За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна
— Виктор, Ольга просила, чтобы ты не задерживался долго, она тебя ждёт.
— Ютиш, я думаю, вам с Николаем будет о чём поговорить, а я пойду домой. Мне не хочется ссориться с Ольгой, я обещал ей не задерживаться.
— Хочешь — иди. Я никого не удерживаю. Заходи, как будет ещё настроение поспорить.
— Хорошо, я зайду. Николай, а ты ещё зайдёшь к нам? — спросил Виктор.
— Не буду обещать. Может быть и приду.
— Тогда до встречи.
— До встречи, Виктор!
Он вышел. Ютиш, глядя ему вслед сказал с иронией:
— Он хоть и приходит ко мне, но не верит полностью в искренность моих отношений к людям. Всё ждёт, подвоха. А это не по мне. Вот и сейчас воспользовался предлогом уйти, лишь бы не пить напитка: а вдруг там что-нибудь подмешано… Глупо, но мне иногда не по себе. Я же ведь человек…
— Ютиш, почему к тебе так относятся?
— Не знаю… Хотя это не совсем так… В силу обстоятельств я вынужден был войти в этот город в виде бродяги, в образе, вызывающем у окружающих смех. Так я должен был ходить по городу ровно три недели, чтобы почти каждый житель видел и знал меня. И только по истечении этих трёх недель я мог начать строить дом в месте, которое выберу сам… После скитаний по городу, я знал, что не смогу жить ни в одном районе города, поэтому и решил построить дом здесь, на трудно доступной террасе. Надо мной смеялись, когда я таскал сюда землю и облагораживал каменистую почву террасы. Да мне то что? Пусть смеются… Я построил дом сам, без чьей-либо помощи. Всё, что ты видишь здесь, всё это сделано вот этими руками, — и Ютиш потряс массивными мозолистыми руками.
Он молчал, а я не решался заговорить, потому что видел: Ютиш взволнован, он настроен выговориться за многие годы, может быть впервые, а мой любой неосторожный вопрос мог его сбить…
А Ютиш продолжал:
— Я всё сделал сам. Мне это не сложно… У меня богатый опыт жизни и достаточно знаний… Меня с начало забавляло, что меня зовут чудаком и рассказывают обо мне всякие небылицы, потом это стало приедаться и раздражать. Со временем во мне вырастала ненависть ко всем. Я озлобился против всех, кто входил со мной в какой-либо контакт, и я перестал общаться со всеми, кого знал. Я долгие годы жил один, как отшельник… Всё необходимое для жизни я мог производить сам, поэтому не особо пострадал от того, что был лишён возможности ходить на рынок. Общения с людьми я лишил себя сам … Так оно и произошло, как я не раз видел во сне…
Ютиш говорил медленно, словно рассуждал сам с собой. Казалось, он забыл о моём существовании. Но вот, после очередной паузы он продолжил:
— Часто я видел сон: иду по теряющейся в траве тропинке, меня мучает жажда. И вот я слышу журчание ручья или небольшой речушки. Я иду на шум и выхожу к мелкой и широкой речке. Вода чистая, прозрачная… Наклоняюсь, зачерпываю в ладони и жадно пью… Вдруг моё внимание привлекают непонятные звуки: показалось, что кто-то всхлипывает, и я не ошибся. Оглянувшись, вижу на другой стороне речушки на крупном камне хрупкую девочку лет пяти-шести. Я подхожу к ней и спрашиваю: «Малышка, почему ты здесь одна и почему плачешь?» Она поднимает ко мне заплаканное личико и жалобно просит: «Возьми меня, дедушка. Мне очень страшно…» Я протягиваю к ней руки и… каждый раз просыпаюсь на этом месте…
Он снова долго молчал и после молчания вновь продолжил рассказ:
— Всё в точности, как во сне, было и в жизни, вот уже более года назад… Я протянул к малышке руки и почувствовал на грубых руках лёгкие нежные пальчики девочки. Она не отшатнулась от меня, а тянулась ко мне… В её виде было столько трогательного, что я не выдержал. Да, я плакал, держа её на руках и шагая к дому. А бедное дитя прильнуло ко мне и уснуло, пока мы шли к дому. Конечно, я не мог её оставить… Я взял её к себе. Какое-то время она никуда не выходила далее дома и сада. Я научил её читать и писать. Она много не умела… а мне было в радость видеть её успехи. Малышка сообразительна… Я не мог держать её взаперти. Ей надо было учиться в школе, куда я её и устроил… Она зовёт меня так ласково: «Дедушка». Моя маленькая и прекрасная Леонора, она сейчас в школе и скоро должна вернуться домой. Знаешь, Николай, — обратился ко мне Ютиш, — ты очень терпеливый человек. Моё общество никто не выносит. Только вот Леонора меня любит, да Виктор не чурается, хоть и не верит мне.
