Михаил Орлов - История сношений человека с дьяволом
— Махмах кончена, выздороветь нельзя? Батайль отвечал, что на выздоровление старухи нет никакой надежды, что она умрет до вечера. Тогда Сата молча отошел от него, приблизился к индусам и что-то говорил им. Выслушав его, люди вложили вокруг старухи груду смолистого дерева и зажгли его. Двери подземелья были открыты, и образовалась довольно сильная тяга воздуха, но все-таки от огня и дыма сделалось жарко и душно. А индусы все подбрасывали в костер кусни дерева, между которыми были, очевидно, дорогие благовонные породы, потому что дым имел приятный запах и понемногу заглушал тяжелый смрад кокосового масла, который раньше царил в подземелье. Костер был сложен так, что в первое время пламя не касалось старухи, а только окружало ее со всех сторон. Умирающая сделала, нечеловеческое усилие, поднялась на ноги и стояла, окруженная пламенем костра. Потом она вытянула руки и стала медленно и плавно. кружиться. Тогда все присутствующие запели гимн демонопоклонников. Сата продиктовал Батайлю этот гимн на туземном языке, и Батайль его записал и приводит в своей книге. Вот точный перевод этого гимна: «Став людьми с добродетельным духом, мы перенесемся через гористую область удручающего истребления; мы переедем через пустыню сгруженного гнева на колеснице терпения, располагающего к покаянию; мы будем держать путь через лес любви и через плодородную почву хищения; и на минуту остановившись на опустошенном берегу забвения, мы достигнем океана верховной цели — Люцифера» . Нельзя сказать, чтобы это песнопение блистало смыслом, но в нем, конечно, есть своего рода дикая поэзия. Батайль и сам сначала ничего не понимал в туманных и даже как бы бессмысленных выражениях этого гимна, но уверяет, что впоследствии вполне уразумел их. По окончании пения гимна Сата взял в руки горящее полено и очертил им в воздухе круг перед статуей Бафомета. Старуха продолжала медленно кружиться среди огня. Публика опять что-то запела тихими гнусливыми голосами. Темп пения постепенно учащался, а вместе с тем и старуха кружилась все быстрее и быстрее. После каждого пропетого куплета пение на минуту приостанавливалось, и публика во время этих перерывов подгребала огонь все ближе и ближе к центру круга, т. е. к старухе. Батайль с ужасом смотрел на это медленное поджаривание полумертвой старой грешницы. Вдруг Махмах испустила дикий и резкий крик и остановилась, повернувшись лицом к Бафомету. В то же время присутствующие грянули во весь голос свой чертовский гимн, вооружились железными вилами и начали со всех сторон подгребать к старухе раскаленные угли и пылающие головни. Она все еще стояла совершенно неподвижно среди этого круга огня. Бывшие на ней клочки одежды быстро сгорали один за другим. Ее кожа вея почернела от огня и дыма, а ужасная седая голова отсвечивала ярким красным светом от пламени костра. Батайль понять не мог, какими силами она все еще продолжала держаться на ногах среди этих снопов пламени. Но она держалась стоя до последнего издыхания. Она вдруг вся опустилась книзу и исчезла в огне. Пение сейчас же прекратилось, и вся публика, собравшаяся в подземелье, в один голос испустила торжественный и радостный клич. Все принялись сгребать жар в одну кучу и подкидывать топливо. Костер быстро разгорелся, пламя смолистого дерева приняло громадные размеры, в подземелье настала ужасающая духота. Через несколько минут сожжение кончилось; от старухи остался лишь белый порошок ее костей. Батайль, раньше присутствовавший при сжигании трупов, был поражен этой артистической быстротой сжигания. Когда все было кончено, Сата подошел к статуе Бафомета и громким голосом трижды воскликнул:
— Inri! Inri! Inri!.. И в ответ ему из догорающего костра раздался глухой голос, проговоривший четыре латинских слова: «Igne Natura Renovatur Integra. Эта дьявольская фраза, как можно судить по начальным буквам слов (I.N.R.I.) представляет собой явную пародию на надкрестную надпись. Приведенные же латинские слова означают: «Огнем вся природа обновляется» . Когда все было кончено и Батайль выбрался из подземелья, к нему подошел Сата, горячо поблагодарил его и затем, отведя в сторону, сказал ему:
— Ты великий масон, великий… Но ты не знаешь Люцифа. Ты не факир. — И затем, подавая Батайлю какую-то вещицу из зеленоватой бронзы, он прибавил: — Возьми, ты, друг, возьми лангам Люцифа. Тебя с ним пустят везде: Индия, факиры, Китай, везде, везде… Ты друг хороший, хороший… Амулет, врученный Сатой Батайлю, в самом деле представлял собой лингам, но особенный, крылатый. Что такое лингам, этого мы объяснять читателям не решаемся. Это священный предмет, носимый почитателями бога Шивы. Но о внешнем виде этого предмета рекомендуем осведомиться у любого знатока индусской религии. Батайль был чрезвычайно доволен этим подарком. Теперь у него, кроме масонского диплома, был еще и священный талисман демонопоклонников. Следующее приключение Батайля, т. е. его новая встреча с демонопоклонниками, произошло в Пондишери. Читатели, без сомнения, помнят, что у французов в Индостане есть небольшая колония, с городком, носящим вышеприведенное название. Батайль слыхал, что около Пондишери существует храм каких-то сектантов, вероучение которых заключает в себе черты поклонения демону. Ему хотелось видеть этот храм, но не хотелось узнавать о нем от европейцев. Поэтому он обратился к одному из местных жителей-французов с просьбой указать ему кого-нибудь из туземцев, кто мог бы руководить ям при осмотре местных древностей. Батайль прикинулся простым археологом, интересующимся постройками, храмами, памятниками, нравами и обычаями и вообще всякой стариной. Француз сейчас же любезно познакомил его с великим знатоком местных древностей, старым индусом, носившим необычайно долговязое имя: Раммасамипунотамбипаледобачи. Батайль в своем рассказе постоянно сокращает это имя на первых трех-четырех слогах. Этот Рамасса… (и т. д.) был почтенного вида старец, черный, как вакса, с густейшими седыми волосами и окладистой седой бородой. Батайля поразила в нем одна черта сходства с вышеописанным Сатой. У него, как и у того старца, рук напоминали птичьи лапы с когтями, так что Батайлю невольно пришла в голову догадка: не является ли эта черта общею приметой демонопоклонников-индусов? Батайль переговорил со стариком и живо с ним поладил. Они наняли носилки, уселись в них и оправились. Старик было начал что-то рассказывать, но Батайль перебил его и постарался сразу установить на надлежащей точке, т. е. объяснил, что его интересует только то, что прямо в непосредственно относится до местных туземных религиозных сект: что он желает видеть храмы, святилища, святые, и проклятые небом места, и т. д. Рамасса устремил на него испытующий взгляд, тряхнул головой и сказал:
— Я знаю, повял, сейчас отправимся. Он отдал какое-то краткое приказание носильщикам, и те прибавили шагу. Скоро они выбрались из города, и тогда Рамасса… вдруг спросил Батайля: Сколько вам лет? Одиннадцать, — отвечал Батайль. Мы уже упоминали о тои, что одиннадцать — священное число у демонопоклонников. Давая такой ответ, Батайль соображал, что если его проводник демонопоклонник, то он поймет, что Батайль его собрат, и тогда оставить всякие церемонии и покажет Батайлю все, что тому было желательно видеть. Однако старик оказался не особенно доверчивым и, предосторожности ради, сделал Батайлю подробный допрос. Т. к. дело было секретное, то он сошел со своих носилок, подошел к носилкам Батайля и говорил тихо.
— Откуда вы пришли? — спросил он.
