Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской
Де Кэй начал действия по возвращению османской собственности с регистрации в Делавере под стоимость конфискованных поместий, оцененных Де Кэем в 150 миллионов долларов, "Абдул-Хамид Эстейтс Инкорпорейтед". Естественно, он не ожидал, что новое турецкое правительство будет в восторге от этих претензий, но оба исполнителя собирались использовать свои связи и не сомневались, что вполне смогут вернуть Османам хотя бы часть денег, что при неимоверной оценке имущества составляло изрядную сумму.
Предприятие продолжалось в течение нескольких лет — с 1922 по 1924 г. — без особых результатов. Летом 1923 г., надеясь как-то дать ему ход, Беннетт посетил Лозаннскую конференцию, на которой союзники разрабатывали новый мирный договор с Турцией. Долгие часы между деловыми встречами он коротал за уроками танцев у некой русской дамы, в обществе японского барона и турецкого главного раввина. Но, хотя он и научился танцевать, его клиентам конференция ничего не дала. Тем не менее Беннетт не терял уверенности. Он знал, насколько могут затянуться подобные переговоры даже при самых лучших обстоятельствах и что в бывшей Османской империи, где никто не действовал напрямик, каждый хотел получить свою долю и ожидал взяток. Даже при новом строгом режиме сохранялось то, что представители Запада называют коррупцией.
Но Беннетт не знал (или делал вид, будто не знал), что его партнер снова попал под наблюдение американских федеральных властей по поводу продажи фальшивых мексиканских облигаций и других финансовых махинаций. Крах наступил в 1924 г., при избрании Лейбористского правительства в Британии, что должно было бы благоприятствовать планам компаньонов. Как Де Кэй, так и Беннетт лично знали ведущих членов кабинета — Беннетт даже собирал голоса за Рамсея Макдональда — и рассчитывали на то, что их влиятельные друзья окажут содействие "Абдул-Хамид Эстейтс Инкорпорейтед" на контролируемых Британией территориях бывшей Османской империи. Де Кэй предполагал использовать эти связи и в других делах. Но расчеты не оправдались. Консервативная американская администрация не терпела мошенничества, особенно в сочетании с социализмом. По требованию американских властей Де Кэя арестовали в Британии и посадили в тюрьму, после чего отправили в Штаты, чтобы судить. В конце концов его оправдали за отсутствием улик, но он много месяцев провел в тюрьме, и компаньоны больше никогда не виделись. Дела османских претендентов пришлось отложить, пока Беннетт искал подходящих финансистов.
Это было только началом невзгод. Беннетт нуждался в деньгах даже больше, чем до знакомства с легкомысленным Де Кэем. Продолжая заниматься вопросами османского наследия в Греции (там он и женился на г-же Бомонт в апреле 1925 г.) и получив заверения разных должностных лиц в том, что можно добиться искомых результатов, убедив правительство в перспективности земельных участков, на которые претендовала родня султана, Беннетт сошелся с Нико Николопулосом, с которым ранее работал в Британской секретной службе. Николопулос, обладавший привлекательной внешностью и подлинной смелостью, однако склонный ко лжи и браваде, предложил ему свою помощь в подготовке общего пакета документов на земли, которые представляли собой мелкие участки, являвшиеся собственностью различных представителей турецкой династии.
Николопулос не отличался щепетильностью в выборе методов, и последовало неизбежное. В марте 1928 г. Беннетт был арестован по обвинению в подделке документов. Ему удалось избежать зловонной камеры, где его заперли вместе с убийцами и другими подонками общества, только приняв йод и симулируя приступ аппендицита (Беннетт говорил, что ему пришлось принять его дважды, потому что в первый раз тюремный доктор не обратил внимания на его состояние). Николопулос, также арестованный, умер в тюрьме при невыясненных обстоятельствах. Беннетт предстал перед судом, и, хотя его отпустили по недостатку улик, предприятию "Абдул-Хамид Эстейтс Инкорпорейтед" настал конец.
Но этот неприятный эпизод стал началом карьеры Беннетта в разработке шахт. Во время судебного разбирательства его посетил некий Дмитрий Диамандопулос, инженер, считавший, что Беннетт стал жертвой политического заговора. На Диамандопулоса произвело впечатление поведение Беннетта в суде и он решил, что нашел нужного человека. Он владел шахтой по добыче бурого угля в сотне миль к востоку от Салоник, но не имел капитала для ее разработки. Он предложил Беннетту половинную долю в обмен на помощь в финансировании предприятия. Беннетт согласился. Как только его выпустили из тюрьмы, он отправился в Англию, где взял в партнеры Джеймса Дугласа Генри, горного инженера. Они решили поставлять уголь для внутреннего рынка Греции и с этой целью основали иностранную компанию "Гришн Майнинг К° Лтд.".
