Секс и судьба - Хавьер Шико
Марита поблагодарила её, распрощалась, и мы последовали за ней.
Господин Саломон был пожилым спокойным человеком, в его взгляде угадывалась мягкость людей, становящихся добровольными служителями Человечества в том деле, которым занимаются. Он любезно принял её.
Скрывая свои истинные намерения, девушка заговорила с ним о насморке. Она заявила, что ощущает боль, у неё кружится голова. Аптекарь со старинными привычками, приученный оказывать медицинскую помощь своим друзьям в несложных случаях, он попросил её высунуть язык. Он осмотрел его с опытом и многолетней практикой, проведённой с больными, но не нашёл ни малейшей причины для беспокойства. Он смерил температуру; никакого жара не было.
Он по-отечески улыбнулся и посоветовал ей вернуться домой и хорошенько отдохнуть. Она не должна была соглашаться на работу допоздна, прокомментировал он с явной доброжелательностью, и добавил, что лекарства купить легко, но здоровье ни за что не купишь. Он прописал ей аспирин от мучившей её, как он думал, невралгии и … покой.
Девушка взяла лекарства, сделала вид, что в удовлетворении уходит, затем вернулась, словно что-то забыла.
— Господин Саломон, — сказала она со сквозившим в её голосе любопытством, — я не знаю, помните ли вы «Бижу», мою старую собаку, которую малыши иногда брали на руки на пляже…
— Как же мне не помнить её? Это животное такое умное, особенно когда играло с малышами в прятки! Мои внуки до сих пор подражают тому приёму, который она придумала…
— Так вот, — продолжала Марита, изображая печаль, — нашей маленькой «Бижу» скоро конец…
— А что случилось?
— Ветеринар мне объяснил, но я не запомнила названия болезни, притом болезни неизлечимой. Она постоянно скулит и лает. Она так мучается.
Продолжая, она сказала Саломону, что их собачка стала проблемой для квартиры. Управляющий делами часто жаловался на неё; соседи из-за неё оказывались в трудных ситуациях. Её родители ждали, что из Сан-Пауло приедет ветеринар, один из их друзей, чтобы сделать собаке эвтаназию. Поэтому они разрешили двум их дочерям прибегнуть к любому лекарству, которое могло бы принести собаке последний отдых. «Бижу» выглядела утомлённой, истощённой. Марита сожалела, что теряет её, поскольку они всегда были словно подружки во Фламенго, с тех пор, как девочка оставила школу. Хоть она сильно привязана к ней, но необходимо всё же смотреть ситуации в лицо и избавить бедное животное от страданий. Нет ли у него каких-либо пилюль для этого случая? Она слышала, что есть таблетки, которые, если принять большую дозу, ведут к смерти безо всякой боли, но она не знает их названия.
Не насторожившись, аптекарь подтвердил её слова. Да, сказал он, бывает, что привозят на склад некоторые из подобных сильных анестетиков, и подчеркнул, что если собака приговорена ветеринаром, то ей незачем поддерживать жизнь.
Убеждённый в правдивости информации, повторяемой девушкой, он отправился в подвал в поисках лекарства…
И здесь мы Феликсом и взяли его в свой мысленный оборот.
Благодетель попросил его получше проанализировать ситуацию. Пусть он обратит внимание на эту малышку, такую уставшую, одинокую, в столь позднее время — после двадцати двух часов — скитающуюся по улице, растрёпанную, с глубокими синяками под глазами, без сумочки, без куртки. Он, Саломон, тоже любящий отец и дед. Он не должен давать никаких советов по ядам. Пусть он будет осторожней. Пусть облегчит угнетённое состояние девушки любым безопасным снотворным, дав ей понять, что она уносит с собой смертельное лекарство. Пусть он солжёт из жалости, пусть выразит своё сочувствие, оставив более ясные споры на потом.
Конечно, волосы этого человека поседели от огромного и жёсткого опыта, чтобы он не мог не почувствовать наши призывы, поскольку он сразу же растрогался. Потихоньку он вернулся к своей стойке и в изумлении посмотрел через приоткрытую дверь на свою посетительницу именно в тот момент, когда он считала, что её никто не видит. Марита походила на персонаж из музея восковых фигур, с размытыми красками на лице, без движений. Лишь глаза её, хоть и казались неподвижными, подавали признаки жизни слезами, которые в изобилии текли у неё по щекам.
