Рудольф Штейнер - Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть
А не вносим ли мы что — то из физического мира в ночной мир? Это второй вопрос, и он не менее важен, чем первый.
Для ответа на него нам следует сначала подробно остановиться на чем — то, что показывает нам уже обычная человеческая жизнь. В обычной жизни мы имеем так называемые переживания. Эти переживания протекают в нашей жизни между рождением и смертью удивительным образом. Как они протекают? Можно рассмотреть это на примере, к которому мы довольно часто обращались: на примере обучения письму. Когда мы берем перо, готовясь выразить наши мысли, мы применяем умение писать. Мы умеем писать. Но что этому предшествует? Этому предшествует то, что мы в определенное время жизни между рождением и смертью имели целый ряд переживаний. Подумайте, что нам надо было пережить, чтобы научиться выражать наши мысли на бумаге, чтобы уметь просто взять перо и "писать". Вспомните, что вы пережили в детстве, начиная с первой неуклюжей попытки взять перо, поднести его к бумаге и так далее. Тут, вероятно, вы скажете: слава Богу, что нельзя вспомнить всего этого! Было бы худо, если бы мы всякий раз, начиная писать, вспоминали все неудачные попытки вывести букву, может быть, даже связанное с этим наказание и так далее, всё, проделанное для того, чтобы овладеть тем, что называется умением, искусством письма. Что здесь происходит? А происходит то, что мы, в широком смысле, называем развитием в жизни между рождением и смертью. Мы прошли через целую сумму переживаний. Эти переживания были некоторое время востребованны, затем они как бы слились, образовали некий экстракт; и этот экстракт есть то, что мы называем "умением" писать. Всё прочее погрузилось во тьму забвения. Нам не нужно больше помнить об этом, поскольку наша душа достигла определенной ступени развития. Таким образом наши переживания сливаются в экстракт, в эссенцию, которая в качестве нашего умения, наших способностей и наших возможностей вступает в жизнь. Таково наше развитие в бытии между рождением и смертью. Переживания преобразуются прежде всего в душевные способности, которые могут проявляться посредством внешнего телесного орудия. Все личные переживания между рождением и смертью протекают таким образом, что они преобразуются в способности, а также в то, что мы называем мудростью.
Как происходит такое преобразование, мы можем представить себе, обратившись к периоду с 1770 по 1815 год; в этот период времени произошло величайшее, могущественное событие мировой истории. Современниками этого события было большое число людей. Теперь спросим, как к нему отнеслись современники. Одни прошли мимо этого переживания, не заметив его, тупо. Они не преобразовали это переживание в познание мира, в мировую мудрость. Другие, образовав из этого экстракт, обрели глубокую жизненную мудрость.
Благодаря чему из переживаний образуются в душе способности и мудрость? Благодаря тому, что переживания, по мере того, как они подступают к нам, мы вечер за вечером берем с собой в состояние сна, в те сферы, в которых душа, или внутренний человек, находится между вечером и утром. Там душа преобразует в экстракт, в эссенцию то, что пережила в течение определенного времени. Кто умеет наблюдать жизнь, тот знает: чтобы овладеть рядом переживаний и переплавить их в конкретное умение, эти переживания необходимо преобразовать во время соответствующих периодов сна. Например, лучше всего можно выучить наизусть что — то, если поучить, затем поспать, опять поучить — опять поспать. Если человек не может эти переживания погрузить в состояние сна, чтобы дать им возникнуть в форме способности, мудрости или умения, тогда он не в состоянии в этих переживаниях проделать развитие.
