Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику
— Ира, ну не по-людски это!
— А что по-людски? Раздвигать ноги по первому требованию опостылевшего мужика на том лишь основании, что ты когда-то сходила с ним в ЗАГС? При этом, чтобы почувствовать хоть что-то, отчаянно представлять на его месте другого самца? Это ты считаешь образцом семейного счастья, благочестия и верности?
Видимо, не желая того, Ира попала «не в бровь, а в глаз», так как Люся разрыдалась.
— Люсенька, прости, ну не хотела я тебя обидеть!
«Люсенька» не унималась, а Ира, мягко говоря, не испытывала ни малейшего восторга от ее навзрыдных воплей. И тут ей в голову пришла очень занимательная идейка: а что, если попробовать «повернуть» Люську! Ира несколько раз попыталась завести разговор на другую тему — нет, не то. Она судорожно думала, что сделать, и вдруг поняла, что делает полностью противоположное необходимому. Ира резко остановила бурный поток мозговой деятельности. Ее тело захотело потянуться и зевнуть, что она с превеликим удовольствием позволила ему, после чего спокойно встала к плите изготавливать новую порцию кофе. На какое-то время Иришка полностью выпала из пространства и времени.
— Ирка, ну ты и растяпа! — раздался вопль пришедшей в себя Люси, притом, пришедшей в себя как раз вовремя для того, чтобы перехватить на полпути сбегающий от Иришки кофе.
— Ой, блин! — Ира быстро выключила уже потушенную конфорку. — Прости, что-то задумалась, — соврала она.
Маневр удался, притом как нельзя лучше. Люся не просто забыла о факте тотального саможаления: на ее лице не осталось даже следа от безутешных рыданий. Ира ликовала, а с Люсей, как ни в чем не бывало, обсудила рецепт яблочного пирога (очень актуальная тема в уже начинающемся сезоне как всегда грандиозного переизбытка ранних яблок с дачи); успехи детей в учебе (очень актуальная тема в преддверии окончания сессии и учебного года) и последние тенденции в моде (а именно, где положено находиться поясу — на талии или на бедрах). Добрососедские переговоры не заняли более часа, и довольная Люся, без каких-либо усилий со стороны Иры, как только вышел отведенный на расслабуху срок, убралась восвояси.
Чем-то еще не до конца понятным себе самой, Ира чувствовала, что лучше, чтобы Женечка не знал, что она сейчас полностью осознанно и намеренно проделала. Однако не секрет, что стоит ей закрыться, как он тут же запаникует, а этого тоже лучше не допускать. Ира вернулась к книге. Она спряталась за ее внимательным вдумчивым чтением. Действительно полностью погрузилась в Женечкин труд, но при этом постепенно очень отчетливо нащупала в себе то нечто, с помощью которого ей удалось повернуть Люсю. Ира поняла, что она умела и делала это всегда, но до недавнего времени лишь неосознанно. А вот теперь еще и пытается запутать Женечку. Интересно, получится ли? А ведь и в двух измерениях сразу она тоже находилась не впервые, но опять-таки раньше ей не приходилось фиксировать подобное состояние сознанием. А что Женечка? Ира сосредоточилась на нем.
Женечка сидел в плотно зашторенной гостиной. На журнальном столике горели две восковые свечи. Он думал о Гиале. Ира ясно увидела картины, всплывающие перед его мысленным взором. Он даже не заметил ее вторжения. Ире стало не по себе, оттого что ее так беспардонно занесло в его до крайней степени сугубо личные переживания, и она поспешила вернуться.
Щемящее чувство бессилия не отпускало. Она готова была на все, если б могла сделать хоть что-то, чтобы вернуть Женечке его Гиалу. Юную и влюбленную. Она откуда-то знала, что за всю бесконечно долгую Женечкину жизнь у него это было единственное переживание такого рода. Влюблялся он, конечно, бесчисленное количество раз и хранил всех своих возлюбленных в своей безграничной памяти, как теплые, добрые, с немного щемящей светлой грустью эпизоды, но Гиала стала для него чем-то иным, его половиной… Нет, не верно… И Женечка, и Гиала — это целостные существа, но созданные быть вместе. Почему же Женечка считает это своей слабостью? Впрочем, Ира сама довольно скептически относится к так называемым пылким чувствам. Но ведь это явно что-то другое. Женечка сам говорил об этом. Может, он чего-то не доглядел в Гиале? А заодно и в себе… Ира чувствовала, что это именно так, но как именно и почему, уловить пока не могла.
— Я не знаю, что я сделаю, но я сделаю так, что они будут вместе! Не сейчас, и, наверное, вообще не скоро, но будут! — сказала сама себе Ира.