— Ютиш, ты очень интересная личность, с тобой легко и интересно…
— Ты так говоришь, — прервал он меня, — потому что сам одинок. Хоть и пришло к тебе прозрение после тьмы, твоё одиночество не ушло. Оно лишь приняло иную форму: стремление соединиться со всем миром; оно в ощущении некоего единства со всем живым. А когда ты стремишься быть со всеми, хочешь ты того или нет, ты всё равно один, потому что быть сразу со всеми невозможно для человека. Это постижимо для Бога! Он — Дух и он Вездесущ. Он в каждой былинке… А человек был, есть и будет оставаться частичкой в огромном круговороте Вселенной. Вот так-то, мил человек.
— Ютиш, почему ты вынужден жить здесь и в таком обличии? Я не хочу тебя обидеть, но твоя история заинтересовала меня.
— Ты не единственный, кто проявляет ко мне подобный интерес. Но делают это чаще всего из праздного любопытства и из-за тщеславия. Ты же искренен… Я расскажу тебе, но не сейчас. Я слышу, что во дворе шалит моя малышка. Она сейчас войдёт в дом.
— Дедушка, это я пришла. Можно… — она осеклась, увидев, что дедушка не один.
— Не робей, Леонора, малышка моя. Это хороший человек. Так что ты хотела?
— Приветствую! — Леонора, кивнула мне и быстро подошла к Ютишу. Она что-то тихо заговорщически протараторила ему и стояла, ожидая ответа.
Ютиш напустил на себя строгость, хоть и улыбался уголками губ. Я знал, что он не откажет ей в просьбе, хоть и хотел быть построже к ней. Он испытывающее глядел на малышку и негромко, но твёрдо сказал:
— Хорошо, ты можешь пойти, но с закатом солнца ты должна быть дома, до сумерек. Ты меня поняла?
— Да, дедушка, я вернусь пораньше. Ты не волнуйся за меня, я же буду не одна.
— Иди, — коротко ответил на её реплику Ютиш и потрепал по щеке.
Леонора звонко чмокнула дедушку в щёку и выбежала на улицу. Через несколько мгновений стихли её шажки.
— Ютиш, откуда она?
— Кто? Леонора-то? Я и сам не знаю. Когда принёс домой её, она спала. Я уложил её на свою кровать. Это я после для неё смастерил кроватку… Так она проспала более суток, а проснувшись, сразу позвала меня: «Дедушка, дедушка, ты где?» Всё, что мне удалось о ней узнать от неё же — это только имя. А ещё она рассказала мне, что купалась с сестрой и братом в реке, их имён она не помнит, а про родителей говорит, что жили они в большом доме, у них был балкон, а под ним сад. В саду фонтан, но ей не разрешали там купаться, вот она и убегала со старшими на реку. Они баловались на воде, а потом ей стало больно в ноге и темно в глазах… Больше от неё так ничего и не добился. Говорит, что когда прошла боль, она открыла глаза и увидела, что сидит на камне и никого рядом нет. Ей стало страшно и она заплакала. А потом пришёл дедушка и забрал её к себе.
— Неужели её никто не искал?
— Может и до сих пор ищут. Только ко мне никто не обращался, ничего не спрашивал, а я не могу выйти из города, разве что только побродить в его окрестностях…
— Почему так, Ютиш?
— Я обещал тебе рассказать свою историю. Хочешь, слушай, хочешь — нет.
— Что ты! Мне в самом деле интересно. Я ещё ни разу с подобным не сталкивался.
— Это и не мудрено. Сколько ты живёшь в этом мире? Год? Два? Не больше… И ранее никогда здесь не был.
— Ты прозорлив, Ютиш! Так оно и есть.
— Я не спрашиваю ничего о тебе, потому что многое вижу сам. Мне этого достаточно, чтобы понять тебя и твой интерес к моей персоне… То, что я здесь — это мне в наказание за содеянное…
— Ютиш, как долго ты живёшь таким образом?
— Чего таить, доходит третий десяток лет. Осталось почти столько же. Так что моя малышка успеет вырасти с дедушкой. А когда изменится мой вид и образ, она уже будет взрослой и всё поймёт, — с грустью проговорил Ютиш.
