Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти
— Если коротко, что ты думаешь о нём? — спросил Боб Синди, сидевшую у ног Юджи. Она познакомилась с Юджи, когда ей было тринадцать. Десять лет спустя она по-прежнему была им очарована.
— Я не знаю, что он такое. Я просто доверяю всему, чем он является, что он собой представляет, — просто и без пафоса сказала она. Юджи считал её очень умной девушкой, и её ответ был прямым и практичным.
— Я только знаю, что это добрая сила, которая как-то меня направляет по жизни, хотя я её совсем не понимаю, — широко улыбнувшись и засмеявшись, добавила она. — И это всё.
Юджи понравился её ответ. Он продолжил критиковать духовность, размышляя о словах Джидду Кришнамурти: «Если Матери Индии не станет, что случится с миром?»
— Он так сказал? Он действительно верил в это? — отозвался Преподобный.
— Он реально в это верил.
Затем, наклонившись вперёд, он рассеянно повторил его имя. Мягко постукивая пальцами по столу, он продолжил небрежно:
— Я спросил его: «Как вы можете говорить об искусстве видения, искусстве слушания?» Бред. Вы вообще ничего не можете видеть. Вы никогда в своей жизни ничего не слышали. Слушает слушатель. Слушатель встроен туда культурой, образом вашей жизни, вашими привычками. Мне очень жаль. Я никогда ничего не принимаю. Не только весь этот духовный вздор, но и всё, что относится к так называемому человеческому мышлению — во всех его возможных ипостасях. Никто не может на меня повлиять, и я не думаю, что научился чему-нибудь у духовных или светских учителей. Только тому, как учить всему этому дерьму снова и делать на этом деньги. Деньги нужно делать каким-то другим способом.
Снова обращаясь к Бобу, он сказал:
— Единственная свобода, которая в этом мире даёт свободу делать всё, что ты хочешь, и получать всё, что ты хочешь, — это деньги.
Он хлопнул рукой по бедру, подчёркивая свою мысль.
— Знаешь, когда я это сказал, та сучка в одном из телевизионных интервью спросила: «Можете ли вы купить любовь?» — «О, это купить легче всего». Ну, если тебе нужна какая-то определённая дырка, то придётся заплатить побольше. Понятно?
Преподобный засмеялся при этих словах, остальные усмехнулись в предвкушении. Мы все знали, что будет дальше. Это была одна из самых неромантичных его тем:
— Все дырки одинаковы.
Хитро показав на сидящую в ожидании грубого примера женщину на диване, заметил:
— Вы знаете, что я об этом думаю. Они могут быть тугими вначале, но в должное время они все расслабляются.
Кристал, сидевшая перед ним, засмеялась, остальные похихикали, и он сказал на камеру:
— Эй, ты это не записываешь?
Затем отклонился назад на диван и добавил:
— Мне всё равно. Я это уже много раз говорил раньше.
— Для потомков в его первозданной чистоте, — процитировал Преподобный Джидду Кришнамурти.
Юджи напомнил нам, на случай, если мы забыли:
— Нет потомков, а тем более нет первозданной чистоты. Он удовлетворённо постукивал рукой по ручке кресла:
— Всё это полное дерьмо собачье! Собачье, коровье, лошадиное и… цыплячье!
Синди отметила, что он уже может сам подтягиваться в кресле. Он ответил:
— Я достаточно силён, чтобы пнуть его сейчас.
Пока продолжались все эти вопросы-ответы, я сидел в другой части комнаты.
— Поди-ка сюда, болван, надо поговорить!
Он хотел добавить немного перца в интервью Боба. Он снова на минуту закрыл глаза, лицо его стало бесстрастным. Затем он опять поинтересовался приездом своих дочерей и спросил свою правнучку, не надоело ли ей ещё «болтаться здесь». Послышался смех…
— Не смущайся… можешь говорить всё что вздумается.
Затем он показал на Боба:
— Эй, ну давай же, он хочет задать тебе вопросы о твоём прадеде…
Закатывая глаза и улыбаясь, она сказала что-то вроде:
— Очень редко можно встретить такого человека, как он.
— Что? — Юджи притворился, что не расслышал. — Безумного?
— Редкого! — чётко проговорила она.
— Нет, она имела в виду безумного! — поправил он.
Преподобный передал по кругу пакет шоколадных конфет из «Леонидаса». К тому времени нам уже надоел белый шоколад. Юджи предупредил меня:
— Эй, веди себя хорошо! Что мы собираемся делать?
— Мы собираемся сидеть здесь, — прошептал я.
— Срать здесь?
— Мы питаем сраную надежду, что ты посрёшь.
Я решил влезть в разговор с Бобом:
— Боб, как ты считаешь, почему он так параноидально боится, что его причислят к религиозным людям?
