Фридрих Юргенсон - Радиоконтакт с потусторонним миром
Тьема страдал эпилепсией. Он практически не мог работать, был одиноким, бедным и глубоко несчастным существом. Я знаю только, что после войны он эмигрировал в Болгарию и там покончил жизнь самоубийством. Я был очень рад возможности такого контакта, но, к сожалению, Тьема не смог со мной связаться, и вместо его голоса я услышал своего друга детства Герборта, который тихо произнес: «Фридибус. любовь никогда не умирает.».
Глава 37
Сомнений нет — говорит Сталин. — Беседа Сталина и Гитлера. — Спящие и бодрствующие, проясненные и растерянные. — Песня для Гуго.
Передача продолжилась, и Лена объявила новый контакт. В этот раз она шептала очень быстро и взволнованно: «Они будят Сталина!…». После этого женский голос спокойно произнес на ломаном русском: «Убивать нельзя.». «Простите меня!…», произнес измученный мужской голос. Он говорил по-шведски с русским акцентом, это звучало так, как будто человек находился в полусне. Раньше я слышал Сталина по радио и, думаю, могу узнать его голос со специфическим тембром и типичной манерой произношения. К сожалению, я мало что смог разобрать в короткой фразе, так как он а была произнесена по-шведски и, похоже, искажена страхом.
Позже я несколько раз записывал голос Сталина, который звучал так ясно, что у меня не оставалось никаких сомнений в его принадлежности, даже несмотря на то, что присутствующие называли его по имени.
Во время другой записи слышно было, как Сталин позвал Гитлера по имени, очень строго и громко. Их разговор комментировала Лена. «Адольф!», — позвал Сталин с русской экспрессивностью.
«Что ты хочешь? Я умер», — ответил Гитлер издалека.
«Они будят Сталина!», — дала сигнал Лена.
Вслед за этим последовала быстро произнесенная фраза, которая звучала настолько искаженно, что мне пришлось прослушать ее на более медленной скорости 9,5 см. Результат был весьма загадочным. Голос, очень похожий на голос Сталина, произнес на обычной громкости: «Фридрих, Правда умерла!»
В сентябре передачи из мира мертвых продолжились. Среди них был некто Якуб, которого еще называли Муфтий. Его голос был мне знаком по прежним записям. Он говорил по-немецки и по-арабски. У Якуба был красивый, выразительный голос, и время от времени он так заразительно смеялся, что голос срывался.
В этот раз Сталин заговорил снова. Его русское произношение не было безукоризненным, проявлялся грузинский акцент. Он, шутя, обратился к Якубу: «Якуб, дружище, не шути так, потому что если он не боится душ умерших, значит, Фридель любит нас, он не боится черта с рогами».
Граф Чиано и два женских голоса также приняли участие в беседе. Настроение было непринужденным, и они много смеялись.
Однако, то, что я слышал от мертвых, не всегда было забавно. Запись, которую я сделал 12 сентября, была одновременно тягостной, шокирующей и трагической. Знакомый мне голос немецкой еврейки говорил, будто бы из состояния полусна. Женщина была взволнована, почти в отчаянии и пыталась выразить свои чувства и внутреннее беспокойство в гротескном стихотворении. Мужской голос безуспешно пытался успокоить ее. Мужчина тоже был взволнован и растерян. Оба говорили по-немецки.
Я долго думал об этом странном разговоре, о взволнованном женском голосе, видимо, потерявшем контроль над своими словами. Почему она выражала свои чувства таким образом?
Что касается самой песни, то когда она повторилась в третий раз, в ней было сделано особое сообщение для меня. Из соображений хронологии я расскажу об этом позже.
Может быть, эти двое умерли насильственной смертью? Может, в полусознательном состоянии их мучили ужасные воспоминания?
К моему большому облегчению, я снова услышал эти два голоса позже, они говорили спокойно и были полностью пробужденными. И все же они еще пару раз впадали в полусон и заново переживали свои кошмары. К счастью, такие галлюцинации не продолжаются долго, подобные эпизоды становятся с каждым разом все короче. В этих случаях полностью пробужденные души вмешиваются и будят растерянных. Иногда происходит, что испуганные души убаюкивают, как маленьких детей, погружая их в глубокий сон.
