Елена Кузнецова - Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке
Но думаю, что нужда может выступать в разной форме. Не только в форме болезней, но и в форме drive?a, например. Когда чувствуешь насущную потребность в чем-то разобраться, и она тебе никак покоя не дает. А зачем — вначале и сам внятно сформулировать не можешь. Потом, когда сможешь, начинает смущать, что сформулированные цели и ориентиры несколько, мягко говоря, оторваны от той продуктивной жизни, которая измеряется прежде всего глубиной и широтой банковского счета. Значит, тогда самое время, отступив на шаг назад, сделать reality check и задать себе контрольный вопрос: а в чем заключается утилитарность драйва? И как он соотносится с продуктивной жизнью?
Видя разрыв, и немалый, страстно хочется верить, что расхождение это больше поверхностное. То есть одна часть меня знает что, да, действительно, поверхностное, а другая часть, как всегда, не преминет ее саботировать. Вот так они и движутся: одна часть подтягивает за собой другую, потом они меняются местами, переходя попеременно от утверждения к отрицанию, и обратно к утверждению. И я двигаюсь вместе с ними. Хочется верить, что не по кругу, а по спирали — вверх.
Вверх и вперед, к той точке на спирали, где меня поджидает некий древний и мудрый меднокожий индеец со спокойными глазами и глубокими морщинами, избороздившими его высокое чело. И тогда по-отечески мудро он мне скажет: дитя мое, весь этот мир, который ты воспринимаешь — как органами чувств, так и вне их — все это только части большого мира, на разных уровнях которого мы все одновременно сосуществуем. Пусть твое сердце станет широким, а знание зазвенит на частоте твоего сердца. Смотри вверх, смотри вглубь себя, и тогда в тусклой гальке, разбросанной по берегу озера, тебе откроется яркий блеск драгоценных каменьев. Их красота — это моя улыбка. Никогда не забывай, что их роскошь, блеск и свет — в самой тебе. Доверься реке жизни, которая безостановочно несет нас к далекому горизонту, к безмолвию тайны и мудрости пустоты.
Однако такой мудрый и достойный доверия индеец мне пока не встретился, а те, что встретились на моем аяуасковом пути, подобных сентенций не произносили, так же как они не занимались анализом, синтезом или теоретизированием. Этим профессионально занимаются антропологи, изучающие индейцев, правда, их знание хоть и ценно, но уже вторично.
Но все равно, я определенно знаю, что готова к новой встрече с аяуаской. Нужно только найти, кто будет моим третьим проводником. Как сказал этот прохожий-несостоявшийся шаман:
— Результат — то есть: видения во время приема аяуаски, твое самочувствие во время церемонии и после нее, — все это, главным образом, зависит от шамана, ведущего церемонию.
Я долгое время отказывалась признать, что один шаман может существенно отличаться от другого. Особенно если упростить ситуацию и свести аяуаску к алкалоидам, воздействующим на головной мозг. Алкалоид в рамках ньютоново-картезианской парадигмы — он и в перуанской сельве алкалоид. А шаман в этой парадигме — так вообще сбоку-припеку оказывается. Однако делать было нечего — пришлось произвести корректировку на местности. Во мне постепенно произошел, как это принято теперь называть, парадигматический сдвиг, и я поверила, наконец, не только в то, что слышала от других. Произошло и самое сложное. Я поверила в то, что подспудно знала и сама, и знала то ли давно, то ли всегда.
Однако признать это подспудное знание было непросто, ибо оно указывало на иной строй мироздания. Это было все равно что оставить позади предположительно прочный и — совершенно однозначно — привычный берег — в чем, собственно, его главное достоинство и заключается — и отправиться в утлом челне в плавание за три моря… без опытного штурмана, без навигационных приборов, и даже без руля. Поверила не только умом, но была готова применить уточненную парадигму на практике — и положиться на волю ветра и волн, солнца и луны, в надежде попасть в новые края. По их воле и благости.
35. ШПАЛЫ, РЕЛЬСЫ И ГОРИЗОНТ
Путешествие длиной в один год по Индии и юго-восточной Азии заканчивалось; как дамоклов меч надо мной висело возвращение в Канаду. Пограничные состояния — переход от одного образа жизни к принципиально другому — часто сопровождаются повышенной тревожностью. По приезде в Торонто многое нужно было сделать быстро и правильно, и при этом мало что находилось в моей власти. Найти работу, найти жилье… и еще много всего другого. Пару недель каждый вечер перед сном я просила, чтобы мне послали сон, который бы указал, что мне делать дальше: может быть, и вообще в Канаду не стоило возвращаться — нетрудно попросить же, чтобы сон послали… Однако все было безрезультатно. Но… но в последнюю ночь, как раз накануне моего утреннего рейса в Торонто — хотите верьте-хотите нет — я действительно увидела сон. Необычный: яркий, в красках, с мельчайшими деталями — а кроме этого, он весь светился радостью. Таким я помню его и сегодня, пять лет спустя.