Она вновь погрузилась в чтение и вновь разделилась на две части, одна из которых внимательно и вдумчиво читала напоказ Женечке, а вторая — упорной ощупью искала потайные управляющие нити, соединяющие Мир с нею.
Запел мобильник. К своему удивлению Ира обнаружила, что уже утро, что она только что проснулась, а уснула, не раздеваясь и не стеля постели, с распечаткой в руках.
— Ирчик! Я надеюсь, ты дома?
— Генка! Привет!
— Так ты дома или как?
— Дома, конечно! Где ж мне быть-то в такую рань?
— Рань?! Так значит, я тебя разбудил?
— Есть немного…
— Хорошо, тогда не спешу.
— Ты в Сочи?
— Истинно!
— Генка, так ты сейчас ко мне приедешь?
— А ты хочешь?
— Конечно, хочу!
— Меня!
— Генка! Провокатор!
— Ну вот! Ты меня не хочешь! А ведь я тайно влюблен в тебя!
— Генка! От твоего предельно надрывного пафоса у меня в квартире аж стены дрожат.
— Ну хоть что-то у тебя дрожит от моего предельно надрывного пафоса!
— Генка, так ты ко мне приедешь сейчас?
— Приеду, но не совсем сейчас. Надо же дать тебе время для утреннего моциона!
— Генка! Я тебя жду!
— Не жди, а приводи себя в порядок, соня, а как будешь готова — звони.
— Договорились!
Ира весело швырнула мобильник на книжный шкаф и вприпрыжку понеслась в ванную. Минут через десять вышла оттуда, не вытираясь, нацепила шортики с майкой и набрала Генкин телефон.
— Геночка, я тебя жду.
— Не жди. Дверь открывай.
Ира машинально подчинилась и, не отключая телефона, открыла дверь.
— Привет! — сказал Генка одновременно и в трубке, и стоя прямо перед ней.
— Генка?!
— А кого ты рассчитывала увидеть за дверью, а? И вообще, выключи мобильник — я тебя и так неплохо слышу.
— Генка! Ты что, за дверью, что ли, сидел?
— Нет. За дверью я не сидел. Я там стоял.
— Геночка! — на лице Иры отразилось сочувствие и чувство вины.
— И вообще, я не пойму: чего это ты вся такая мокрая? Я ж сказал: как будешь полностью готова, так и звони!
— Геночка! Я ж думала, что позвоню, и пока ты доедешь, успею высушиться и что-нибудь приготовить. Я ж не знала, что ты под дверью маешься!
— Так! Хватит меня своей жалостью изводить! Иди и приводи себя в порядок.
Приведение себя в порядок заняло не более трех-пяти минут, но, когда Ира зашла на свою собственную кухню, она с трудом узнала последнюю. Стол украшал невесть откуда взявшийся букет полевых ромашек. Совершенно незнакомые кофейные чашечки причудливой формы излучали тоненькие струйки голубоватой дымки. А в не менее затейливых десертных вазочках соблазнительно красовались всех мыслимых и не мыслимых оттенков янтаря экзотические и не очень экзотические сухофрукты.
— Генка! Ты — волшебник!
— Впечатляет?
— Не то слово!
— Я рад. Только волшебство здесь ни при чем — торбы и авоськи чуть дольше помаялись за дверью, вот и весь фокус. А это все тебе, Палладина, — сказал он, обводя стол руками.
Ира восхищенно осматривала гостинцы с подарками. Ваза, в которой стояли ромашки, тоже оказалась весьма причудливой, просто она ее не сразу заметила.
— Кофе испробуй — он тоже появился у тебя только вместе со мной.
— Испробую, испробую!
Ира уселась за стол. Ее давешний банкет в честь себя любимой продолжился, только если намедни она сама себя баловала чем «Магнит» послал, то сегодняшнее послание а'ля Генка оказалось воистину божественным.
— Итак, Ирина свет Борисовна, о Вашей жизни в моем более длительном, чем предполагалось, отсутствии, я осведомлен полностью, или почти полностью, но в любом случае для меня вполне исчерпывающе. Показывай!
— Что именно?
— Во-первых — живопись.
— Как скажешь…
Ира направилась в комнату, Генка последовал за ней. Он не в пример своему прошлому знакомству с Ириным творчеством, посвятил каждой ее работе гигантское количество времени — Ира даже начала скучать, но не торопила его.
— По-ку-па-ю… Покупаю все!
— Не продается.
— Ирка! Ведь поваляются-поваляются здесь, и все равно в салон оттащишь. А оттуда по всем российским, а может и не только российским, весям растянут. Так и потеряется все. А коли я скупать буду, так когда-нибудь и выставку тебе персональную где-нибудь в приличном месте устроим.
— Ну вот! Сразу нравоучительные лекции читать! Да я их все подарю тебе, раз приглянулись.
