Евгений Щукин - Коса и камень. Зелот о Масонстве (сборник)
Как ни странно, довольно значительная часть этих ссылок (можно говорить о приблизительно 7– 10%) ведет на сайты и блоги молодых и очень молодых людей, задавшихся целью создать свое собственное тайное общество или «возродить» уже известное, но не представленное в регионе проживания автора сайта или блога. Принимая во внимание наличие в современном мире всего лишь полутора десятков тайных (или приравниваемых к ним общественным мнением)42 обществ в совокупности не более чем полутора сотен разнообразных их изводов и ответвлений43, приходится признать, что практика создания тайных обществ является на настоящее время либо совершенно не разработанной темой, либо темой, заведомо связанной с многочисленными трудностями и трудно поддающейся разработке.
Причины возникновения тайных обществ и обстоятельства их создания могут быть реконструированы практически исключительно по внутренним документам соответствующих тайных обществ, в то время как документы официальной истории могут служить здесь лишь вспомогательным материалом и поставлять исследователю лишь косвенные свидетельства и незначительные факты. Это обусловливает фактическую непознаваемость реальных обстоятельств создания тех или иных тайных обществ: ведь смешно было бы полагаться как на исторические и неоспоримые факты на «легенды основания» и традиционные мифы общественных групп. Однако никто не отменял комбинаторный метод, который позволяет хотя бы отчасти приблизиться к истине в изучении как объективных условий создания того или иного тайного общества, так и субъективных мотиваций его создателей.
Немало преуспели на этом поприще авторы многочисленных конспирологических трудов, чьему перу принадлежит немало созданных на бумаге тайных обществ, или никогда не существовавших в истории (точнее, в имеющихся исторических свидетельствах), или существовавших в реальности, но обладавших совершенно иными характеристиками (согласно имеющимся историческим свидетельствам). В этих конспирологических артефактах обычно воплощаются как личные особенности, страхи и сомнения авторов, так и немалая часть «коллективного бессознательного», обобщенных особенностей, страхов и сомнений человеческого общества в разные времена, в разных странах и в разных своих социальных стратах.
В одном контексте с конспирологами справедливо было бы упомянуть также и «эзотериков», если принять это название для широкого круга лиц, серьезно занимающихся изучением эзотерических традиций, членов тайных обществ, практикующих индивидуально или просто увлекающихся чтением соответствующей литературы. Широким их круг стал в Европе в эпоху Просвещения, во время падения влияния официальной церкви и роста доступности неофициальной религиозной и оккультной литературы. С тех пор эти два процесса лишь развиваются и охватывают все более обширные территории обитаемого мира, поэтому и круг «эзотериков» продолжает неуклонно расти. Рано или поздно около половины этих людей приходят к мысли о создании собственной «группы поддержки», и здесь им на помощь приходит понятие тайного общества (при условии, что фигурант отказывается от намерения практиковать индивидуально). Выступая в роли «учителя» (основателя традиции), или «первого ученика» (преемника традиции, «открывателя древних свитков», «слушателя последней воли последнего учителя», «свидетеля явления духа – носителя традиции» и т. д. ), он учреждает собственное тайное общество и снабжает его как внешними признаками, вроде административной структуры и правил приема, так и внутренней, то есть создает соответствующий миф основания и вырабатывает основные постулаты учения.
Вне всякого сомнения, можно до бесконечности спорить о наличии или отсутствии принципиальной разницы между «древними» и «современными» тайными обществами, их сравнительных преимуществах и недостатках, но в наши задачи в настоящей статье это не входит. Мы хотели бы представить здесь, по возможности, четкий и простой для понимания алгоритм создания тайного общества из имеющихся материалов: в первую очередь, это люди.
Говоря о религиозных тайных обществах, Ч. У. Гекерторн («Тайные общества всех веков и стран» ) пишет: «С самых древних времен вероисповедание имело свои тайные общества, то есть они возникали с того периода, когда истинные религиозные познания первых людей – состоявшие, надо заметить, из понятия о мироздании и Вечном Могуществе, которое произвело его, и законах, которыми оно поддерживалось – мало-помалу стали утрачиваться в общей массе человеческого рода. Истинное знание главным образом сохранялось в древних мистериях, хотя они уже отдалились на одну степень от первобытной, врожденной мудрости, представляя только тип, вместо прототипа. Именно явления природы внешней, временной, вместо действительности природы внутренней и вечной, которой внешний мир есть внешнее проявление… Сравнительная мифология сводит все, по-видимому, противоречащие и противоположные верования к одному первобытному, основному, истинному понятию о природе и ее законах».