— Я думал об этом… и интересно, почему ему так нравится убеждать нас, что, мол, он не из тех парней. Полагаю, у него до сих пор есть какой-то образ себя.
— Это вы создаёте образ, а не я, — тихо ответил Юджи.
— Вас беспокоит… что…
— Меня не беспокоит. — Он махнул рукой. — Вы хотите представить меня в странном свете…
Затем он переключился на Преподобного, но Боб снова взялся за своё:
— Это начнётся в Бангалоре…
— Что?
— Обожествление, — сказал Боб.
Я вставил свои пять копеек:
— Обожествление Юджи в Бангалоре уже не начнётся. Так же?
Он покачал головой, а затем пробурчал себе под нос:
— Его и раньше не было. Он повернулся ко мне:
— Видите, вам очень нравится проводить черту и говорить о том, что было до и что будет после. А я всегда был таким.
— А каким ты всегда был?
— Отвергающим всё, что поколение за поколением пытались навешать на меня.
Затем он снова говорил о том, что религиозная жизнь не имеет к нему никакого отношения… Говорил о Теософском обществе и своей жене.
— Если уж с этим покончено, то навсегда. Меня спрашивали, зачем я тогда поехал к Рамане Махарши. Я не хотел его видеть, поэтому через десять минут ушёл от него. Всё, что они говорят об этом, неправильно.
Он начал перебирать в памяти людей, с которыми тогда встречался, а когда Боб напомнил ему о его присутствии под навесом у Джидду Кришнамурти, объяснил, что находился там, поскольку писал его биографию. Он сказал, что Валентина вдохновила его на проведение чего-то типа исследования. Боб спросил, зачем же он тогда посылал его (Боба), Терри и Дугласа к Джидду Кришнамурти. На что Юджи ответил: «Чтобы вышвырнуть его вон!» Боб поинтересовался, не было ли создание школ Джидду Кришнамурти даже хуже, чем его сексуальный опыт. Юджи согласился: «По крайней мере, в сексе есть хоть какая-то цель».
Я напомнил ему, что когда-то он был очень увлечён Джидду Кришнамурти.
Он сопротивлялся, но в качестве подобного примера привёл своих родителей, занимающихся сексом. Почему он называет Индию грязной страной?
— Все сидящие на ЛСД негодяи говорили о духовности. Никогда её не было в той стране, а уж сегодня тем более. Духовность была лишь товаром для тех проворных мерзавцев. Лучше содержать бордель, чем ашрам, потому что первый продаёт товар, а второй — нет! Ни один ашрам никогда не произвёл ни одного просветлённого ублюдка. Только кричат! Конечно! Иисус обеспечил вам безбедное существование. — Он повернулся к Преподобному. — Раньше совсем безбедное, но теперь стало посложнее. Конкуренция! Я говорю священникам, которые приходят ко мне: «Если парни типа меня или вас — это то, что производит эта страна, не стоит беспокоиться о великой духовной истории Индии. «Забудь о нас! В ней появился такой человек, как ты!» — говорят они мне. Несмотря ни на что, мне повезло наткнуться на что-то совершенно отличное от того, о чём говорили все эти люди. Я освободился от пут всего этого дерьма, которое вбили мне в голову. И я не собираюсь создавать ещё одну организацию, чтобы продавать сигареты под собственным брендом.
Он остановился, чтобы сплюнуть в чашку. Поставив её на стол и аккуратно сложив салфетку, продолжил:
— Слушающий — это худшее, что там есть. Смотрящий — худшее, что есть.
Я перевёл разговор на Анандамайи Ма, заметив, что он никогда не говорил о ней плохо.
— Я никогда не встречался с ней лично.
— Да, я знаю, но ты что-то такое о ней говорил, не помню точно что…
— Она оказалась настоящим товаром, в тех рамках.
— Каких рамках?
— В рамках религии.
— Она была поистине религиозным человеком?
— Да. Не такой, как другие.
Весь день он смешивал религию и духовность с грязью, а тут вдруг по-своему хвалил религиозного человека.
— И что же это значит?
— То и значит.
Он остановился и снова потянулся за чашкой, остальные молча ждали развития темы.
— Она даже где-то упоминала, что после случившегося у неё больше никогда не было секса. Причиной тому была не духовность или что-то в этом роде. Это стало невозможно.
Он говорил совершенно искренне. Было любопытно, насколько далеко он углубится в этот вопрос.
— Это просто невозможно.
— Значит, то, что с ней произошло, было на уровне физики, правильно?
— Но она должна была одеть это в религиозные одежды.
— Для того чтобы выжить в мире?
— О нет! Для того чтобы было на что жить.
— Ага.
— Мне не нужно зарабатывать на этом деньги. У меня для этого есть вы — мои друзья. Но что-то произошло с ней помимо её воли…
