Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской
Пока Херд радовался разрыву со Свами, Хаксли постепенно отходил от Веданты, получив все, что хотел, а именно метод медитации и подтверждение своих религиозных взглядов. Но именно в момент отхода друзей от индуизма Ишервуд подошел к нему как нельзя ближе. Ему потребовалось время, чтобы принять идеи Веданты. Во-первых, вся его предыдущая жизнь была основана на совершенно иных принципах. Во-вторых, его сексуальные предпочтения и работа в киностудии, казалось, противоречили этому учению.
Сначала он попытался поработать в квакерской общине, но ему это не понравилось. Он не мог не чувствовать, что эти благочестивые люди молчаливо не одобряют его образ жизни — и не без оснований: перед тем, как присоединиться к ним, он делил квартиру с Денни Фаутсом, высокооплачиваемым мужчиной-проституткой. Но даже и тогда он чувствовал некое религиозное призвание. Весной 1941 г. Ишервуд и Денни решили практиковать технику "намеренного переживания"[348], подолгу медитируя каждый день и соблюдая строгий режим, включая полное воздержание от секса и алкоголя. К сожалению, эксперимент закончился неудачей. В течение нескольких последующих лет Ишервуд переходил от полной аскезы (однажды он продержался шесть месяцев) до откровенного разгула.
Тем временем Херд старался привлечь Ишервуда — и даже Денни — в свою экспериментальную общину. Сначала она мыслилась как небольшая группа, но в 1942 г. Херд получил деньги на строительство своего рода монастыря в Трабуко, в шестидесяти милях к югу от Лос-Анджелеса. Здание строилось под руководством энергичного кузена Ишервуда, Феликса Грина, который оставил работу в квакерском комитете Филадельфии и стал учеником Херда. Он поспешно скупил стройматериалы, пока их не начали реквизировать на военные нужды, и закончил строительство в назначенные сроки. С этого времени Херд начал называть общину и своих коллег "Клубом мистиков"[349]. Это предприятие чем-то напоминало раннюю теософию предполагалось, что община будет свободна от догматизма и сектантства и объединит тех, кто старается понять свой духовный опыт или его отсутствие. Но были также и признаки Приере — обитатели работали в саду и сообща занимались хозяйством.
Трабуко едва ли подходил для Ишервуда, который понял, что ему необходимо более строгое руководство, чем мог предложить "Клуб мистиков". Херд предназначал это место для людей вроде себя, но Ишервуд чувствовал в духовной сфере, как и в личной, потребность одновременно подчиняться и бунтовать. Похоже, он считал Свами более подходящим учителем, потому что выходцу с Востока подчиняться легче, чем людям своей культуры.
Поэтому вместо того чтобы вступить в довольно аморфную группу в Трабуко, он пошел на крайность, в 1943 г. став служителем храма на Айвар-авеню. Он делил жилье с тремя коллегами. Это были Джордж, молчаливый неофит, вступивший на путь полного посвящения, который оплачивал отдельную комнату с душем и проводил время, остававшееся от выполнения обрядов за машинкой, перепечатывая высказывания Свами; а также Ричард и Вебстер, два семнадцатилетних юноши из голливудской средней школы, родители которых были последователями Рамакришны.
Формально Центр считался миссией, но он не особенно занимался обращением и пропагандой. Обитатели нередко иронизировали над идеей мессионерства, особенно мужчины, которые обычно относились к учению более отстраненно, чем женщины. Например, когда сестра Сарда доложила о том, что местный истребитель грызунов заинтересовался учением, Джордж выразил общее отношение к новообращенным словами: "Из крысоловов в Атманы" ("From ratman to Atman")[350]. Хотя Ишервуд искренне отдавался духовным поискам, он, вернее — писатель в нем, не мог не интересоваться жизнью общины, воспринимаемой как спектакль, и книга его полна пикантных подробностей о личной жизни и забавных привычках обитателей Центра.
Распорядок жизни был подчинен дисциплине, но одновременно предоставлял личную свободу — нечто вроде добродушной версии Приере. Монахини, получившие индийские имена, жили в отдельной части комплекса, где сестра Лалита надзирала над англичанкой Амийей, норвежкой Сарадой, американкой Йогини и ирландкой Судхирой. Все обитатели вместе питались и делили между собой домашние обязанности — хотя, по индийскому обычаю, работой по дому занимались женщины. Проводились лекции, читались молитвы, часто приходили посетители, включая товарищей из других Веданта-центров. Были также и развлечения. На самом деле, жизнь в Центре стала более привлекательна после того, как к ним присоединился Ишервуд. Возвышенная духовность Херда и Хаксли была не по нему. Он сказал Херду, что ждет от Свами не духовного наставничества, но доказательства того, что Бог существует. Он был настолько же жизнелюбом, насколько считал Херда жизнененавистником, с удовольствием вместе с коллективом посещая киносеансы, где "Песня Бернадетты" вызывала у них слезы на глазах.
