Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику
Женечка отключился. Ира вновь появилась на кухне.
— Тебе привет от Женича.
— Спасибо.
— Слушай, Ирчик, а покажи-ка мне, чем это тебя гадюки одарили.
— Маленькое уточнение: гадюка была одна. А вот что она мне подарила — не покажу, по причине того, что вышеупомянутый Женич уже посоветовал мне это выкинуть, а я не желаю так делать.
— Ирчик, ты на меня обиделась?
— С чего ты решил?
— С тону Вашего, госпожа Палладина.
— Генка! — Ира обняла его. — Прости! Я ну ни капельки не обиделась! Просто понимаешь, я точно знаю теперь, что для начала нужно сделать с твоим материалом и у меня руки чешутся невыносимо! Понимаешь?
— Не вопрос! Давай, поехали к твоему поющему дому!
— Во-первых, не к моему, а во-вторых, не обижайся, я тебя с собой не возьму.
— Почему?
— А вдруг ты его напугаешь? Он такой ранимый! — Генка улыбнулся, поняв, что теперь Палладина просто кривляется. — И вообще — отношения у нас с ним очень интимные, — а вот она сказала на полном серьезе, и Генка перестал настаивать.
— Ирчик, я в Сочи пробуду не больше недели, так что в ближайшие дни очень хотелось бы с тобой еще раз пересечься.
— Генка, а давай завтра на море рванем, пока в нем еще купаться можно, пока оно еще не закипело.
— Давай рванем!
Генка уже стоял на пороге и, чмокнув Иришку, почти мгновенно растворился за дверью, а Ира пошла вдумчиво готовиться к предстоящему интригующему свиданию с поющим домом.
На этот раз Иру приветствовали сдержанно-торжественные и одновременно мужественно-нежные звуки седьмой симфонии Бетховена, которые неожиданно, но органично перевоплотились в «Болеро» Равеля. Ира разложила распечатки на полу большой комнаты на втором этаже и села, прислонившись спиной к стене.
Времени видимо прошло достаточно много, так как теперь солнце заглядывало в окна с другой стороны. Дом исполнял «Yesterday» Битлов, только на манер средневековых мадригалов. Ира не пыталась ни понимать, ни даже вспоминать, что с ней происходило все это время. Она просто аккуратно собрала фотографии, поблагодарила дом и, попрощавшись с ним, поехала к себе и, как ни в чем не бывало, продолжила знакомство с Женечкиным трудом. Она больше не пыталась спрятаться от Женечки, а свои давешние уловки сегодня нашла смешными и глупыми. «Как ребенок…», — усмехнувшись, подумала она.
Женечка, выдавая ей рукопись, предложил рисовать по ходу любую абракадабру, какая придет ей на ум. А почему бы и нет? Ира включила компьютер и растворилась в бескрайнем океане непознанно-осознанного и неосознанно-познанного.
Генка позвонил около одиннадцати утра.
— Ну ты и дрыхнешь, Палладина!
— С чего это ты взял, что я дрыхну?
— Да неужели уже поднялась?!
— Я с полвосьмого уже тружусь на благо Отечества.
— О-о! Тогда тебе уже по всем правилам положен перерыв. На море вчера кто просился, а?
— Хватит прохлаждаться под дверью! Заходи!
Ира открыла дверь и, как и предполагалось, обнаружила там веселого Генку.
— Ирчик, признайся честно, ведь ты еще не завтракала?
— Ну как это не завтракала?! Завтракала, конечно! Еще вчера! Ты что, не помнишь?
— О-о! У тебя режим? Трехразовое питание: понедельник, среда, пятница? Или ты обленилась до такой степени, что ешь лишь тогда, когда тебя кормят?
— Если честно, то почти «да».
— Тогда давай-ка перекусим, чем бог послал, и рванем, как запланировано, на море.
С выбором пляжа не мудрили — Ривьерский вполне подошел. Отдыхающие Сочи пока еще вниманием не баловали, сочинцев температура воды радовала далеко не всех, к тому же на дворе стоял полноценный рабочий день, так что желающих занять отмеренную собственным полотенцем временную жилплощадь у моря нашлось немного.
Ира, едва раздевшись, тут же ненадолго уплыла, а затем улеглась на голую раскаленную гальку.
— Не хотелось нарушать Вашего блаженства, Ирина Борисовна, но уж больно распирает любопытство, что же все-таки пропел Вам крайне осведомленный в интерьерных вопросах дом? — манерным тоном спросил Генка.
— Пока ни чего, точнее чего, но я к процессу осмысления еще не приступила.
— Ирчик, а меня любопытство просто изглодало — так не терпится увидеть, что ты придумаешь.
— Понимаю, Геночка, но придется потерпеть. Есть у меня подозрения, что из твоего предложения должно получиться нечто суперособенное.
— А ведь заинтриговала пуще прежнего! Но ладно, так уж и быть. Смиренно жду.
И Генка отправился «смиренно ждать». Ира решила, что в море, но вернулся он с мороженым в руках:
— Держи, Ирчик.
Лакомство с минусом по Цельсию быстро таяло под палящим солнцем и разукрасило Иришку белыми каплями. Генка слизнул все белые пятнышки на ее теле, и сделал это настолько недвусмысленно, что наблюдавшая за ними пышная дама инстинктивно сжала ноги и смущенно отвернулась. Ира умом понимала, как сей Генкин жест смотрится со стороны, и что она, вообще-то, должна чувствовать от подобных нежностей, но его ласки не вызвали в ней ни возбуждения, ни отвращения. Генка оказался для нее абсолютно нейтральным, и она совершенно без каких-либо эмоций, просто шутливо спросила:
— Ты хочешь ко мне в постель?
— Кто ж меня туда пустит?!
— А если? — не унималась развеселившаяся Ира.
— Если что? — развеселился следом Генка.
— Ну, если пустють?
— Тогда Вам, госпожа Палладина, светит бессонная ночь.
— А-а… а если дело будет днем?
— А я и имел в виду днем, говоря, что ночь будет бессонной.
— А вот это интересно! По подробней, пожалуйста!
— Э-э не-е! Только на практике!
Они хитро смотрели друг на друга какое-то время, а потом Ира расхохоталась.
— Да Генка, ты прав. Я действительно просплю под тобой весь день, а ночью, вследствие исчерпанности ресурсов сна, сяду работать, — они рассмеялись вместе и обняли друг друга.
Искупавшись еще по разу, Иришка с Генкой покинули пляж. Сначала возникла спонтанная идея посетить Женечку по причине близкого местонахождения к его жилищу, но Ире не терпелось продолжить работу, а Геннадий Васильевич в Сочи тоже не праздности ради заехал, так что прогулялись до гостиницы «Москва» и разбрелись, договорившись завтра вылазку на море повторить.
И неделя пролетела просто замечательно. Ира с утра успевала что-то сделать, потом приходил Генка, кормил ее завтраком, потом они отмокали в приятно прохладном море и жарились в лучах горячего, но не душного солнца, а потом Ира успевала еще целую кучу. В итоге, она успешно осилила половину первой папки Женечкиного труда, запечатлела в компьютерных файлах всю, носившуюся в пределах ее ауры, порожденную чтением абракадабру, и загорела до шелушения кожи. К тому же она даже как-то раз выбралась на Генкино шоу в Лазурку.
За всю неделю Генка более не досаждал ей своим любопытством. Ира тоже молчала, но каждый день, проснувшись утром и перед сном вечером, добросовестно пересматривала фотографии, правда, даже не пытаясь что-либо думать и даже чувствовать, совершая отрешенную пропитку себя образами. Она знала — нечто уже зародилось в ней, но намеренно отодвигала момент выплеска.
Улетать Генка собирался в понедельник, а в воскресенье, когда они с Иришкой завтракали перед вылазкой на пляж, позвонил Женечка притом одновременно им обоим — Генке с домашнего, а Ире с мобильного.
— Друзья мои! — торжественно изрекал он сразу в две трубки. — Я понимаю, что вам и без меня хорошо, но, тем не менее, очень бы хотелось лицезреть в своей скромной обители вашу сладкую парочку.
— Женич! Кто бы говорил! Вот меня Палладина даже близко к себе не подпускает, мотивируя тем, что в моих объятьях она уснет даже не раньше, чем я кончу, а еще до того, как я успею начать!
— Ира! Я не понял, ты что, спишь в Логиновских объятиях?
— Уснешь тут с ним! Он меня ни свет, ни заря будит и на море силой тащит.
— Сатрап ты, Генка!
— Врет она все! Раньше одиннадцати я к ней не появляюсь.
— Вот потому и спит, что она приличная девочка, а все приличные девочки в одиннадцать уже бай-бай.
— Да, утра!
— Хм! До утра?! Да кто ж такое выдержит! Конечно, она потом на море не хочет! Шутка ли, девочке до утра спать не давать!
— Женич! Сволочь! Я утром к ней прихожу в одиннадцать!
— Ирка! А чё он так нервничает?
— Да все эскизы по своему заказу увидеть хочет.
— А! А ты ему не показываешь?
— А я их еще и делать не думала.
— Ай-ай-ай! Лентяйка!
— Во-во, Женич! И я говорю лентяйка!
— Ирка, а он тебя шваброй обозвал!
— Ты первый начал!
— Ладно, Ген! Хорош прикалываться!
— Вот-вот, Женич, первый начал, а теперь съезжаешь?
— Да, съезжаю! Между прочим, тебе, Генка, я с домашнего набрал. Усёк?
