Ольга Обнорская - Сад Учителя
6 часов. Молитва.
Меня позвала Анита.
— Я боялась, что ты опоздаешь или не придёшь, — сказала она. — Ты помнишь, что после молитвы мы все хотели собраться?
— Да, я помню.
Мы присоединились к братьям, ожидавшим уже прихода Учителя. Мы встали рядом все пятеро. Я рассмотрела Феликса теперь немного больше. Он тщедушен, небольшого роста, бледный, худощав и уже не молод. Черты лица мелкие и кажущиеся незначительными. Но от всей его фигуры веет мягкой тишиной, и, когда он оживляется, взгляд его делается могучим и сверкающим и весь он словно озаряется внутренним светом. Пришёл Учитель и произнёс молитву, после которой Он сказал:
— Братья, вам, вероятно, известно, что сегодня перелом осени. Завтра мы справляем праздник плодородия. А сейчас Я скажу немного о лете. Лето — дароносица. Оно несёт дары для осени, те дары, которые ей поручила весна. Чем деятельнее лето, тем богаче осень и тем спокойнее зима. Лето — олицетворение жизни человека, когда он полон расцвета и жизненных сил. Но подробнее мы поговорим об этом завтра. А сейчас скажу: мир вам всем!
И Учитель отпустил нас.
Встреча после 6 часов.
(Я открыла глаза, чтобы записать всё, что говорил Учитель, и после снова сосредоточилась.)
— А, вот и она!.. — воскликнул Стивенс.
Я шла по дорожке им навстречу. Они стояли около площадки роз и поджидали меня.
— Ну, что же, пойдёмте к пруду! — сказала Анита.
— Я предлагаю остаться на площадке роз, — сказал Стивенс. — Здесь скамеек больше.
Все согласились. Мы придвинули одну скамейку против другой и разместились. Наступило довольно продолжительное молчание, которое никто не решался нарушить, и лишь глаза устремлялись друг на друга, и в сердце была какая-то бездонная глубина.
— Это хорошо, — начал говорить тихо Феликс, — это хорошо, что мы начали нашу встречу с молчания. В некоторых случаях молчание говорит больше слов. И оно глубже. И в молчании говорят сердца. И им есть что сказать друг другу. Особенно нам. Вот мы, все пятеро, собраны здесь. И эта встреча не случайна. Мы все пришли издалека и принесли с собой большой груз большого опыта прошлых встреч, прошлых жизней. Что касается меня, я обладаю полной памятью прошлого. Хорошо это или плохо, но я помню всех вас, друзья, и помню, как и при каких обстоятельствах мы встречались, и не один раз. Много раз нас связывала любовь, но бывали и вражда и ненависть, бывали дружеские сближения, родственные связи. Все мы многое пережили вместе.
Анита, побледневшая, широко открытыми глазами смотрела на Феликса.
— Я помню, я помню… — вдруг сказала она. — Ах, какое грустное воспоминание!
И она вдруг заплакала, взяв руку Феликса.
— Простил ли ты меня?
— Не волнуйся, друг, — сказал Феликс. — Всё это тени, они больше не должны волновать ни тебя, ни меня. Тут нет места этим воспоминаниям, которые могли бы укорять и обличать друг друга. Помни: всё — едино!
Анита сквозь слёзы улыбнулась мне и сказала:
— А всё из-за тебя!
Но я ничего не помнила! Астарта сидела молча, она слушала, опустив глаза.
— Я мало помню свои прошлые жизни, — начала тихо говорить она. — Но я всегда стремилась иметь друзей в жизни и всегда чувствовала себя одинокой. Но сейчас я чувствую, что нашла тех, которых искала!
И она в сердечном порыве пожала наши руки.
— Я тоже многое вспомнил, — сказал Стивенс. — Особенно мне близка Астра, хотя она и не помнит ничего, что, может быть, и к лучшему… Я её большой должник, и тем нежнее теперь моё сердце рвётся ей навстречу.
— Друзья мои, друзья мои! Я тоже счастлива быть с вами, хотя решительно ничего не помню из наших прежних жизненных встреч, — сказала я.
— Я ещё хочу сказать, — сказал Феликс, вставая, — о том большом значении, которое имеет здесь Учитель, связав нас вместе в одну ячейку, в одну семью. Мы должны помнить, что поставлены сейчас так в жизни, чтобы излить из своих сердец возможно больше света. Будем же благодарны Учителю за то доверие, которое Он оказывает нам. И пусть воля Учителя будет основой нашей жизни, — вдохновенно, с горящими глазами закончил Феликс.
Мы все встали при последних словах его и закончили их глубоким «Аминь!», как бы скрепившим общее настроение, вызванное словами Феликса. И подали друг другу руки, в едином порыве радостной клятвы. Потом мы ещё обсуждали, как и сколько раз нам следует встретиться, и постановили, что дни встреч будут скользящие, а пока через семь дней в четыре часа дня мы встретимся снова. И на этом мы расстались.