— Из вечного пламени, — отвечал Батайль, припоминая наставления своего учителя по части демонизма, Карбучча. Куда вы идете? — продолжал Рамасса… В вечное пламя. Рамасса был, очевидно, в значительной мере успокоен такими ответами, потону что вслед за ними перешел с Батайлем «на ты» . Стало быть, ты его знаешь, отца? Знаю и горжусь этим. Кто ты? Мой отец тот, кто все может. Я ничего не могу без него. Я лишь приемный сын его. Тогда старик протянул ему руку, согнув пальцы в крючок. Батайль сделал то же самое, и они соединили свои руки этими крючками. Какой час труда твоего? — продолжал спрашивать старик. Три часа после полудня. Как откроются перед тобой двери святилища? Когда я произнесу священное слово. Скажи его. Баал-Зебуб. В то же время Батайль вынул из кармана крылатый лингам, врученный ему Сатой, и показал его старику. Тот низко поклонился и пробормотал:
— Сын господина моего, ты мой господин. Старик снова уселся на носилки, и на этот раз уже сам Батайль распорядился, чтобы он проводил его в храм пондишерийских демонопоклонников. Туда они и направились. По дороге старик сообщил Батайлю, что в то время в Пондишери гостил один из влиятельнейших американских масонов и демонопоклонников Джон Кембелль. Рамасса послал к этому Кембеллю встречного индуса предупредить его о прибытии гостя. Мы не будем подробно описывать все те церемонии, с которыми Батайль был допущен в таинственный храм демонопоклонников Церемония состояла все в тех же вопросах и ответах, в обмене условными словами. Будем продолжать рассказ Батайля с того момента, когда он уже проник в самое святилище. Это было подземелье какого-то обширного, давно уже заброшенного индусского храма. Оглядевшись вокруг, Батайль увидел ужасы неимоверные. Оказалось, что это святилище служило, между прочим, местом заключения факиров-самоистязателей. С потолка свешивались фигуры, возбуждавшие невольное содрогание. Это были живые люди, подвешенные к потолку за руки. Разумеется, все они пришли в состояние скелетов, обтянутых кожей. Висели они с полной неподвижностью, не издавая ни стона, ни звука. Иные из них лишь по временам тихо, тихо поворачивались, быть может, от скручивания и раскручивания веревок, на которых были повешены. Но еще ужаснее было зрелище замурованных факиров. Дело в том, что в стенах святилища были сделаны 33 ниши: одиннадцать на западной стороне, одиннадцать на южной и одиннадцать на северной. Эти ниши имели самую разнообразную форму. Двадцать ниш были пусты, остальные же тринадцать были заняты. В первое мгновение могло показаться, что в них были вставлены статуи каких-нибудь туземных божеств. Но Батайль скоро убедился, что это были не статуи, а живые люди. Т. к. фигуры ниш были разные, то и позы этих людей были тоже различны. Они были вставлены, втиснуты в эти ниши, совершенно подобно тому, как ювелиры вставляют в футляры браслеты, брошки, кубки и т. д. Только разница в том, что у ювелиров футляр делается по вещи, а тут было наоборот: человеческое тело приспособлялось к нише и принимало ее форму. Само собой разумеется, что в святилище, как и у всех других демонопоклонников, находилась статуя Бафомета. Великим Мастером этой адской масонской ложи был престарелый факир, который отнесся к Батайлю с большим вниманием, как к почетному гостю. Видя, что Батайль заинтересован, если можно так выразиться, до ужаса зрелищем факиров-самоистязателей, он счел нужным дать ему кое-какие объяснения. Оказалось, что многие из них далеко не новички в этом святилище. Так, например, один из них висел тут будто бы уже десять лет, а другой оставался замурованным двадцать пять лет. Отнюдь не ручаясь за достоверность этих цифр, мы можем, однако, сказать, что такие самоистязания — самая обыкновенная вещь в Индии Всем этим добровольным мученикам каждый день давали есть и пить, разумеется, лишь в таком количестве, чтобы они не умерли с голода. Что же касается до продуктов их пищеварения, то невыносимый смрад, царивший в святилище, явно свидетельствовал о том, что этот вопрос никого и ни малейшим образом не занимал. Дальнейшая церемония открылась речью Кембелля, который заклинал публику оставаться верной своей древней прародительской вере, а главное, не