Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти
Когда мы снова вырулили на главную дорогу, машины практически не двигались. Я выпалил: «Я думаю, это там, наверху. Пойду посмотрю», — и, не дожидаясь ответа, не спрашивая разрешения, выскочил из машины. Как приятно было ощутить свежий ветер и дождь. Я нёсся сломя голову, пока не запыхался. Мне было всё равно куда бежать. Бежать — это так прекрасно. Пробираясь сквозь толпу возвращавшихся с работы людей, я стал просчитывать имевшиеся у меня варианты и проверил карманы. Кошелёк и паспорт были при мне, я мог сесть на поезд до Гштаада и покончить с этим бредом. Я продолжал бежать дальше, обдумывая эту возможность, когда неожиданно обратил внимание на вывеску «Макдоналдса». Люди шли домой после долгого рабочего дня, и именно это ожидало меня, если бы я решил отправиться назад и «взять свою жизнь под контроль». Нет уж, спасибо! Кто, в конце концов, контролирует? Они? Не похоже. Вне всякого сомнения, мне с моей пыткой повезло. Я снова вернусь в машину и останусь там, но теперь уже по другой причине. Свобода означает, что тебе нечего терять. Я видел её в маленьком человеке, сидевшем на переднем кресле рядом с водителем, поэтому я знал, как выглядит свобода. У меня же по-прежнему было «полно всего», что я не хотел терять. И это «полно всего» указывало на то, что я ещё не готов.
Сканируя взглядом поток машин в поисках знакомого авто, я увидел козырёк магазина «Леонидас». Нью-йоркерша стояла впереди толпы, в которой стали угадываться знакомые лица. Я подбежал к ним, и вопросы посыпались градом: «Как мы здесь оказались?», «Где машина Шорти?», «Кто-нибудь знает, куда мы едем дальше?» Я обернулся и неожиданно увидел у обочины машину Юджи. Затем появился Сарито. Остальные машины волшебным образом также выскочили из дорожного потока и выстроились вдоль обочины. Мы ели шоколадные конфеты, обменивались впечатлениями и шутили. Нью-йоркерша подала Юджи через окно его любимое лакомство, затем коробку пустили по кругу, и вскоре Юджи подал знак о том, что пора ехать. Мы отправились назад в Кёльн без каких-либо лишних объяснений, снова приехали туда в восемь часов, и вся канитель повторилась по новой: «Куда поедем завтра?»
Утром третьего дня Юджи развлекался тем, что дразнил Эрика, нашего хозяина, оплачивавшего кормёжку всей нашей оравы и номер Юджи в «Ренессансе» — самом дорогом отеле города. В оплату номера входил завтрак на двоих, но шутка была в том, что никто там никогда не ел. Зато в обмен на его гостеприимство Юджи не забывал привозить ему из всех отелей бесплатное мыло и шампуни. Полочка в ванной комнате Эрика ломилась от пузырьков с шампунем, кусочков мыла, зубных щёток и прочих умывальных принадлежностей, привезённых из многих отелей, где останавливался Юджи. «В конце концов, ты заплатил за них много денег!» — напоминал он ему, и Эрик театрально стонал и исчезал в своём офисе, чтобы «извлечь немного денег, которые он там прятал».
— Скажи мне, где он их прячет? — нарочито громким шёпотом спрашивал он Фиону. — Ты сотворила чудо!
— Нет, Ючи! Это ты сотворил чудо! — отвечала она.
— Неееет! — Пауза.
— Или правда я?
Затем снова:
— Ну скажи мне, где он прячет все эти деньги? Она смеялась в ответ.
— Я не знаю, Ючи. — Она произносила его имя совершенно очаровательным образом.
Эрику нужно было проводить семинары или тренинги сразу после нашего отъезда, а уезжали мы всегда примерно минут за двадцать до их начала — с тем прицелом, чтобы у него не было времени на подготовку. Юджи не давал ему возможности подготовиться и напоминал: «Если ты до сих пор не знаешь, что делаешь, то ты никогда не узнаешь!»
Эрик говорил, что после таких визитов Юджи день всегда проходил интересно: работа шла гладко, почти без мыслей. Успешность была побочным эффектом общества Юджи. Он подталкивал людей к их пределу и помогал им стать профессионально более эффективными — если требовалось именно это. Раньше Эрик общался с другим гуру. Он сказал мне, что, встретив Юджи, волновался, что опять забросит работу. Однако Юджи, напротив, контролировал, чтобы тот работал ещё усерднее, и забирал у него всё больше денег по мере того, как росли доходы. Юджи непосредственно участвовал в его бизнесе. Он должен был оплачивать счета в отеле и «пожертвования», как бы драматично это ни звучало. Эрик рассказывал мне, что перед приездом Юджи он всегда определял сумму, которую собирался отдать ему. Вокруг этого постоянно возникали какие-то ситуации, Юджи требовал больше денег, но в итоге, не сказав ни слова, всегда уезжал с той суммой, которую Эрик запланировал заранее. Впечатляющая ловкость рук.
