётся)
Юджи: Вы хотите, чтобы я дал положительный ответ? (смеётся) Я не хочу давать никаких умных ответов, дипломатичных ответов. Почему вы спрашиваете об этом… о любви?
В.: Человеческие существа одержимы ей.
Юджи: Очевидно, наши отношения не настолько любящи, поэтому мы хотим каким-то образом превратить их в любовный роман. И какое количество энергии мы вкладываем, чтобы превратить отношения в любовный роман! Это же целая битва! Это сражение! Это всё равно что постоянно готовиться к войне, надеясь на мир, вечный мир. И устав от борьбы, вы соглашаетесь на эти ужасные безжизненные, нелюбящие отношения, мечтая и надеясь, что в один прекрасный день не останется ничего, кроме любви.
