Славянские боги и ритуалы - Колюжный Евгений
Установить адресата этой «присухи» не сложно, поскольку она обнаруживается даже при гадании обычным яйцом (см. главу первую, раздел «Порча и работа с ней»).
Наговаривается на пищу или питье, которые дают привораживаемой или на ее след.
Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чистое поле. Есть сидит в чистом поле сама Пресвятая Богородица Мати Божия. Как Она скрипит и болит по Своем Сыне, так бы по рабу Божию (имя) раба Божия (имя) скрипела и болела, и в огне горела, не могла бы она ни жить, и ни быть, и ни пить, и ни исть. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Говорить на три зори: утреннюю, вечернюю и утреннюю.
Благослови раба Божия (имя). Благословясь, лягу я, раб Божий (имя), помолясь, встану, перекрестясь, умоюсь водою, росою, утруся платком тканым; пойду я, раб Божий, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, на путь, на дорогу; навстречу мне, рабу Бо-жию, три брата: Усыня, Бородыня да Никита Мамен-тий. «Гой еси, три брата, да вы куда идете, вы куда бредете?» – «Идем на леса темные, на болота зыбу-чия, на реки текучия леса зажигати, болота высушати, реки затворяти». – «Гой вы еси, три брата, не ходите на леса темные, на болота зыбучия, на реки текучия, подите вы, сходите, послужите мне, куда я вас пошлю, раб Божий; зажгите вы ретивое сердце у рабы Божией (имя), чтобы горело по рабу Божию (имя), как огонь горит в печи жарко на жарко, не потухает, так бы ея сердце горело по рабу Божию; как мил весь белой свет, так бы я казался ей, рабе Божией (имя), краснее красного солнышка, светлее светлаго месяца; как тоскует мать по дитяти, так бы раба Божия тосковала и горевала по рабу Божию, тосковало и горевало ее сердце; как тоскует младенец по титьке, так бы и она тосковала и горевало сердце у рабы Божией по рабу Божию; как тоскует кобыла по жеребенке, корова по теленке, так бы раба Божия тосковала и горевало ея сердце по рабе Божием; как тоскует сука по щенятам, кошка по котятам, так бы и она, раба Божия, тосковала и горевало ея сердце по рабу Божию; как тоскует утка по утятам, клуша по клушатам; в еже бы не заедала, в питье бы не запивала, в гульбе бы не загуливала, во сне бы не засыпала, ни в году, ни в полугоду, ни во дни, ни в ночи, ни в часу, ни в получасу, ни в минуту, ни в полуминуту». Говорю я, раб Божий (имя), тридесять слов, триде-сять стихов и тридесять молитв; как на земле бел-горюч камень, так бы мои слова и наговоры сквозь семидесяти костей, сквозь семидесяти суставов, сквозь пятидесяти жил, сквозь буйной головы, сквозь ясных очей, сквозь ручных жил, сердечных, сквозь пятных и подко-леночных. Говорю я, раб Божий, тридесять слов и три-десять стихов, тридесять молитв; запираю я, раб Божий, тридесятью запорами и тридесятью ключами, и те ключи себе беру. Пойду, раб Божий, в океан-море; брошу я те золоты ключи в океан-море, под тот бел-горюч камень; на том океане-море никому не бывать и воды не пивать, песку не зобать и тех золотых ключей никому не вынимать, по мой век, по мою смерть.
Рыба карась или плотица, как тебе тошно на желтых песках, без воды и без грязи, тошно тебе в горячей и кипучей воде, так бы было тошно рабе Божией (имя) по рабу Божию (имя), чтобы она, раба Божия (имя), быть не могла; кто ту рыбу съест, тот без меня не проспит, не проживет и ни единой минуты быть не может.
Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, в чистое поле. На желтом песку есть белая рыбица. Как белая рыбица тоскует и мечется и не может без воды жить, ни дневать, ни часу часовать, на всяк день и на всяк час, и как у белой рыбицы прилегла чешуя от головы до хвоста, так бы прилегли ко мне, рабу Божию (имя), у нее, рабы Божией (имя), думы и мысли на всяк час, и на всяк день в полном месяце и по все четные во все двадцать четыре часа всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Этот древний заговор обычно наговаривается один раз на хлеб и вино, которые даются привораживаемому (так чтобы он не знал, что они подверглись наговариванию), а также на его следы.
Встану я, раб Божий (имя), пойду из избы в двери, из дверей в вороты, в чистое поле, под восток, под восточную сторону. Навстречу мне семь братьев, семь ветров буйных. «Откуда вы, семь братьев, семь ветров буйных, идете? Куда пошли?» – «Пошли мы в чистыя поля, в широкия раздолья сушить травы скошенные, леса порубленные, земли вспаханные». – «Подите вы, семь ветров буйных, соберите тоски тоскучия со вдов, сирот и маленьких ребят, со всего света белого, понесите к красной девице (имя) в ретивое сердце; просеките булатным топором ретивое ее сердце, посадите в него тоску тоскучую, сухоту сухотучую, в ея кровь горячую, в печень, в суставы, в семьдесят семь суставов и подсоставков, един сустав, в семьдесят семь жил, единую жилу становую; чтобы красная девица (имя) тосковала и горевала по (имя) во сне суточные в двадцать четыре часа, едой бы не заедала, питьем она не запивала, в гульбе бы она не загуливала, и во сне бы она не за-сыпывала, в теплой паруше калиновым щелоком не смывала, шелковым веником не спаривала, пошла, слезно плакала, и казался бы ей (имя) милее отца и матери, милее всего роду-племени, милее всего под луной Господней, скатного жемчугу, платья цветного, золотой казны». Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Ключ моим словам в небесной высоте, а замок в морской глубине, на рыбе на ките; и никому эту кит-рыбу не добыть, и замок не отпереть, кроме меня (имя). А кто эту кит-рыбу добудет и замок мой отопрет, да будет, яко древо, палимое молниею.
Этот старинный заговор наговаривается на изображение (фотографию) человека, к которому тяготеет обратившийся человек. Говорить надо три раза, внимательно вглядываясь в глаза человека, изображенного на фотографии.
Господи, благослови. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Лягу, не благословясь; встану, не перекрестясь; выйду из избы не дверями, со двора не воротами, не на путь, не на дорогу. Пойду путем и дорогой, выйду в чистое поле, на край синего моря. В чистом поле, на краю синего моря поставлены три огненных печи: печь изращатая, печь железная и печь булатная. Во тех трех печах горят-разгораются, тают-растопляются дрова дубовые, дрова смолевые. Так бы горело-разгоралось и таяло-растоплялось ретиво сердце у раба Божия (имя) по рабе Божией (имя), чтобы не мог оный раб Божий (имя) без рабы Божией (имя) ни жить, ни быть, ни съесть, ни испить, ни часу счасовать, ни веку свековать, ни малой минуты миновать. Показалась бы раба Божия (имя) рабу Божию (имя) краше красного солнышка, светлее светлого месяца. И не мог бы раб Божий (имя) ни в квасе запить, ни в хлебе заесть, ни в жаркой бане намыться без рабы Божией (имя). Сох нул бы он и вянул день и ночь, и всякую пору, и всякий час, и всякую минуту, и во всяком месте. Тем моим словам ключ и замок, во веки веков. Аминь. Аминь. Аминь.
Говорить по три раза на три зори: утреннюю, вечернюю и утреннюю.
На море, на океане, на острове на Буяне лежит камень, на том камне сидит красная девка, раба Божия (имя), и прииде к ней раб Божий (имя) и говорит ей: «Ты меня не убойся, я прииде, твой товарищ, тебя соблазнить, чтобы тебе меня почитать и всегда на уме держать, в еже бы не заедать, и в питье бы не запивать, во сне бы не засыпать, в гульбе бы не загуливать; бросалась бы тоска в ночное окошко, в полуденное окошко, в денное окошко; казался бы я тебе краснее красного солнца и светлее светлого месяца, милее отца и матери, роду и племени, вольного света, разного цвета, что на свете цветет». Будь ты, мой приворот, крепче камня, крепче железа, отныне и до века. Аминь.
Плюнуть на руку и говорить на слюну, потом ударить неожиданно и легонько девицу или женщину против сердца; или же наговорить на еду или питье и дать ей выпить или съесть.