слушать католических миссионеров. Когда был окончен этот спич, Великий Мастер объявил, что сейчас будет приступлено к вызыванию духа. В качестве вежливого хозяина, он обратился к своему гостю Батайлю с вопросом: какого духа желает он видеть? Батайль отвечал, что ему все равно. Тогда Кембелль предложил вызвать Баал-Зебуба. Потушили все огни, кроме одного. Церемониймейстеры раздали присутствовавшим бронзовые пентаграммы, которые у всех оккультистов носят название «Соломоновой Печати» , и еще другой формы металлические знаки, тоже звездообразные, носящие название «микрокосм» . Пентаграмма надевается на шею, а микрокосм держат на правой руке. Затем и последний факел был потушен, а для освещения принесли особую лампу причудливой формы, с девятью огнями, расположенными группами, по три в каждой. Это была особая волшебная лампа, употребляемая при заклинаниях. Ее поставили на предназначенный для этого столик с пятью углами. Принесли также другие инструменты и принадлежности для вызывания духов. Явилась на сцену какая-то палочка, похожая на шпагу; ее принял в руки Великий Мастер. Принесли шпагу, которую предложили Батайлю, но он скромно отклонил от себя эту честь, и шпага была передана Кембеллю. Принесли еще треножник и поставили его по середине святилища. На «том треножнике и должен был появиться вызываемый дух. Затем начались заклинания. Прежде всего Великий Мастер сделал воззвание к четырем элементам: воздуху, огню, воде и земле. Он дунул на все четыре стороны, и это обозначало воззвание к воздуху. Воззвание к воде состояло в том, что он простер руки над сосудом с водой, который держал Кембелль, при этом в воду были брошены щепоть соли и щепоть золы. Потом он поднес Кембеллю жаровню с углями, на которые Кембелль бросил щепоть соли, ладана, белой смолы и камфары: это была жертва огню. А в виде жертвы земле Великий Мастер побрызгал водой вокруг жертвенника. Во время этих церемоний присутствовавшие стояли неподвижно, вытянув руки, в которых держали микрокосмы, направляя их острый угол к треножнику, на котором ожидалось появление духа. Великий Мастер начал читать заклинания на латинском языке, и Батайль был поражен его правильным и твердым произношением. Этот индус владел латынью, как европейский доктор. После заклинаний начали читать какие-то особые воззвания, причем Великий Мастер и Кембелль чередовались между собой. Они читались на местном языке. Батайль потом попросил продиктовать ему эти заиливания и перевести их на французский язык. Впоследствии он убедился в том, что текст этих воззваний остается слово в слово один и тот же, в какой бы местности и на каком бы языке их ни произносили. Очевидно, текст этот принят всеми демонопоклонниками. Мы не будем приводить здесь полного перевода, а приведем только начало первого воззвания. Вот оно: «Дух света, дух премудрости, дыхание которого дает и воспроизводит образ всего сущего; ты, перед лицом которого жизнь существ лишь преходящая тень; ты, воздымающий облака и шествующий на крыле ветров; ты, дыханием которого населяются бесконечные пространства; ты, дыхание которого возвращает в тебя все, что от тебя исходит; ты, бесконечное движение в вечной нерушимости, будь благословен!» В таком роде были все четыре воззвания или молитвы, как их называет Батайль. Поочередно читая их, Великий Мастер и Кембелль все время стояли около самого треножника; их окружали со всех сторон остальные нрисутствовавшие, образуя цепь. Великий Мастер, державший в руках волшебный жезл, сделал им ЗЗ удара о треножник, приостанавливаясь на некоторое время после каждых одиннадцати ударов, т. е. после одиннадцатого и двадцать второго. Потом тем же жезлом он начертил на полу волшебную пентаграмму, «Печать Соломона» . Покончив с этим, он громким голосом произнес те слова, которые оккультистами называются «Общим Заклинанием» или «Заклинанием Четырех» . Это заклинание и представляет собой главную формулу вызывания духов. Первая половина этой формулы произносится обязательно на латинском языке, где бы и кем бы ни произносилось заклинание; вторая же половина произносится на местном языке. Курьеза ради, приводим полный текст этого заклинания. Вот его первая латинская половина:
