Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине
Следовательно, все множество тех причин и побуждения, которые ныне столь часто прельщают нас и нами управляют, доказывают не то, чтоб мы без них не могли иметь хотений, и не могли быть свободными; но только то, что они могут овладеть нашею волею и увлекать ее за собою, ежели им не воспротивимся; ибо всяк поистине признается и не будет спорить, что сии внешние причины суть тираны, угнетающие нас; а когда то так, то как же бы могли мы почувствовать и увидеть их тиранство, если бы не были мы по естеству нашему сотворены действовать сами собою, а не побуждением сих мечтаний?
Что касается до того, что каким образом воля может решиться на что-нибудь без посторонних побуждений и причин: то сия истина столько же неоспоримою покажется всякому, кто согласится забыть все окружающее, и обратиться на самого себя, сколько истолкование оные есть бездна, непроницаемая человеку и всякому существу; ибо для изъяснения сего должно сделать телесным бестелесное; а такое предприятие было бы самое пагубнейшее человеку, и удобнейшее погрузить его в невежество и грубость; понеже оно ведет к ложному, и втуне истощевает все его способности. И по сей-то причине малые успехи примечателей в сем познании ни к чему не послужили, как только привели к малодушию тех, которые безумно последовали им в намерения сыскать просвещение, от коего они неправедным своим шествием удалились. Мудрец ищет причины тех вещей, которые оную имеют; но благоразумие и просвещение его не позволяет ему искать причины тех, которые не имеют, из числа коих есть природная воля человека; ибо она есть сама причина.
И потому доколе в человеке есть воля, которая хотя и может развратиться худым ее употреблением, не перестану однако почитать его свободным, хотя он почти всегда порабощен.
Не для ослепленного, легкомысленного и нерадивого человека предлагаю сии рассуждения; у него предводители его глаза; о вещах он судит так, как они теперь, а не как были. И так бесполезно представлять ему таковые истины; понеже сравнивал их с своими мрачными мыслями, и судя о них по чувствам, не найдет он в них ничего, кроме противоречий, которые заставят его отвергнуть и то, что уже уразумел, и что впредь мог бы впечатлевать своему разумению, дабы потом предаться волнованию своих чувств и последовать мертвому и мрачному закону неразумного животного.
Но человек, имеющий к себе столько уважения, чтоб искать самопознания, который неутомимо наблюдал свои навыки и уже старался свергнуть с себя темный покров, на нем лежащий; такой, говорю, человек может получить некоторую пользу от предлагаемых здесь рассуждений, может открыть сию книгу; ему вручаю ее охотно, да укрепит в себе зарожденную любовь ко благу.
Всякого, кому случится читать сие сочинение, увещеваю нигде инде не искать происхождения зла, как токмо в показанном мною источнике, то есть в развращении воли Существа, или Начала учинившегося злым. Не обинуясь утверждаю, что тщетно читатель будет искать иной причины зла; ибо ежели бы зло имело основание постояннее и тверже, то было бы вечно и непобедимо, как добро; ежели бы сие униженное существо могло производить нечто другое, а не дела токмо воли; ежели бы оно могло творить существа истинные, то было бы столь же мощно, как и доброе Начало. И так ничтожность его дел показывает нам ощутительно немощь его, и запрещает нам делать какое-либо сравнение между им и добрым Началом, от коего оно отлучилось.
Первобытное Состояние злого Начала
Весьма также безумно было бы искать происхождение добра не в самом же добре; ибо ежели по вышесказанным причинам Существа униженные, как то, злое Начало и человек, имеют еще право быть сами виновниками своих дел; тем паче возможно ли отнять сию принадлежность у доброго Начала, которое, поелику добро, есть бесконечный источник всех свойств, семя и естественная действующая сила всего, что есть совершенное? Надобно быть у того смыслу поврежденному, кто станет искать причину и происхождение добра вне добра, когда и то и другое не находятся и не могут быть иде, как токмо в оном же добре.
Хотя довольно вразумительно изобразил я происхождение зла, однако нахожу за нужное во-первых дать некоторое понятие о естестве и состоянии злого Начала прежде его развращения; во-вторых, предупредить затруднение, могущее встретиться и тем, которые славятся искусными в сем познании, а именно: для чего начальник зла не решится по свободе своей примириться с добрым Началом. Сие покажу я вкратце, дабы не прерывать моего течения и не удалиться от определенных мне границ.
Когда я говорю, что Начало зла сделалось злым по единому деянию его воли, разумеется уже, что оно было добрым прежде произведения сего деяния. Но было ли оно равно тому высшему Началу, о коем мы прежде говорили? Конечно, нет; оно было доброе, не будучи оному равным; было нижайшее того, не будучи злым; оно произошло от сего высшего Начала, и потому не могло ему равняться ни в силе, ни в могуществе; оно было доброе, понеже существо, произведшее его, было сама благость и совершенство; оно было нижайшее оного; понеже, имея закон свой не от себя, имело оно способность делать, илил не делать то, что возложено ему было по его происхождению; и посему имело способность удалиться от сего закона и учиниться злым. Высшее же Начало, вмещая в себе свой собственный закон, необходимо должно пребывать во благе, составляющем его, и не может никогда обратиться к другой цели.
Что же касается до другого предложения, то я показал уже, что когда бы Начальник зла употребил на приближение к доброму началу свою свободу, то престал бы быть злым и страдать, и тогда бы зло не существовало; но мы ежедневно видим из его дел, что он как бы пригвожден к своей законопреступной воле, и не производит ни одного деяния, которое бы не стремилось к продолжению неустройства и беспорядка.
Настоящее состояние злого начала
На сей-то утверждаясь точке, защитники слепого рока мнят уже торжествовать, говоря, что зло содержит в себе причину и необходимость своего бытия. Сим мнением ввергают они человеком в расслабление и отчаяние; ибо ежели зло необходимо, то не возможно никогда избежать его ударов и услаждаться чаянием того мира и света, который есть цель наших желаний и трудов. Но предохраним себя от сих заблуждений, и разорим пагубные их следствия, показав истинную причину продолжения зла.
Ежели вникнем в самих себя, то легко почувствуем, что главнейший закон всеобщего Правосудия есть тот, чтобы свойство наказания было всегда в точном отношении с самым свойством преступления; и сие сбывается, когда преступник приведен к бессильным действиям, которые подобны тем, кои он законопреступно произвел, и следовательно которые противны закону, пренебреженному им. Вот для чего Начальник зла, развратясь беззаконным употреблением своей свободы, пребывает неколебим в своей злой воле, так как и родил ее; то есть, он не престает противиться деяниям и воле доброго Начала, и по мере тщетных своих усилий чувствует страдания, дабы по законам правосудия в самом деянии своего беззакония находил и свое наказание.
Нетерпимость между добром и злом
Присоединим к сему еще некоторые рассуждения о столь важной вещи.
Понеже доброе Начало есть единица существенная; понеже оно есть благость, чистота и самое совершенство: то не может терпеть в себе ни разделения, ни противоречия, ниже нечистоты. Из сего явствует, что Виновник зла должен быть от оного отлучен и отвержен, как скоро единожды противупоставил волю свою воле доброго Начала, и с того времени осталась в нем власть и воля злая, непричастная и не сообщающаяся благу. Враг самоизвольный доброго Начала и устава единственного, вечного и непременного, может ли он в себе вмещать какое благо, или какой закон, будучи вне сего устава? Не можно одному и тому же существу быть вместе и добрым и злым, и производить порядок купно и беспорядок, чистое и нечистое. И так легко теперь увериться, что совершенное отступление его от доброго Начала, удалило его необходимо от всякого добра; и он уже не в состоянии познать и произвести что-либо доброе, и отстать от своей воли, равно как и от деяний неправильных и беспорядочных и от сопротивления благу и истине.
О двух состояниях человека
Таким образом погруженный в собственном мраке, неспособен он к восприятию какого-либо света, и возвратиться к доброму Началу: ибо чтобы устремить свои желания к истинному сему свету, надобно прежде познать его, надобно возыметь добрую мысль. Но как сия мысль в него вселится, когда воля его и все способности совсем нечисты и расстроены? Одним словом, когда не имеет он никакого сообщения с добром, и когда и его восчувствовать, то способ и свобода возвратиться к оному, хотя и есть в нем, всегда остаются без успеха: а сие и учиняет ужасным лишение, к которому он осужден.
