Уппалури Кришнамурти - Выхода нет
В.: Это испорченные кошки? У.Г.: Испорченные кошки. Общаясь с нами, даже кошки и крысы становятся похожими на людей. Вы даете имена кошкам и собакам. Человеческая культура испортила этих животных. К сожалению, мы портим животных, превращая их в наших питомцев.
В.: Вы устали? Хотите сделать перерыв? У.Г.: Нет. Как хочешь. Это твоя собственность, не моя. Я не имею никакого отношения к тому, что я сказал. Ты вытащил все это из меня. Твое дело, как с этим поступить. У тебя есть авторские права на все, что из этого вышло. Я вовсе не размышляю обо всех этих вещах, сидя тут. Никогда этого не делаю.
В.: Это Вас совсем не касается? У.Г.: Нет. Это меня совсем не касается. Ты приходишь и забрасываешь меня всеми этими штуками. На самом деле я не даю тебе никаких ответов. Я всего лишь пытаюсь поместить в фокус или высветить ситуацию в целом и говорю: «Вот так ты смотришь на эти вещи; но посмотри на них с этой (другой) стороны. Тогда ты сможешь найти решения для себя без чьей-либо помощи». Вот и все. Мне интересно показать тебе, что ты можешь ходить, и отбрось, пожалуйста, все эти костыли. Если бы ты на самом деле был калекой, я бы тебе ничего подобного не посоветовал. Но тебя заставили поверить в твое увечье люди, чтобы продать тебе эти костыли. Отбрось их, ты можешь ходить. Это все, что я могу сказать. «Если я упаду….» – это твой страх. Отложи костыли, и ты не упадешь.
В.: Увечье – это только убеждение? У.Г.: Когда нас заставляют поверить, что мы увечны, мы начинаем зависеть от костылей. Современные гуру снабжают вас автоматизированными костылями.
В.: Почему мы чувствуем себя увечными, откуда этот конфликт, это смятение? У.Г.: Все это закладывается в нас культурой.
В.: Но это есть! У.Г.: Где? Где оно?
В.: Где-то, где я ощущаю и чувствую это, и оно меня беспокоит. У.Г.: Но ты сам оживляешь его, постоянно думая об этих вещах. Ты слишком много вкладываешь во все эти вещи. Но это все воспоминания, идеи.
В.: Что такое память?
У.Г.: Я вообще-то не знаю, что такое память. Нам говорили, что память – это «вызывание в сознании определенной вещи, происходившей в определенное время». Мы повторяли это определение, будучи студентами, изучающими психологию. Но это нечто намного большее. Говорят, что память в нейронах. Если вся она находится в нейронах, то где именно она расположена в них? Мозг, по-видимому, не является центром памяти. У клеток как будто своя собственная память. Так где эта память? Передается ли она с генами? Я на самом деле не знаю.
Я думаю, что проблемы этой планеты можно решить с помощью потрясающих современных технологий, которые есть в нашем распоряжении. Но выгода, которую мы извлекли благодаря этим достижениям, еще не распространилась на общий уровень всех людей, живущих на этой планете. Технология принесла пользу лишь микроскопически малому количеству людей. Даже без помощи современных технологий мы вроде бы в состоянии прокормить двенадцать миллиардов людей. Если природа так щедро одарила нас, то почему три четверти населения страдают от недоедания? Почему они умирают от голода? Они умирают от голода, потому что мы в ответе за их проблемы. Это проблема, которая стоит перед всеми нами сегодня.
Даже в Ираке то же самое. Игра, которая идет там, нацелена на господство и контроль над мировыми ресурсами. Вот голая правда, а все остальное абсолютная чепуха. Не важно, убиваешь ли ты иракца или американца. Президент Соединенных Штатов говорит: «Я готов жертвовать американцами». Ради чего? Когда в Америку начнут прибывать гробы, они запоют другую песню. Но не в этом суть. Я ни на той, ни на этой стороне. Такова реальная ситуация.
Другая проблема: как нам изменить человека и с какой целью? Если цель в том, чтобы исправить физические дефекты, нам, к счастью, может помочь медицина. Если у ребенка есть какое-то увечье, можно что-то сделать, чтобы изменить это. Так что люди должны быть благодарны за это медицине. В любом случае природу не волнует увечье. Население увеличилось на одного человека. Так что, если какие-то изменения в людях необходимы и если вы хотите, чтобы они действовали по-другому, и хотите освободить их от всех этих вещей, с которыми не справилась этическая, культурная, законодательная структура, и таким образом создать другой вид людей, тогда, вероятно, только генная инженерия может прийти нам на помощь. Но вопрос в том, зачем это нужно? Я не знаю зачем.В.: То, что делают генные инженеры, лишь даст им больше власти! У.Г.: Инженеров поддерживает государство. Они жертвы государства. Они делают это не ради гуманных или альтруистичных целей, как они утверждают, но ради признания, ради Нобелевской премии или других престижных наград.
