Славянские боги и ритуалы - Колюжный Евгений
Господи, благослови, истинный Христос. Встану я, раб Божий (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверью, из ворот не в поле, сквозь поле в подполье, на закат красна солнышка, на восход ясна месяца; пойду я, раб Божий (имя), в лес к белой березе, сдеру белое бересто, брошу в пещь огненную. Как то бе-ресто на огне горит и тлеет, и пылает, так бы и у рабы Божией (или раба Божия) (имя), сердце бы тлело и горело, и пылало бы ко мне, рабу Божию (или рабе Божи-ей) (имя) во веки вечные, до отвороту, всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Лягу я, раб Божий (имя), благословясь, встану перекрестясь, пойду из избы дверьми, из сеней воротами, в чистое поле, на быстрые реки. На быстрых реках стоят заливные луга, на тех лугах подкошоная трава, под Божиим солнцем сохнет и вянет. Как на быстрых реках луговая трава под-кошоная сохнет и вянет, так же бы и у рабы Божией (имя) сердце сохло и вяло, и ныло, и тосковало по рабе Божиии (имя) в веки вечные; отныне и по вся веки, до Страшнаго суда. Аминь. Слово мое крепко. Ключ, замок. Шарамаку баша. Аминь. Аминь. Аминь.
Встану я, раб Божий, благословясь, пойду я, перекрестясь, из избы дверьми и из сеней воротами, заворотами, отводами; выйду я в чистое поле; в чистом поле синее море; в синем море лежит белый камень; у того белого камня стоит сухое дерево; у того сухого дерева стоит сухой муж, сечет сухое дерево и кладет на огонь. Коль скоро и круто разгоралось сухое дерево на огне, так бы скоро и круто разгоралось сердце у рабы Божией (имя) по рабу Божию (имя). Недоговорами и переговорами будьте все мои слова сполна и не нападайте, мои слова, ни на землю, ни на море, ни на темные леса, ни на буйные ветры, а нападите, мои слова, рабе Божией (имя) в ретивое сердце, в ясныя очи, в белые груди, в становые жилы, в похоть и плоть. Как не может жить рыба без воды и дитя без матери – так бы не могла раба Божия (имя) жить без раба Божия (имя). Всем моим словам в море ключ, во рту замок, – запираю, замыкаю на веки веков. Аминь.
За морем за Хвалынским, во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец, заточен во неволе, закован в семьдесят семь цепей, за семьдесят семь дверей, а двери заперты семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью крюками. Никто доброго молодца из неволи не ослободит, никто доброго молодца досыта не накормит, допьяна не напоит. Приходила к нему родная матушка (имя), во слезах горючих, поила молодца сытой медовой, кормила молодца белоснеговой крупой, а кормивши молодца, сама приговаривала: «Не скакать бы молодцу по чисту полю, не искать бы молодцу чужой добычи, не свыкаться бы молодцу со буйными ветрами, не радоваться бы молодцу на рать мо-гучу, не пускать бы молодцу калену стрелу по поднебесью, не стрелять бы во белых лебедей, что лебедей княжиих, не доставать бы молодцу меч-кладенец врага супостата, а жить бы молодцу во терему родительском, с отцем со матерью, с родом племенем». Уж как возговорит добрый молодец: «Не чисто поле меня сгубило, не буйны ветры занесли на чужую добычу, не каленой стрелой доставал я белых лебедей, не мечем-кла-денцом хотел я достать врагов супостатов, а сгубила молодца воля молодецкая, во княжем терему над девицей красной (имя)».
Заговариваю я, родная матушка (имя), полюбовного молодца (имя) на любовь красной девицы (имя). Вы, ветры буйные, распорите ее белу грудь, откройте ее ретиво сердце, навейте тоску со кручиной; чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милее своего лица, светлее ясного дня, краше роду-племени, приветливее отца с матерью; чтобы ей он казался во сне и на яву, в день и в полдень, в ночь и полночь; чтобы он ей был во пригожество красное, во любовь залучную; чтобы она плакала и рыдала по нем и без него бы радости не видала, утех не находила. Кто камень алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет. Моему слову конец на любовь красной девицы (имя).
Встану я, раб Божий (имя), благословясь; пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, в чистое поле, поклонюсь и помолюсь двенадцати ветрам и двенадцати вихорям. У тех же ветров и у тех же ви-хорев есть дядюшка Вихорь Вихоревич. И как не может жить без ветров, человек без еды, рыба без воды – так бы не мог раб Божий (имя) без рабицы Божией (имя) ни жить, ни быть, ни дни дневать, ни ночи ночевать, и ни думы подумать, и ни мыслям помыслить – поутру рано, ввечеру поздно, на ветху и на молоду, и на перекрой-месяц.