Точно так же и на внешнем плане бытия механизм создания тайных обществ более или менее одинаков на всем протяжении человеческой истории.
Для простоты усвоения этого действительно универсального механизма логично было бы взять в качестве иллюстрации совершенно неожиданное в этой связи литературное произведение и на его примере продемонстрировать большинство из известных на данный момент признаков и свойств тайных обществ на этапе основания.
Далее следует текст (Библиотека Мошкова, lib. ru), который мы затем предполагаем разобрать детально.
Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич
ОБЩЕСТВО ЧИСТЫХ ТАРЕЛОК
Все расселись вокруг стола на террасе. За столом было трое детей: две девочки и мальчик. Они подвязали салфетки и тихо сидели, ожидая, когда им подадут суп.
Владимир Ильич посматривал на них и тихонько разговаривал.
Вот подали суп. Дети ели плохо, почти весь суп остался в тарелках. Владимир Ильич посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал. Подали второе. Та же история: опять почти все осталось на тарелках.
– А вы состоите членами общества чистых тарелок? – вдруг громко спросил Владимир Ильич, обращаясь к девочке Наде, которая сидела рядом с ним.
– Нет, – тихонько ответила Надя и растерянно посмотрела на других детей.
– А ты? А ты? – обратился он к мальчику и девочке.
– Нет, мы не состоим, – ответили дети.
– Как же это вы? Почему так запоздали?
– Мы не знали, мы ничего не знали об этом обществе! – торопясь говорили дети.
– Напрасно. Это очень жаль! Оно давно уж существует.
– А мы не знали! – разочарованно сказала Надя.
– Впрочем, вы не годитесь для этого общества. Вас все равно не примут, – серьезно сказал Владимир Ильич.
– Почему? Почему не примут? – наперебой спрашивали дети.
– Как «почему»? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках все оставляете?
– Мы сейчас доедим! – И дети стали доедать все, что у них осталось на тарелках.
– Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно. Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые, – продолжал Владимир Ильич.
– И значки!.. А какие значки? – расспрашивали дети. – Как же поступить туда?
– Надо подать заявление.
– А кому?
– Мне.
Дети попросили разрешения встать из-за стола и побежали писать заявление. Через некоторое время они вернулись на террасу и торжественно вручили бумагу Владимиру Ильичу. Владимир Ильич прочел, поправил три ошибки и надписал в углу: «Надо принять».
Совершенно ничего странного нет в том, что на примере этого дважды воображаемого «тайного общества» (потому что оно воображено, по сути, вымышленным персонажем, только внешнюю оболочку позаимствовавшим у известного исторического лица) можно установить определенные закономерности, обеспечивающие вполне неиллюзорный успех этого предприятия как для «создателя» тайного общества, так и для его «новопосвященных». Оставим в стороне советские привычки Владимира Ильича с его заявлениями и резолюциями и сконцентрируемся на духовной стороне процесса.
Человек на протяжении всего отпущенного ему на земле срока живет в ощущении присутствия некоей реальности, которая реальна лишь для него, субъективна, но одновременно и признается всеми окружающими его людьми как единственная по-настоящему существующая и объективная. Человек более или менее отдает себе в ней отчет, точнее, имеет сложившийся образ окружающей реальности, который составной частью входит в саму его личность. И вдруг он внезапно осознает, что эта его личная, усвоенная и привычная, реальность не такова, какой она ему видится, что оказывается, параллельно с ним в этом объективно существующем и знакомом мире существует нечто, о чем он не подозревал и не задумывался, что существует вне его восприятия и ощущений и ведет собственную жизнь. Любое открытие подобного рода немного сдвигает рамки субъективной реальности человека и выбивает его из привычного шаблона. Его личная реальность, обычно плотным коконом обволакивающая его личность и создающая ей комфортные условия для жизни (подобно материнской утробе до рождения), получает пробоину и становится открыта внешнему влиянию, а сам человек становится уязвим, подвержен постороннему воздействию и теряет уверенность в себе. Естественно, размер этой «пробоины» напрямую зависит от значимости открытия и от свойств личности. В данном случае в рассказе фигурируют дети, и очевидно, что как сама детская личность более подвержена воздействию, чем взрослая, так и детская реальность обладает еще значительно более тонкими стенками, чем взрослая реальность.