Поздней осенью 1961 года я получал много чисто музыкальных передач. Я был очень доволен, потому что они состояли из разнообразнейших выступлений соло ансамбля и хора. Все эти музыкальные представления, начиная короткими современными хитами и заканчивая классическими операми и ораториями, использовались для передачи личных сообщений моей жене, моей сестре Элли и мне, причем все это происходило очень ясно и не вызывало никаких сомнений. Я хотел бы отметить, что все эти сообщения всегда передавались с тактом, любовью и юмором, так что мы всегда чувствовали себя затронутыми в душе и воодушевленными.
Были определенные песни, оперетты и оперы, мелодиям и аккордам которых которых попсеры отдавали особое предпочтение. Например, еврейский танец «Нагила хава» мне передавали четыре раза, и каждый раз с новым текстом и на странном многоязычии, к которому я за эти годы начал привыкать.
Опера «Риголетто» тоже часто использовалась попсерами для передачи сообщений. Объяснением этого может служить тот факт, что я пел в ней ведущую партию много лет назад и знал ее практически наизусть. Когда я слышал знакомые звуки по радио, я сразу включал магнитофон, даже если Лена не предупреждала меня о контакте.
Именно через «Риголетто» Верди мне удалось установить самые любопытные, забавные и запоминающиеся контакты, когда Лена со своим прекрасным сопрано принимала участие в представлении.
Однажды вечером я записал очень необычную передачу, в которой принимали участие 5 человек, и она была представлена в форме комедийного скетча. Говорили женский и три мужских голоса, которые я узнал. На расстоянии зазвучал прекрасный женский голос, который я много раз слышал раньше. Это было меццо — сопрано, и оно пело в миноре на итальянском, английском, шведском и немецком языках. Песня была посвящена Гуго, и я представлю ее вам в переводе.
Певица начала громким голосом, постепенно стихая, по мере того, как в разговор вступали другие голоса, и наконец ее можно было слышать только во время пауз.
«Мелар…слушай! Слушай, слушай, слушай…мы едем. слушай…мы говорим с другой стороны неба. слушай нашу программу. для радио. небо чистое. на небе твой родственник. маленький Гуго был в Моэлнбо, мы не могли. он уже был мертв.»
«Слушай, ты должен появиться в нашей жизни, Гуго хочет слушать п о радио Фредерико. Фридель любит.». «Бенгт!» (маленький мальчик, которого очень любили в нашей семье) «Мы идем к Гуго. слушай, хорошая дорога, для Гуго хорошая дорога сегодня. Гуго был хороший человек. Гуго был такой неприхотливый, такой человечный. Гуго был хороший человек. в Мелархойдене.»
Эти по-детски наивные слова произносились с такой внутренней теплотой, мягкостью и нежностью, что песня невольно захватывала.
Я часто слышал, как она пела «твой родственник», но я так и не смог узнать, как ее зовут.
Глава 38
Сеанс записи в присутствии гостей. — Передачи идут потоком. — Визит к доктору
Бьеркхему.
В начале декабря я получил сообщение, которое после монолога Гитлера можно было бы назвать «исторической записью номер два».
Передача была уникальной в своем роде, так как представляет собой удивительный документ и позволяет заглянуть в глубины человеческой души. Не вдаваясь в детали, я назову этот голос Аристоанимус. Я хотел бы подчеркнуть, что с его появлением у меня пленке я еще раз осознал весь масштаб нашей нравственной несостоятельности.
Я не заметил, как прошла зима. Время, казалось, летит все быстрее и быстрее. Весной гости стали собираться намного чаще. Большинство не верило своим ушам, когда я проигрывал им пленки. Они ничего не могли понять. Только те из них, кто имел какой-то опыт в области сверхъестественного, встречали это с большим пониманием.
После того, как первый шок проходил, и мои гости убеждались в реальности этих контактов, настроение менялось и начинало преобладать ощущение какого-то радостного ожидания. Для большинства слушателей было трудно расслабиться и сконцентрироваться одновременно. Когда наблюдаешь за внимательно слушающим человеком, можно узнать его характер и особенно то, насколько он внутренне подорван всеобщей суетой, потому что беспокойность, нетерпеливость и внутренняя разобщенность очень типичны для состояния души в наше время.