Господи Боже мой, благослови, Господи Боже мой! Встану я, раб Божий (имя), благословясь, и пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, пойду я, раб Божий (имя), в чистое поля, в восточную сторону. В чистом поле восточной стороне построена гридня. В той гридне четыре брата: Сидор, Симон, Онисим, Осип. Я вам, братки, помолюсь и покорюсь, а вы, братки, пристанете и пособите к моим словесам: возьмите вы, четыре брата, четыре тугие лука, и накладываетя четыря каленые стрелки, и стреляйте в (имя) в белое лице и в ретивое сердце. Как не может ни жить, ни быть без ретивово сердца, так не могла бы ни жить, ни быть без раба Божия (имя) – в день при солнце, в ночь при месяце, при утренней зоре и при вечерней, в середу и в пятницу, во веки веков. Аминь. Кое слово переговорил, кое не договорил, слово слова крепче, одним словом крепко. Во веки веков. Аминь.
Еще же я, раб Божий (имя), Господу Богу помолюсь. И как на мне, рабе Божии (имя), пот сохнет, так бы раба Божия (имя) обо мне, рабе Божии (имя), сохла. И как тот пот от меня не отпадает, а завсегда со мной пребывает, так же бы раба Божия (имя) никогда от меня, раба Божия (имя), не отставала, а завсегда со мной пребывала, на всякий день, во всякий час, во всякую минуту, в день при солнце, а в ночи при месяце. Как кости тела своего держатся, так же бы раба Божия (имя), меня, раба Божия (имя), держалась, в беседе сидела – не засиживалась, ходила – не захаживалась, ела – не заедала, питием не запивала и всегда бы меня, раба Бо-жия (имя), на ум и разум держала, зрила, смотрела, очей не сносила поутру рано и ввечеру поздно. Как на камешке пена кипит и сохнет, так бы и у рабицы Божи-ей (имя) ретивое сердце, горячая кровь кипела и сохла о мне, рабе Божии (имя), каждый час и каждую минуту, на уме держала и с ума не спущала. Все мои слова и приговоры крепки и лепки, и от ныне, и до веку, в век века, во веки веков. Аминь! Аминь! Аминь!
Вот типичный пример заговора на черную присуху, который можно отнести к средствам арсенала Черной магии. Тем не менее мы помещаем его в раздел любовной ворожбы, чтобы читателю было легче дифференцировать различные ее виды.
Встану я, (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы – не дверями, из сеней – не дверьми; из двора – не воротами; пойду я нижним ходом, подвальным бревном, мышиной норой, собачьей трубой, подворотной дырой; пойду я, (имя), в чистое поле, в широкое раздолье, в зеленую дубраву, под красное солнце, под светел месяц, под частые, мелкие звезды, под буйные ветры, под светлые зори; встану я, (имя) на железную межу, на восток хребтом, на запад лицом: раздайся, ад, расступися, мать сыра земля! Из этой земли выходите сто семьдесят дьяволов. Един бес Сольца. Тако же я, (имя), покорюсь и помолюсь: «Вы, един бес Сольца, скиньте с меня, (имя), тоску и сухоту с чистого, белого тела, с сахарных устов, с оловянных глаз, со ста семидесяти суставов, с подколенных жил, с подпятной кожи. Тоску и сухоту положите в медную котельницу, перенесите через огненные реки, через огненные озера, не разсыпьте, не помочите, на огне не сожгите, никуда не тряхните, – положите в (имя) сердце, в мягкую печень, в чистое, белое тело, в сахарные уста, в оловянные глаза, во сто семьдесят суставов, во сто семьдесят подколенных жил, в подпятную кожу, в подкожную руду, выньте из нее женской повот, вложите в меня, (имя мужчины), чтобы она, (имя женщины), не могла бы без меня, (имя), ни жить, ни быть: день по солнцу, ночь по месяцу, под частыми мелкими звездами, под буйными ветрами, под светлыми зарями; чтобы она, (имя), в бани не опарилась, с отцом, с матерью не жаловалась, с добрыми людьми не разговаривала; так она, (имя), сном не отспалась, едой не отъедалась, напитками не отпивалась, ни луком, ни чесноком, ни горькой редькой, ни крепкой водкой. И так бы она, (имя), не могла от меня, (имя), отойти, как мертвый мертвец от гроба, – так бы от меня, (имя). Тем словам – ключ, замок.