Поначалу компания процветала. Беннетт нашел выгодный способ производства древесного угля из бурого, и ему даже удалось заинтересовать своим проектом премьер-министра Греции Венизелоса, который даже лично осмотрел технические сооружения в Бирмингеме. Но в 1931 г. Венизелоса сместили, и к власти в Греции пришло антибритански настроенное правительство, поднявшее налоги на добычу угля и лигнита (бурого угля). С этим совпал арест управляющего компании по обвинению в финансовых нарушениях, и "Гришн Майнинг К° Лтд." прекратила свое существование.
В 1932 г., под влиянием своего греческого опыта, Беннетт устроился инженером-экспертом к X. Толлемейчу, специалисту по порошковым технологиям, организовав исследование возможного применения угольной пыли. Это был первый в его двадцатилетней карьере опыт работы в Британской угольной промышленности, который включал участие в правительственных комиссиях и руководство исследовательскими лабораториями. Два года спустя, в 1934 г., он стал одним из основателей и директором ассоциации производителей устройств, работающих на угле, а также учредил Британскую Ассоциацию по исследованиям применения угля (BCURA) с помощью лорда Рутерфорда, бывшего председателем научно-консультационного совета при британском правительстве. BCURA разрабатывало способы повышения эффективности использования угля и искало новое применение этому топливу.
Однако все эти дела начиная с 1921 г. Беннетт совмещал с духовными исканиями. Незадолго до того, как приняться за османское наследство, он испытал мистическое переживание. Это случилось на кладбище с видом на Босфор, когда он поправлялся от ящура, вызванного болгарским сыром. Некий таинственный голос — один из тех, что слышали другие герои этой книги, — сказал ему, что у него есть семь лет для подготовки к выполнению великой духовной цели, смысл которой ему откроется в возрасте шестидесяти лет.
Он стал готовиться к этой цели, поселившись на несколько недель в Приере, где Гурджиев поставил ему обычный диагноз: слишком много Знания и совсем мало Бытия, а также рецидив дизентерии, подхваченной в Малой Азии. Тем не менее Беннетт принимал участие в физических работах, медитировал и, естественно, испытал выход из тела. Приехавшая к нему г-жа Бомонт пришла в ужас от его состояния. Она опасалась Гурджиева, полагая, что он либо очень хороший, либо очень плохой человек. И хотя Успенский позже объяснил ей, что Гурджиев хороший, при этом он добавил, что Беннетт не был готов к обучению. Г-жа Бомонт также была шокирована грязью и убожеством Приере, где в кухне тучами летали мухи и врачи обследовали Беннетта, не удосужившись вымыть руки. Обклеив всю кухню липкой лентой против мух, она все же решила принять более строгие меры и увезла своего друга в Париж.
Расставшись, таким образом, с Гурджиевым, Беннетт, когда оказался в Лондоне, стал посещать собрания Успенского. Это случилось незадолго до того, как Успенский решил, что его ученики должны выбирать между ним и Гурджиевым, заявив им в 1924 г., что, хотя Гурджиев и выдающийся человек с великими возможностями, но возможности эти могут быть реализованы как с хорошей, так и с плохой стороны. Казалось, Успенского разговор с г-жой Бомонт навел на какие-то мысли, потому что теперь он говорил ученикам, что две стороны Гурджиева — хорошая и плохая — находятся в состоянии войны и исход битвы может оказаться двояким. Пока же свирепствует эта битва, лучше держаться в стороне.
Последовавший совету Беннетт стал одним из ведущих членов лондонской группы Успенского 20-х годов. В Вест-Кенгсингтоне он размышлял над объективным сознанием, занимался самонаблюдением и согласованием работы своих центров, мечтая основать собственный институт для изучения пятого измерения. Как мы видели, учреждение институтов стало всеобщей болезнью. Под влиянием Беннетта даже Де Кэй поговаривал об открытии школы под названием "Интеллектус ет Лабор", проводящей в жизнь идеи Второго Интернационала (и, возможно, Немецкой тайной разведки). Беннетт, человек широких интересов, никогда ничего не делавший наполовину, изучал также санскрит и брал уроки пали, языка буддистских писаний, у жены известного востоковеда миссис Рис Дэвис, которая верила в то, что является реинкарнацией буддийской монахини.
