Сабин Бэринг-Гулд - Книга оборотней
Подробности этого дела освещаются в «Медико-психологическом ежегоднике» выпуска того же месяца и года. Они слишком омерзительны, чтобы приводить их здесь. И все же я опишу это дело в самых общих чертах.
Осенью 1848 года на нескольких кладбищах в окрестностях Парижа обнаружились вскрытые и оскверненные могилы. Студенты-медики явно не имели отношения к делу, потому что тела не были унесены, а валялись тут же, разорванные на части. Вначале сочли, что могилы разрыл какой-нибудь зверь, но найденные на сырой земле следы не оставили сомнений в том, что там действовал человек. После того как на кладбище Пер-Лашез было повреждено несколько трупов, там установили постоянное наблюдение, и поругание могил прекратилось.
Зимой осквернению подверглось еще одно кладбище, но только в марте 1849 года на кладбище Сен-Парнас сработала ловушка, и выстрел оповестил сторожей, что таинственный посетитель угодил в нее. Они ринулись к месту установленной ловушки, но увидели всего лишь, как темная фигура в военной шинели вспрыгнула на стену и скрылась во тьме. Пятна крови на месте свидетельствовали о том, что преступник был ранен этим выстрелом. Найденный там же синий лоскут ткани от шинели и стал той уликой, которая привела к опознанию осквернителя могил.
На следующий день наряд полиции обошел военные казармы, выясняя, не получал ли недавно пулевого ранения кто-нибудь из солдат или офицеров. Таким путем они обнаружили преступника. Им оказался младший офицер первого пехотного полка по имени Бертран.
Его поместили в госпиталь на излечение от раны, и по выздоровлении он предстал перед военным трибуналом.
История оказалась такова.
До того как в возрасте двадцати лет вступить в армию, Бертран обучался в духовной семинарии в Лангре. Он отличался скромностью, искренностью и честностью, товарищи любили его за приветливый нрав, хотя порой на него накатывали приступы хандры и уныния. В феврале 1847 года, гуляя с приятелем по сельской местности, он забрел на кладбище, где были открыты ворота. За день до того там была похоронена женщина, но церковный сторож не успел полностью засыпать могилу, потому что полил проливной дождь и вынудил его искать укрытие. Бертран заметил лопату, брошенную возле могилы, и, по его собственному признанию, «…à cette vue des idées noires те vinrent, j’eus comme un violent mal de tête, mon cæur battait avec force, je ne me possédais plus»[51]. Под каким-то надуманным предлогом он отделался от своего спутника, вернулся на кладбище, схватил лопату и принялся раскапывать полузасыпанную могилу.
«Вскоре я уже вытащил из-под земли труп и начал рубить его лопатой, не вполне соображая, что делаю. Меня увидел проходивший мимо работник, и я кинулся на землю плашмя, прячась от него, а потом швырнул тело обратно в могилу. После этого я, обливаясь холодным потом, ушел в ближний лесок и, несмотря на проливной дождь, провел там несколько часов в полном изнеможении. Когда я пришел в себя, голова у меня кружилась, руки-ноги не слушались. Точно в таком же состоянии я находился после каждого приступа.
Два дня спустя я вернулся на кладбище, руками раскопал могилу, вытащил труп, разорвал его на части и бросил назад в яму. Руки мои кровоточили, но я не ощущал боли».
В течение четырех месяцев Бертран не испытывал подобных приступов, пока не вернулся с полком в Париж. Однажды он прогуливался по печальным тенистым аллеям Пер-Лашез, и внезапно на него нахлынуло то же самое чувство. Той же ночью он перелез через стену, раскопал могилу семилетней девочки и разорвал ее труп пополам. Через несколько дней он вскрыл могилу женщины, умершей при родах и похороненной две недели назад. 16 ноября он выкопал пожилую женщину лет пятидесяти, разрезал труп на части и разбросал их вокруг. Таким же образом он поступил с другим трупом 12 декабря. Мы привели лишь немногие из тех многочисленных случаев осквернения праха, в которых он признался. Ночью 15 марта он был ранен выстрелом из ружья-ловушки.
На суде Бертран заявил, что, находясь на излечении в госпитале, он не испытывал ни малейшего желания вернуться к выкапыванию трупов. Он полагал, что излечился от чудовищных наклонностей благодаря тому, что рядом с ним в палате умирали люди: «Je suis guéri, car aujourd’hui j’ai peur d’un mort».[52]
Изнеможение, следовавшее за припадками, весьма характерно, поскольку оно, судя по описанию, точь-в-точь похоже на приступы боевой ярости норвежских берсерков, а также на состояние больных ликантропией.