Передо мной уходят вдаль отполированные до блеска рельсы — их стальной и гладкий блеск говорит о том, что железнодорожная колея на редкость востребованная, хотя в данный момент никаких поездов не видно, даже косвенных признаков их наличия — и тех нет. Никаких там мазутных пятен или выброшенных в окон пластиковых пакетов — рельсы и шпалы стерильно чистые и новые. Они легкого серого цвета, отчего все вокруг них и над ними тоже кажется легким, чистым и очень дружелюбным — а кроме этого, свободным. Вообще, вокруг много воздуха и света; никаких перистых или кучеватых облаков на небе, только вот само небо — неожиданно беловатого цвета, оно как бы укутано мягкой тканью. Но если сказать про ткань, то может возникнуть ощущение чего-то неживого, а небо, за исключением его цвета, совсем обычное. Хотя, если обратить внимание, в нем можно заметить и другую странность — в этом небе почему-то нет солнца, хотя время приближается к полудню. Но и облаков, за которым оно могло бы спрятаться, ведь их тоже нет… это, конечно, странно.
Я нахожусь внутри сна и сначала смотрю на горизонт, а потом что-то происходит, и я уже лечу над рельсами — невысоко и небыстро — туда, где сверкающие рельсы и беловатое небо сходятся. Материального тела, наверное, нет, по крайней мере, я его не вижу и не ощущаю, зато откуда-то точно знаю, что такой полет — это состояние, присущее мне изначально. Горизонт, кажется, находится совсем недалеко, а вместе с тем он оказывается недосягаем: словно кто-то в невидимом пространстве, расположившимся за чертой горизонта, безустанно разматывает и разматывает передо мной бесконечный рулон этой необычной ковровой дорожки, которая сложена из блестящих рельс. Так мы синхронно движемся вперед, в будущее: отсвечивающие в свете дня рельсы, а вслед за ними и я.
Скорость полета можно отследить, если посмотреть вправо: там, далеко внизу, простираются бесконечные джунгли — у них нет начала, у них нет конца. Глядя вниз, я вижу плотную зелень деревьев — это прямо-таки многотомный рекламный каталог с нескончаемыми вариантами зеленого цвета и их оттенков, все они к тому же разной плотности, гладкости и глубины. Разной высоты и деревья подо мной — из-за этого джунгли сверху кажутся толстым и пушистым ковром.
Чтобы увидеть джунгли именно в этом ракурсе, надо было оказаться над ними в воздухе, но сам рельсовый путь в воздухе не висел, а проходил по узкой полоске земли-насыпи, которая естественным (по крайней мере, казалось, что естественным) образом обрывалась по обеим сторонам рельс в ничто: там были только прозрачный воздух и пространство. Ни рельсы впереди меня, ни джунгли справа не кончались, и казалось, что полет будет длиться всегда. Вечно.
Проснувшись на следующий день утром, я подумала, что, похоже, меня услышали. Задумываться над вопросом «кто?» было бесполезно. Более перспективным был вопрос: как этот сон можно использовать в качестве практического руководства к действию? Если в просмотренном сне фигурировали джунгли, то что логично предположить? Что как раз надо в джунгли и двигать. Ну ничего себе… не помню даже, чтобы я джунгли вот так на картинке видела — так это все от меня было далеко и вообще никаким боком не заходило в сферу моих интересов. Может быть, я в Канаду особо и не хочу возвращаться, но что я джунглях-то забыла? Я была совершенно озадачена этим сном.
Можно было применить и расширенное толкование — правда, оно подспудно сложилось позже, только к сегодняшнему дню. Пять лет назад я вообще в нулевой фазе находилась: про аяуаску не слышала нигде и никогда.
В расширенном толковании было два варианта. Оба начинались с того, что двигать в джунгли все-таки придется, но в первом варианте «двигать» говорилось в том смысле, что от меня требуются целенаправленные действия — именно они и приведут меня в сельву. Второй вариант был с уклоном в laisse faire — в смысле, что делать вообще ничего не надо. Потому как сон с таким же успехом мог вещать, что все уже подсчитано, размерено, взвешено, и как бы я там ни трепыхалась, все равно попаду к аяуаске в гости. Типа как принудительное ориентирование на местности для тех, кто полагает, что безграничная свобода выбора и впрямь существует. Если существует, то ведь для нее нужна независимая система координат — а где она? Кто ее видел?