«О, Боже мой, сражённый увиденным, подумал он, она страдает не ринитом, это нравственная боль, о, какая ужасная боль!…».
Саломон прекратил поиски и бросил несколько безопасных болеутоляющих средств в большой стеклянный бокал, а затем вернулся к бедной девушке. Он изобразил на лице спокойствие и показал ей таблетки, утверждая:
— Вот они. Для маленькой собачки в её состоянии родной таблетки должно хватить.
— Значит, они такие сильные? — спросила девушка, стараясь вновь обрести мужество.
— Это настоящие бомбы, к которым прибегают очень редко.
И чтобы придать значимости и с целью завоевать её доверие к этим таблеткам, добрый аптекарь сослался на то, что всё же он не может давать такие лекарства без рецепта. На его плечи ложится большая ответственность.
Но девушка настаивала. Пусть аптекарь не боится. Ветеринар обязательно выпишет документ. Она спросила, не может ли он дать ей десять таблеток. Всё же лучше действовать наверняка. Она уже не могла слышать её стоны под кроватью.
Саломон думал, думал… Он вернулся в подвал и выбрал десять успокоительных таблеток слабой силы. Если бы она их выпила, она произвели бы лишь благотворный эффект, дав ей восстановительный сон.
Марита поблагодарила его и распрощалась. Саломон посоветовал её всё же отдохнуть и подумать.
Мы проследовали за ней.
Медленным шагом она прошла два жилых квартала, вышла на Атлантический проспект и зашла в бар.
Она попросила стакан простой воды без газа, в пластиковом стаканчике. Её любезно обслужили, и она перешла через асфальтовую полосу проспекта, с тротуара сошла на серебристый песок и устроилась в уголке пляжа, показавшемся ей наиболее тёмным…
Она желала смерти на берегу моря, того безмятежного и доброго моря, которое никогда не отталкивало её, думала она в слезах… Она хотела уйти из жизни, созерцая это море, бесхитростно обнимавшее её…
Перед тем, как совершить акт, который она считала последним, она вновь вспомнила о своей матери, которой не знала, и почувствовала себя ещё более несчастной. Будучи отвергнутой человеком, которому отдалась, она всё же имела крышу над головой в момент своего прощания. Марита — нет. С ней дурно обошлись, унизили, изгнали. Ей приходилось покидать мир под заимствованным именем, которое она теперь ненавидела… Она считала себя хламом земли, она думала освободить всех, отказавшись от своего существования. Она вновь подумала о тех счастливых утренних часах, которых у неё было множество раз, утренних часах, когда она радовалась чистому воздуху, приходившему со стороны моря и под защитой Солнца. Ей казалось, она вновь видела многолюдные массы по воскресеньям, которые по-братски смешивались в ласках пенистых волн. Ей казалось, что она снова слышала крики и смех детей, которые отбивали мяч или играли в петеку [19]… У неё, возможно, и не было приюта, где умереть, но у неё был пляж, гостеприимный и дружественный, который объединял тысячи незнакомых людей, никогда не задавая им нескромных вопросов, обнимая своими руками всех, как истинных братьев…
Она застонала и долго плакала, пока мы с братом Феликсом ждали, когда она заснёт, чтобы противостоять её возможным проблемам.
Марита вложила десять таблеток в рот и проглотила их одним глотком, запив чистой водой. Затем она прислонилась к каменной дорожной обочине, словно приготовилась медитировать… Из глаз выкатились слезинки, которые она посчитала последними в своей жизни, и предоставила бризу ласкать её волосы.
Её охватило мягкое оцепенение.
Я посмотрел на часы. Было без пяти минут час ночи.
Феликс помолился в течение нескольких мгновений.
Я не смог сразу понять, было ли это сделано по долгу наблюдения или в ответ на призывы наставника, но появились два развоплощённых дозорных, предложив свою помощь. Феликс принял её с признательностью, и пока вновь прибывшие караулили, мы оба принялись за своё дело в области восстановления: меры, направленные на то, чтобы избежать мысленного отдаления девушки от своего тела в хаосе, успокоительные пассы на силовых центрах, разнообразное стимулирование различных областей церебрального поля, нагнетание в вены. Мы использовали на практике детальные и долгие операции, магнитную акупунктуру духовного плана, в которой мой наставник показывал истинное мастерство.