К третьему дню девочки начали меняться одеждой, чтобы как-то разнообразить свой гардероб. Шарон не выказывала никаких признаков усталости, хотя, конечно, не могла её не чувствовать. Местные друзья прикладывали невероятные усилия, чтобы вырваться с работы и присоединиться к нашему безумному каравану. Юджи пригрозил одному из них, главе местной духовной организации Раме Тиртхе, устроить вынужденный перерыв по причине «отравления рыбой», которая закроет офис на весь день. В конце концов, большая часть руководителей этой организации крутилась возле Юджи. Рама стонал и нервно посмеивался: «Юджи — ты настоящий смутьян!»
За день до дня своего рождения Юджи утром устроил приём при дворе, собирая «деньрожденьевские деньги» и рассматривая планы на день. Сумма была внушительная. Работавшие в духовной организации люди никогда не стеснялись выразить свою преданность деньгами. Подтрунивая над Рамой, Юджи спросил его, как дела у «босса». Рама глубоко вздохнул, гортанно засмеялся и, передавая тонкий конверт с несколькими крупными банкнотами евро, исчезнувшими с быстротой молнии, признался: «Юджи, я не знаю!»
— Ух ты! Глянь-ка, глянь! — Юджи закрыл глаза рукой и сквозь растопыренные пальцы, словно ребёнок на Рождество, изучал содержимое конверта. Иногда он вытаскивал деньги, а открытку или конверт с поздравлением вертел в руках, читал её и делал вид, что не понимает язык, на котором оно написано.
— «Я люблю тебя, Юджи». Что это значит?
Как приятно было сидеть в комфортных креслах и принимать пищу в доме, а не в придорожном кафе! Стараясь скрыться подальше от его глаз, я лежал на подушке за софой в ожидании вопроса: «Где этот ублюдок?» В любую минуту он мог выдернуть меня из толпы, а настроения развлекать у меня сейчас не было.
— Куда едем?
Этот вопрос разрезал воздух, словно нож.
— Гштаад!
— Не то!
— Париж! — гнул своё Рэй.
— Нет, слишком далеко.
Пауза…
— Или поехать?
Мы были обречены.
Девочки прыгали от радости: подобного приключения у них ещё не было. Остальные стонали. День был чудесным. Мы поехали в направлении Парижа. Дорога была замечательной: уже через несколько часов мы колесили по окрестностям Франции. Фермерские хозяйства по обеим сторонам дороги тянулись милями, людей видно не было. Лучи солнца, как прожектора, пробивались сквозь тучи, нависшие над огромной пустой зелёной сценой, выхватывая яркие пятна зелени. Промышленное хозяйство отмело всё лишнее, заставив уйти мешающие ему маленькие фермы и очаровательные маленькие города на периферию. Лавина прогресса смела с поверхности пейзажа неэффективных представителей человеческой расы, оставив только невероятно роскошную красоту, которую несколько счастливых богатеньких ублюдков отвоевали разбоем, грабежами и убийствами. Они заполучили не только нереальные красоты, но и богатейший источник пищи — главное оружие всех времён и народов. Неширокая двухполосная дорога прорезала зелёные поля одной непрерывной линией. Порывы ветра от проносящихся мимо грузовиков так и норовили выбросить нашу машину на обочину, заставляя меня то и дело замирать от ужаса. Мы остановились на АЗС заправиться и купить что-нибудь поесть. Автозаправки были новыми форпостами человечества. То, что мы видели вокруг, могло легко находиться где-нибудь на Среднем Западе Америки: те же сетевые магазины, те же известные бренды: «Принглз», «Кока-Кола», «Сникерс», кофе. Пересекая сельскую местность, мы продолжили двигаться в направлении Парижа, повсюду наблюдая огромные комбайны, гигантские амбары, элеваторы и неповоротливые машины.
Постепенно города, как кустарник, начали вырастать вдоль дороги: тонкие щупальца окраин появлялись то тут, то там, наполняя воздух промышленным запахом — таким же устойчивым, как въевшееся в старую ванну пятно жира, — явный признак густонаселённой местности. Серое небо расплакалось дождём, и наше настроение вовсе соскользнуло в минор.
К моменту, когда мы добрались до центра Парижа, дождь уже хлестал как из ведра — так же, как днём раньше в Брюсселе. Мы влились в поток движения в час пик и были настолько усталыми, что звук шин по мокрому асфальту просто гипнотизировал нас. Юджи пребывал в дурном настроении. Казалось, он был сыт по горло путешествием, а может быть, нами — трудно сказать. Наш водитель склонился над рулём под грузом сыпавшихся на него словесных ударов. За неимением карты он был вынужден доверять своему дьявольскому навигатору, издевавшемуся над ним как никогда и дававшему ему указания одно нелепее другого своим ехидным насмешливым голосом с множеством искусственных модуляций. И несмотря на это, маленький седовласый гном на переднем сиденье, стреляющий словами, как из дробовика, выглядел невероятно забавным:
