За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна

— Николай, ты так истощаешь себя!

— Но у меня нет другого выхода. Я должен сдать этот экзамен во что бы то ни стало.

— Я верю, что тебе будет сопутствовать удача, но поесть ты должен непременно.

— Нелли, право я не ощущаю голода!

— И тем не менее, ты поешь. Иначе я не оставлю тебя в покое и не дам тебе спокойно заниматься! — голос Нелли звучал ласково. Она шутила, и я сдался.

— Хорошо, Нелли, идём ужинать.

— Так-то оно и лучше.

После ужина Нелли сказала, что всё уберёт со стола сама, а я могу идти заниматься, что я и сделал. Нелли ушла, не простившись, чтобы не отвлекать меня от книг. Вскоре вернулся Учитель.

— Нелли ушла? — поинтересовался он.

— Да, совсем давно.

— Ты ужинал?

— Да.

— Хорошо, занимайся, а я схожу к Евгению и Нелли. Евгений сегодня должен был закончить рисовать картину. Охота увидеть эту работу.

— Мне тоже. Но…

— Вот именно, но… Поэтому я тебе не буду мешать.

Учитель ушёл, а я погрузился в книги. Даже не слышал, когда он вернулся. Я встал, чтобы чего-нибудь попить и, выйдя в столовую комнату, увидел Учителя. Он что-то читал.

— Ты уже всё проработал?

— Нет, Учитель. Это лишь небольшая передышка.

— Что ж, это тоже надо.

Я налил себе в стакан вишнёвого сока и маленькими глотками стал отпивать его содержимое.

— Учитель, что ты читаешь?

— …, - он лишь перевернул книгу ко мне так, чтобы я мог прочесть надпись, которая гласила: «Жизнь великих людей на Земле и в Космосе».

Больше вопросов у меня не было. Я продолжал заниматься и не увидел, когда Учитель ушёл отдыхать. Я же отключился, обессилев, за столом сложив руки на книгу, а голову на руки. Из состояния полудрёмы меня вывел Учитель. Когда я вошёл в столовую комнату, то сразу почувствовал запах липового чая. Стол был накрыт. Я поблагодарил Учителя за заботу, и снова ударился в изучение предмета. За этот день я дважды бывал в Хранилище книг Синода, менял там книги, а возвращаясь домой, занимался. Отдохнуть мне перед экзаменом так и не удалось.

Перед тем, как идти на экзамен в Синод, Учитель остановил меня:

— На вот, выпей. Станет легче, — он протягивал мне прозрачный светло-зелёный отвар чего-то.

Я выпил, не спрашивая, что это. По вкусу определить ничего не удалось, а вот запах говорил, что это — хвоя.

— Учитель, чьё это изобретение?

— А что, не вкусно?

— Да нет, приятно, но не совсем понятно.

Учитель улыбнулся и уклончиво ответил:

— Это я взял у старца Николоса специально для тебя. При такой нагрузке, что ты позволяешь себе, возможно истощение. А отвар поддержит тебя. Вот и всё.

— Но кроме хвои здесь есть ещё что-то?

— Да, но этого Николос не раскрывает. Это его маленькая тайна. Поторопись, а то опоздаешь, — поторопил меня Учитель.

В целом я был готов к экзамену, но чувствовал волнение — ведь в первый раз сдаю. Но волновался напрасно. В Синод я успел вовремя. Когда я вошёл в комнату для занятий, все были в сборе и поочерёдно подходили к Учителю и брали из его рук таблички. Каждый брал то, что желал, но не совсем так, правильнее сказать брал сам наугад то, что попадёт. Я тоже взял табличку и сел на своё обычное место.

Что представляет собой табличка? Это небольшого размера прямоугольные листочки плотной бумаги, покрытые сверху тонким слоем воска, но достаточно толстым, чтобы можно было писать по нему. В каждой табличке шесть вопросов, на три из которых по-своему усмотрению нужно непременно ответить. Если Учитель удовлетворён ответом, вопросов больше не задаётся, если нет, то дополнительно задаются вопросы, но по выбору Учителя.

Экзамен я сдал хорошо. Вместо трёх обязательных ответов, я мог дать ответ на все шесть из таблички, и не только из неё. Оценок никто не ставит, если сдал — прошёл дальше, нет — остаёшься на том же уровне или понижаешься на уровень ниже. Но нам было некуда понижаться на уровень, мы начинали, как говорится, «с нуля».

Потом с некоторыми перерывами я сдал ещё одиннадцать предметов. И сразу поднялся на четвёртый уровень. То есть сменил, если так можно сказать, класс. Так же на четвёртый уровень поднялось ещё несколько человек. А в их числе была Ольга. Хрупкая на вид девушка, с большими карими глазами, очень мечтательная. Во время экзаменов мы подружились и, перейдя на другой уровень Синода Духовного Образования, почти всё время проводили вместе.

Не часто после занятий мы гуляли. Забирались в самые отдалённые уголки сада при Синоде, подолгу беседовали или просто молчали. Ольга ничего не рассказывала о себе, а я не настаивал на этом. Любое, даже мельком, упоминание о прошлом болью отражалось на её лице. Из редких обмолвок я понял, что её укусила змея. Пока нашёлся лекарь, было уже поздно. И ещё она очень сильно тосковала по молодому человеку, оставленному ею вот так внезапно. Насколько это было возможно, я щадил её чувства. Также ничего не говоря о себе, чтобы ненароком не вызвать в ней воспоминания.

Пока я сдавал экзамены, Учитель был всё время со мной. Часто приходила Нелли. Евгения я видел редко: он усиленно занимался отработкой техники по живописи картин.

Чем больше я узнавал, тем всё меньше нуждался в помощи Учителя. Если возникали какие-то проблемы, у меня было достаточно знаний, чтобы найти ответ самому. Но Учитель не оставлял меня. Это было приятно.

От поисков Тамары я отказался, но и Учителя больше ни о чём не спрашивал. Нося камень в сердце, я ждал… Не знаю, чего, но ждал… Моя интуиция или предчувствие не сулили ничего хорошего, но я старался не думать об этом. Подавлял суматоху мыслей упорным стремлением к познанию. И как свет во тьме для меня в это время была Ольга. Изредка я читал ей свои земные стихи.

— Николай, — спросила она однажды, — а здесь ты продолжаешь писать стихи?

— Нет, не могу.

— Почему?

— …, - я и сам не знал почему, но за всё время пребывания здесь я не написал ни одного стиха. Что я мог ответить кроме: — Не чувствую в себе вдохновения. Какое-то подавленное состояние не даёт воли фантазии.

Ольга смотрела на меня с недоумением:

— Ты тоже несчастен? — внезапно спросила она.

— Да, — коротко ответил я.

— А мне казалось, что ты имеешь всё для радости. Ты никогда не выглядел грустным.

— Это только потому, что я углубился в занятия, и сам пытаюсь подавить в себе боль.

— А я не могу… Не могу не думать о нём. Знаешь, Николай, — её голос приобрёл доверительный оттенок, — я часто хожу на Землю и смотрю, как он там…

Я не спрашивал, кто. Всё было и так ясно. Я не перебивал её рассказ, Ольга же часто останавливалась, говорила и говорила…

— Я вижу, что он скорбит, мучается. Но он… Он всё же мужчина… Я хочу, чтобы он женился, имел детей, он так хотел их… Но я не могу… не хочу, чтобы он забывал обо мне… Прошло уже столько времени… шестнадцать лет… Как это много и в то же время мало… Он… он стал ухаживать за одной женщиной. Пусть женится… Но… Я не могу так, не могу…

Ольга рыдала, и сквозь рыдания лилась ещё более бессвязная речь. Она проплакалась. Думаю, что ей в тот миг стало легче. Но это была последняя наша встреча. Я больше не видел Ольгу.

Спустя некоторое время я рассказал эту историю Учителю, закончив её вопросом:

— Учитель, а можно узнать, что с нею стало?

Он посмотрел на меня внимательно, немного о чём-то подумал и заговорил:

— Сядь рядом со мной, держись за мою руку, закрой глаза и смотри.

Я видел Ольгу, но в ином состоянии. В ней что-то изменилось, я не мог понять, что… Через видение я слышал голос Учителя, он направлял меня:

— Смотри дальше. Видишь дом?..

— Да.

Я видел роскошный особняк. Большая зала полна народу. За столом сидит чета молодых…

— Достаточно, возвращайся обратно, — так Учитель вернул меня из видения в реальность.

— Ты видел свадьбу?

— Да, но Учитель, причём тут Ольга?

— Ты не понял, что она решила уйти к любимому. Она придёт дочерью.