Свами лично надзирал над новообращенным, который находил, что отношения гуру — ученик и набожность, порицавшиеся Кришнамурти, Хердом и Хаксли ("Слышали бы вы только, что сказал Кришнамурти о гуру!.." — писал Хаксли другу[351]), — как раз и есть то, к чему следует стремиться. Ишервуд наслаждался богослужением на Айвар-авеню, точно так же, как его родственная душа, друг-гомосексуалист писатель Форстер наслаждался им в Индии за двадцать лет до того.
Прабхавананда царствовал в этом мирке как благожелательный, иногда деспотичный, а чаще рассеянный правитель. Он был маленьким, веселым, дружелюбным, эмоциональным человеком, с едва уловимыми монгольскими чертами, заядлый курильщик и страстный индийский националист. Говорил он тихо и подчеркнуто вежливо, но временами на него нападали приступы раздражения. Он часто бранил обитателей Центра по-гурджиевски без всяких причин, как его учитель Брахмананда в свое время бранил его, и оказывал поблажки любимчикам, особенно Ишервуду, обществом которого он наслаждался и слава которого ему льстила.
Не будучи отшельником, Свами тем не менее держался в стороне от Голливуда, где постоянно был спрос на всевозможных традиционных и театральных гуру. Люди удивлялись его способности жить целомудренно в мире, печально известном своей развращенностью. Даже Оден, который неодобрительно относился ко "всем этим языческим мумбо-юмбо"[352], подозревал, что Свами, очевидно, святой. Ишервуд соглашался с ним. В этом мнении его поддерживало именно то мирское, что недолюбливал Херд. Когда одного их общего знакомого задержали в мужской уборной за приставания к посетителям, Свами сказал только: "О Боже, жаль, что его поймали. Почему он не пошел в какой-нибудь бар?"[353] И хотя он мягко убеждал Ишервуда вступить в общину и даже стать монахом, он не только допускал, но даже одобрял его работу, в кинематографе.
Ишервуд писал тогда сценарии для киностудий, как и на протяжении всей дальнейшей жизни. Вскоре после прибытия в Калифорнию он встретил друзей, эмигрировавших из Германии, спасаясь от Гитлера. Салка и Бертольд Фиртель нашли работу в Голливуде, и вскоре они представили своего старого друга Криса компании "Метро-Голдвин-Мейер", где он стал получать "абсурдное", как он считал, жалованье в 500 долларов еженедельно (хотя более известный Хаксли получал в три раза больше и большую часть отсылал в Европу).
Работа над фильмами подразумевала знакомство со звездами, и однажды в Центре состоялось волнующее событие, когда Фиртель привел на обед Грету Гарбо. Гарбо подыгрывала всеобщим ожиданиям, сравнивая жизнь актрисы и монахини не в пользу актрисы и кокетничая со Свами. Женщины нашли ее в высшей степени духовной, мужчины — красивой, а Прабхавананда сказал, что теперь его единственным мирским желанием остается встреча с герцогом Виндзорским.
Правда, вместо герцога ему пришлось довольствоваться Кришнамурти, который в 1944 г. посетил занятие в Центре, тихо сидя в заднем ряду, пока Прабхавананда говорил. Сначала Свами отнесся с подозрением к своему прославленному посетителю. Много лет назад Анни Безант уговаривала Брахмананду вступить в Теософское Общество, и яростный индийский националист Свами отождествлял Кришнамурти с теософией, а теософию с европейским колониализмом. Но вскоре он понял, что Кришнамурти не имеет ничего общего с Теософским Обществом, более того, он проявил полное почтение к индуистским ритуалам Свами, и встреча прошла спокойно. В конце ее оба приветствовали друг друга и выразили взаимное уважение.
Как и Кришнамурти, Свами к этому времени легко себя чувствовал в безумном мире калифорнийских ужинов, обедов и собраний женских клубов, метко описанных Хаксли в его романе "И после многих лет". В 1949 г. он даже ненапрямую вышел на Гурджиева, посетив Фрэнка Ллойда Райта в Талиесине. Свами никогда не был общественным гуру, но, несмотря на это, он произносил речи на разных собраниях, облачившись в аккуратный серый костюм с галстуком, и ему нравилось присутствовать на встречах.