В.: А если они найдут решение, что тогда?
У.Г.: Они передадут его государству, и правителям будет легче посылать людей, как роботов, на поля сражений и убивать без вопросов. Это неизбежно. Так что же мы делаем в действительности? Насколько я понимаю – и это моя песнь судного дня, – вы ничего не можете сделать, чтобы повернуть это течение вспять. Индивидуально, возможно, ты способен соскочить с тигра. Но не важно, что ты говоришь человеку, который боится спрыгнуть с тигра и продолжает тигриные гонки, это ему не поможет. На самом деле тебе даже не обязательно спрыгивать; [смеется] ты можешь ехать дальше. В этом нет проблемы. Ты не в конфликте с обществом, потому что мир не может быть другим. Если кто-то хочет быть наверху, если это часть его игры во власть, тогда он говорит о том, чтобы изменить мир; он говорит о создании небес или рая на Земле. Но я хочу знать когда.
Во время Второй мировой войны нас всех заставили поверить, что это была война за прекращение всех войн. Что за чушь они несли! Прекратило это войны? Войны продолжаются. Нас заставили верить, что Первая мировая война была начата, чтобы обеспечить безопасность мировой демократии. [Смеется] О боже! Нас заставляли верить во всевозможнейший бред. Если вы верите своему правителю или верите тому, что пишут в газетах, вы поверите чему угодно и кому угодно.В.: Но даже осознание этого ничего не меняет? У.Г.: Перемены… Почему тебя волнует мир и другой человек?
В.: Но, понимаете, сэр, когда осознаешь, что ты не с той стороны тигра… У.Г.: Ничего ты не осознал. Если действительно есть осознание, тогда есть действие. Я не люблю использовать выражение «освободившийся от всего этого», но ты больше не в конфликте. Ты никак не можешь прекратить конфликт. Конфликт присутствует из-за невротического положения, в которое тебя поставила культура.
В.: И в осознании этого… У.Г.: Как ты осознаешь? Инструмент, который есть у тебя в распоряжении…
В.: Мой интеллект… У.Г.: Именно этот интеллект в ответе за невротическую ситуацию. Таково положение человека. Ты никак не можешь разрешить свои проблемы с помощью этого инструмента. Но мы не готовы признать, что он способен только создавать проблемы и не может помочь нам решить их.
В.: Но даже если ты признаешь это, будет ли какая-то разница? У.Г.: Нет.
В.: Это настолько ясно… У.Г.: Нет. Это не факт для тебя. Для меня это факт. «Это так» означает, что больше нет дальнейшего движения, чтобы как-то это изменить. Это конец всего.
В.: Если это так… У.Г.: Для тебя это не может быть так. Если это так – это конец твоего диалога. Ты сам по себе.
В.: Я это понимаю. У.Г.: Ты сам по себе. Ты не будешь говорить обо мне. Если ты будешь говорить обо мне, это будет просто еще одна история, которую ты рассказываешь, где-то подобранная история. И кто знает, что из этого выйдет. То, что ты будешь говорить, будет не то же самое.
В.: Я не улавливаю… У.Г.: Если тебе посчастливится выбросить все это из своей системы, все, что кто-либо думал, чувствовал и испытывал…
В.: Мы можем? У.Г.: Нет, и поделать с этим вы ничего не можете. Ты даже не заканчиваешь это предложение. Ситуация такова, что ты даже не говоришь себе, что ты ничего не можешь с этим поделать.
В.: То есть когда я говорю себе, что я не могу ничего поделать… У.Г.: Все равно не может не быть потребности что-то сделать.
В.: …и в этом проблема. У.Г.: В этом проблема. Ты называешь это безнадежностью и говоришь: «Интеллектуально я понимаю». Но это единственный способ, каким ты можешь что-то понять. Это то, что ты пытаешься сделать сейчас. Я могу сказать, что это [мысль] не тот инструмент, а другого инструмента нет, и вообще нечего понимать. Я действительно не знаю, как это понимание осенило меня. Если бы я это знал, оно было бы так же бесполезно, как все остальное. Я действительно не знаю. Итак, ты должен быть в ситуации, где ты действительно не знаешь, что делать со всей этой ситуацией. Ты не исчерпал всего целиком. Понимаешь, когда ты исчерпываешь одну, всегда есть другая [ситуация], еще одна, и еще, и еще.
