Гностицизм - Хёллер Стефан
Гнозис — это не то же самое, что и информация, хотя гностицизм, проводник гнозиса, может содержать некоторую информацию. Но даже здесь нужно быть осторожным. Гностическая информация довольно сильно отличается от большинства другой информации. Она содержит миф, пророческие озарения, психологические стимулы, магические процессы и многое другое. Рассмотрение этих материалов как собрания данных, ясных и простых, будет иметь катастрофические последствия. Гностическая традиция отчасти существует для того, чтобы сделать этот вид информации усвояемым для ума, неподготовленного в гностических образах, реализациях и языке. Попытка поставить себя выше традиции, которая обладает собственными стратегиями, собственным способом видения реальности и собственными духовными практиками, бесполезна и глупа.
Наш век сильно насыщен информацией и, несмотря на это, алчет еще больше. Кажется, что зачастую, чем больше информации мы собираем, тем все менее реальными становятся наши жизни. Люди сбиты с толку технологией, от которой они зависят, и часто они также сбиты с толку информацией, которую получают через эту технологию. Будучи наркоманами информационного века, мы часто забываем, что существует и возможен другой вид знания, в котором говорить меньше означает знать больше, и восторг видения заменяет жаждой фактов. Ибо гнозис редко предлагал факты или теории; он всегда предполагает опыт. В мире, в котором информация стареет каждый час, он может оказаться тем видом информирующего озарения, в котором мы так сильно нуждаемся.
Эпилог. От рассвета к полуночному солнцу
В начале этой книги ночное небо использовалось в качестве метафоры для света гнозиса в противоположность тьме земной. Может быть полезно здесь, в заключение нашего исследования, расширить метафору, включив в неё контраст дневных и ночных небес. В свете дня физические объекты освещены с большой ясностью. Мирская деятельность требует именно такой ясности видения. С другой стороны, наше утонченное и более дальновидное ночное зрение подавлено этой излишней ясностью. Небесные светила в настоящее время сокрыты ярким дневным светом; достаточно редко мы можем увидеть контуры луны в дневное время, тогда как свет звезд полностью скрыт. Когда ослепительный блеск солнца исчезает и ночное небо снова появляется, объекты, находящиеся рядом, становятся смутными, а свет звезд, удаленных от нас на множество световых лет, снова доступен нашему взору.
Представьте себе мир, реальность, которая отрицает само видение ночного неба и подтверждает только солнечный свет. Отрезая от видения звезды, обитатели будут переживать только резкие контрасты мира дневного света и, таким образом, только мирское, которое означает, прежде всего, физическое. Еще более катастрофично то, что стимул для воображения, выражаемый звездным светом, исчезнет. Никто больше не сможет представить себе мир безграничного света, свидетельство которому эти видимые разрывы темной вуали.
Мы живем в мире такого отрицания. Начиная с Эпохи Возрождения, наша цивилизация все больше и больше отдает себя во власть мировоззрения, основанного на мире дневного света физических данных и рациональных теориях, которые могут быть выведены из них. Мы попали в суровый, залитый солнцем мир дневного сознания, где собираем все больше и больше фактов, что, как это ни парадоксально, до сих пор не прибавило нам больше счастья. Мы узнаем все больше и больше о все меньшем и меньшем. Утеряв гностическое видение ночного неба с его загадочным светом, мы обладаем тревожно неполным пониманием нематериального аспекта нашего восприятия. Мы, кажется, застряли в пространстве и времени рядом с нами, будучи пойманными в сети духовной близорукости невероятных пропорций и последствий.
Боги, которые пали
В культуре, отрицающей свет, который светит из-за пределов этого мира, люди разрабатывают средства спасения в мирских рамках. В девятнадцатом веке и начале двадцатого мы были вынуждены верить, что социально-экономические доктрины изменения мира могут привести к великолепному исходу человеческой истории. Карл Маркс изложил спасение мира путем соединения политики и экономики; его последующие ученики — Сталин, Мао Цзэдун и Пол Пот стали наиболее эффектными истребителями своих собратьев, известных в истории. Гитлер разработал спасение через расы и территориальные экспансии и принес страдания и смерть около пятидесяти миллионам человек, включая своих собственных соотечественников. Сегодня, в начале двадцать первого века, мы постепенно убеждаемся, что, по меньшей мере, в течение двух сотен лет мы были обмануты и введены в заблуждение политическими теоретиками, деятельность которых принесла страдания вместо обещанного земного рая. Бог политического спасения был разоблачен как бог, который пал.
Другое средство светского спасения, являющееся в определенном смысле богом, который обманул наши ожидания — это наука. Хотя наука умножила наши знания о физическом мире и дала инструменты к господству над ним, она отнюдь не искупила нас от нашей экзистенциальной ситуации. Слово наука является производным от латинского scientia, означающего «знание». Это не то знание, которое передается словом гнозис. Гнозис не является главным образом научным или рациональным по своей природе. Греки в своей довольно ясной манере, проводили различие между научным знанием (например, «он знает химию») и гнозисом, который является знанием, постигаемым через опыт (а-ля «она знает меня»).
Другим богом, потерпевшим крах, является бог охраны окружающей среды. Мы обеспокоены продолжающимся ростом технологий и превратились во встревоженных защитников природного мира — или, как мы парадоксально называем его, окружающей среды. «Окружающая среда» является антропоцентрическим термином, поскольку он определяет природный мир как нечто окружающее человека. Тем не менее, допускаемый неясный пантеистический смысл сохранения природы или планеты не является тождественным спасению наших душ или духов. Если наша внутренняя сущность остается загрязненной, а наше сознание неадекватным, то сможет ли чистая окружающая среда спасти нас от нашей собственной бестолковости и экзистенциального недомогания? Поможет ли решение грядущего экологического кризиса разрешить кризис в наших умах и сердцах? Западные цивилизации, особенно с восемнадцатого и девятнадцатого веков, обнаружили огромное количество информации о мире вокруг нас. В то же время, мы остаемся в совершенной тьме относительно мирах внутри нас и за пределами нас. Эти миры временами подытоживаются в термине сознание. Можно сказать (и это в самом деле справедливо), что сознание не является сильным местом науки. Даже психология, отчасти глубинная психология, которая достигла такой известности в двадцатом веке, не способна построить действительно эффективную связь с наукой. Фрейд ничего не желал так сильно, как того, чтобы психоанализ признали как «новую науку», но по проистечению века его желание так и осталось неисполненным. Хотя предмет исследования носит название «изучение сознания», науки о сознании не существует. Сознание трудно исследовать научными процедурами и методами, прежде всего потому, что оно плохо поддается научному принципу повторяемых экспериментов. Близкие неудачи предмета парапсихологии, пожалуй, лучший тому пример. Результаты экспериментов с телепатией и другими паранормальными силами становятся все менее и менее убедительными по мере их повторения. Как мы узнаем, что сознание существует? Мы знаем его только как вид персонального опыта, который мало зависит от повторяемых экспериментов и больше от усиления определенного способа восприятия, который может получить доступ к сознанию. Короче говоря, когда мы имеем дело с сознанием, мы имеем дело с реальностью гнозиса. Это, безусловно, понимал Юнг, что привело его к гениальному соединению психологии с гнозисом и гностицизмом. Древние гностики, как осознавал Юнг, сделали особые открытия в сфере сознания именно потому, что они использовали режимы восприятия, которые не были связаны стандартами эго и его рациональными, экстровертированными наклонностями. Можно справедливо заметить, что наука постепенно приобрела черты, которые указывают за пределы её самой, даже по отношению к сознанию. В частности, теоретическая физика проникла в сферы, которые по своей природе являются скорее метафизическими, нежели физическими. Тем не менее, только малое число квалифицированных ученых принимают метафизические аспекты своих дисциплин серьёзно. Авторы, которые провозглашают наличие определенного вида Дао в физике, или других ветвях науки, являются по большей части популяризаторами, чьи позиции в научном сообществе в лучше случае незначительны. Обычная публика, даже её образованная часть, все время живет в ньютоновском и дарвинском мире, где Эйнштейн, Планк и другие их сотоварищи могли бы никогда не существовать. Прикладная наука, безусловно, базируется на теориях, которые приводят к метафизическим выводам, но эти выводы представляют мало интереса для человека, наслаждающегося благословлением все более изощренной технологии. Хотя и больно признавать это, в терминах сознания и, следовательно, гнозиса, наука оказалась еще одним богом, который потерпел неудачу. Перечисленные здесь павшие боги лишь некоторые из гораздо большего числа претендующих на спасительную силу. Все они обречены на провал, так как само понятие мирского спасения является ущербным. Ведь в действительности виноваты не отдельные недостатки условий и средств. Нам нужно признать, что наши сущностные и неизменные потребности не могут быть удовлетворены чисто земными и человеческими ресурсами. Дневной свет ограниченного земного мышления просто не соответствует этой задаче; нам нужен другой свет, льющийся из-за пределов этого мира.