5 октября. Утро. 8 часов.
Учитель сказал:
— Мир всем!
И мы ответили, как обычно:
— И Тебе, Учитель!
— Помолимся, братья! О, Великий Учитель мира! Да будет Твоё имя, скрытое от всех, благословенно в веках. Аминь!
Все:
— Аминь!
— О, Великий Учитель мира! Помоги нам и наставь нас. Просвети и помоги раскрыться в нас величию мироздания в том размере, на которое мы способны. Аминь!
Все:
— Аминь!
— О, Великий Учитель мира! Посылая волю Свою, Ты никого не принуждаешь творить её, но благо тем, кто следует по её начертаниям! Аминь!
Все:
— Аминь!
— Мир вам, дети!
И Учитель отпустил нас.
Утро. 9 часов.
Очень трудно сосредоточивалась. Лезли в голову всё какие-то пустые мысли. Наконец, с очень сильным усилием, я словно пролезла сквозь узкую-узкую скалистую щель и села на камень, слегка задохнувшись. Передо мной был дом Учителя. Навстречу мне шёл Нуми.
— Нуми! — радостно вскричала я. — Как давно мы не виделись!
— Я не мог все эти дни быть с тобой. Я был отозван. Но я следил за тобой издали. И если было бы это нужно, я пришёл бы к тебе. Учитель ждёт тебя сейчас, после поговорим.
Я взошла в дом Учителя. Но когда я поднималась по лестнице, снова в уме поползли какие-то пустые мысли. Я остановилась на лестнице, и голос внутри меня сказал: «Как ты придёшь к Учителю, если в сердце у тебя нет нужной тишины? Отдаёшь ли ты себе отчёт в величии того, что ты допущена быть в присутствии Учителя?» Я ответила этому голосу: «Я думаю, что иногда я отдаю себе в этом отчёт, а иногда принимаю это в бессознательной радости». Пустые мысли улетели. И я поднялась в залу. Учитель сидел за столом. Я поклонилась Ему и попросила разрешения приблизиться. Учитель ласково подозвал меня и посадил рядом.
— Учитель, — сказала я, — простишь ли Ты мне, если в моём сердце бывают не всегда достойные мысли?
И вдруг на лице Учителя расцвела неописуемая ласка. Я ещё никогда не видела в нём столько тепла и любви. Он положил Свою руку на мою и задушевно сказал:
— Когда ученик уже приблизился и занял место в сердце Учителя, Мы не покидаем его Своей любовью.
От этих слов сердце дрогнуло во мне, и я со слезами припала к руке Учителя.
— Не плачь, дитя! Пора тебе понять, что всякие эмоции, слишком резкие и бурные, мешают созиданию тела твоего Духа. Подними лицо и посмотри на Меня.
Я подняла лицо, всё залитое слезами, и сияющее радостью любви к Учителю.
— Вот видишь, — тихо и также просто и задушевно продолжал Учитель, — всё лицо у тебя мокрое…
Он вынул платок (Свой платок!) и Сам вытер на моих щеках слёзы. Сердце у меня замирало от такой близости и простоты и нежной ласки Учителя.
— Давай поговорим о твоих зимних работах. У тебя есть план?
— Нет, Учитель.
— Его надо будет разработать. Ты будешь жить среди людей. Ты станешь центром маленького кружка. О, сначала очень маленького. То, что ты будешь получать от Нас, ты передашь людям. Но давать будешь не всё для всех, а по-разному. После всё это обрисуется яснее, но не только Наши передачи будешь давать людям, но и своей жизнью среди них должна будешь внести новые нотки в их быт. Бодрость, светлое настроение и простота — эти три качества должны сопутствовать тебе неизменно. Когда придёт время, Мы скажем тебе Нашу волю на дальнейшее. А пока укрепляй свои силы, набирайся внутренней тишины. Иди, приняв Моё благословение и Мою любовь, дитя! Придёшь ещё раз сегодня в половине шестого.
И Учитель отпустил меня.
Половина 6-го.
Раньше чем я увидела себя у Учителя, я услышала в себе голос: «Смотри!» И я увидела бушующее море и себя, стоящую на крохотном плоту. На середине плотика стояла мачта, за которую я крепко держалась, прижавшись к ней. Волны вздымались, как горы, и я то взлетала вверх со стремительностью невыразимой, то с такой же быстротой свергалась в пропасть. Ветер свистел в ушах, рвал на мне мокрое платье. Со всех сторон стоял рёв и шум, и летели клочья пены и брызги волн. Но странно, мне не было страшно, а было на сердце дерзко и весело. Голос внутри меня сказал: «Это шквал твоей жизни. Держись крепче и не бойся». Это видение продолжалось несколько минут, потом исчезло. Я стояла перед домом Учителя в горах. Ко мне подошёл Нуми.