Случай с Бертраном, бесспорно, уникальный. Трудно даже назвать это сумасшествием — это, скорее, по всем признакам бесовское наваждение. Вначале приступы возникали после выпивки, но впоследствии на него накатывало безумие без видимой причины. Способ уродования трупов он каждый раз использовал разный: одних рубил лопатой, других рвал на части зубами и ногтями. Иногда он раздирал рот и лицо до ушей, вспарывал желудки, отрывал конечности. Выкапывая мужские тела, он не испытывал стремления расчленять их, так как получал наслаждение только от раздирания женских трупов. Его приговорили к годичному заключению.
Глава шестнадцатая
ПРОПОВЕДЬ ОБ ОБОРОТНЯХ
Привожу любопытный образец позднесредневековой проповеди, включенной в старинное немецкое издание речей доктора Иоганна Гейлера фон Кайзерсберга{125}, известного проповедника из Страсбурга. Сборник называется «Die Emeis. Dis ist das Büch von der Omeissen, und durch Herr der Künnig ich diente gem. Und sagt von Eigenschafft der Omeissen, und gibt underweisung von der Unholden oder Hexen, und von Gespenst, der Geist, und von dem Wütenden Heer Wunderbarlich». Эти необычные проповеди были произнесены в Страсбурге в 1508 году, собраны и записаны монахом-францисканцем, братом Иоганнесом Паули{126}, и им же опубликованы в 1517 году. Сам доктор умер в разгар Великого поста 1510 года, в воскресенье. Существует издание его проповедей на латинском языке, но я не могу сказать, те ли это проповеди или другие, поскольку не смог достать это издание. Издание на немецком языке снабжено потрясающе искусными гравюрами. Среди них есть изображения шабаша ведьм, Дикого охотника и вервольфа, напавшего на человека.
Проповедь была произнесена в третье воскресенье Великого поста. Текст не приводится, но имеется ссылка на соответствующее место в Евангелии. Вот это выступление[53].
— Что можно сказать о вервольфах? Ибо вервольфы существуют и рыщут вокруг деревень, набрасываясь на детей и взрослых. Как утверждают очевидцы, они очень быстро бегают, нападая на людей, и их называют бер-вольфы или вер-вольфы. Спросите меня, что я о них знаю? Я отвечу: ничего. Несомненно одно, это волки, пожирающие детей и взрослых, и тому могут быть семь разных объяснений.
1. Esuriem — Голод.
2. Rabiem — Свирепость.
3. Senectutem — Старость.
4. Experientiam — Опыт.
5. Insaniem — Безумие.
6. Diabolum — Дьявол.
7. Deum — Бог.
Первое объяснение связано с голодом: когда волки не находят пищи в лесу, они вынуждены подбираться к человеку и, гонимые голодом, пожирают людей. Вы хорошо знаете, что в сильные холода олени выходят из леса и в поисках пищи приближаются к селениям, а птицы влетают прямо в дом, хватая корм со стола.
Второе объяснение заключается в том, что волки пожирают детей исключительно из врожденной свирепости, поскольку они свирепы от природы (propter locum coitum ferum). Прежде всего мера их свирепости зависит от условий жизни. Волки, живущие в холодных краях, обычно мельче, а потому свирепее остальных волков. Еще их свирепость зависит от времени года: они лютуют к концу зимы, к празднику Сретения Господня, и в это время их следует остерегаться более, нежели когда-либо. Как говорится, помоги Господь тому, кто встретит волка на Сретение, крестьянина — в последний день Масленицы, а священника — в Великий пост. Кроме того, их свирепость зависит от того, есть ли у них молодняк. Когда в волчьей стае имеется молодняк, они становятся более свирепыми. Это присуще всем животным. Посмотрите, какой шум поднимает дикая утка, когда она защищает птенцов. Кошка сражается за своих котят — и волки поступают таким же образом.
В-третьих, волки могут нападать на человека из-за того, что стареют. Когда волк стареет, он становится немощным и хилым, а потому уже не может угнаться за оленями и тогда нападает на человека — ведь его догнать легче, чем дикое животное. К тому же людей и детей легче растерзать, чем диких животных, когда у волка портятся и выпадают зубы. Посмотрите на старух: зубы у них шатаются и выпадают, пока не выпадут вообще, и тогда их приходится кормить размягченной и протертой пищей.
В-четвертых, нападения вервольфов связаны с опытом. Говорят, что мясо человека вкуснее всех других, так что, вкусив человеческой плоти, волк жаждет вкушать ее вновь и вновь. Он подобен старому пьянице, которого не проведешь подделкой, ибо он знает вкус настоящего вина.