Здесь нам явлено на более высокой ступени то, что закономерно и на низшей: растение этого года не может стать растением следующего года, если не вернется в неопределенность земного лона, чтобы вырасти вновь в будущем году. Но здесь развитие остается лишь повторением. И только у человека оно становится настоящим развитием; у человека переживания погружаются в ночное лоно бессознательного, затем извлекаются вновь — они, разумеется, повторяются многократно, — чтобы в конечном счете быть преобразованными настолько, что могут появиться как мудрость, как способности, как жизненный опыт. Так понимали жизнь в те эпохи, когда могли проникать в духовные миры глубже, чем может сделать сегодня внешнее рассмотрение. Поэтому там, где основатели древних культур хотели сообщить в образах особые факты, мы находим указания на такие примечательные подосновы человеческой жизни. Спросим себя: что должен предпринять некто, кто хотел бы воспрепятствовать тому, чтобы ряд дневных переживаний воспламенился в его душе и преобразовался в какую — либо способность? Зададимся, например, вопросом о том очень значительном переживании души, том переживании, которое образуется, когда кто — то продолжительное время переживает определенное отношение или связь с другим человеком. Эти отношения с другим человеком опускаются в ночное сознание и вновь возрождаются из него в виде того, что мы называем любовью к другому человеку, которая, если она является здоровой, представляет собой как бы экстракт следующих друг за другом переживаний. Чувство любви к другому человеку возникает благодаря тому, что ряд переживаний сливается в экстракт, как если бы мы соединяли эти переживания в некую ткань. Что надо делать тому, кто не хочет, чтобы ряд переживаний превратился в любовь? Ему пришлось бы прибегнуть к особому искусству: он должен был бы помешать естественному ночному процессу, при котором наши переживания преобразуются в эссенцию, в чувство любви; ему нужно было бы вновь распускать ночью эту ткань дневных переживаний. Сумев сделать это, он добьется того, что переживания, которые должны были преобразоваться в чувство любви к другому человеку, пройдут для его души бесследно.
На эти глубины душевной жизни хотел указать Гомер образом Пенелопы, которая обещала женихам дать согласие на брак, когда закончит тканье. Ей удалось избежать замужества только потому, что она каждую ночь вновь распускала сотканное в течение дня. Там, где видящий одновременно был художником, мы находим необычайно глубокий опыт. Сегодня этого почти не чувствуют, и подобные интерпретации поэтов, которые были еще и видящими, считаются произвольными и даже фантастическими. Но это вредит не древним поэтам и даже не истине, но исключительно только нашему времени, лишая его возможности проникнуть в глубины человеческой жизни. Итак, вечером мы берем в душу нечто, что вновь приносим из нее. Мы забираем с собой то, что развивает душу между рождением и смертью и поднимает ее способности на всё высшие ступени. Теперь спросим: где границы развития человека? Чтобы познать эти границы, надо обратить внимание на факт, что человек, просыпаясь утром, каждый раз находит то же самое физическое тело и то же самое эфирное тело с теми способностями и задатками, с той внутренней конфигурацией, которая свойственна ему от рождения. Человек не может ничего изменить в этой конфигурации, в этих очертаниях и внутренних формах физического тела и тела эфирного. Если бы человек мог брать с собой в состоянии сна физическое тело или по меньшей мере эфирное, тогда он мог бы изменять их. Утром он находит их такими, какими оставил вечером. Здесь мы имеем отчетливую границу возможностей развития в жизни между рождением и смертью. Развитие между рождением и смертью в основном ограничено душевными переживаниями, оно не может охватывать телесные переживания, не может на них распространяться.
Важно понять следующее: скажем, кто — то имел очень много внешних переживаний, которые смогли развить его музыкально, развили в его душе глубокую музыкальную жизнь, но он не сможет развивать эти переживания, если не имеет музыкального уха, если физическо — эфирная форма его уха не дает ему возможности установить созвучие между внешним и внутренним человеком.
Необходимо уяснить себе: поскольку человек является целостным существом, все отдельные члены его природы должны образовывать единство, гармонию. Поэтому все переживания, которые воспринял человек с немузыкальным ухом, переживания, которые подняли его на высшую ступень музыкальных переживаний, вынуждены остаться в душе, как бы отречься от себя; они не могут проявиться, поскольку каждое утро им ставит преграду форма и организация внутренних органов. Мы поймем эти факты тогда, когда уясним себе, что определяющими являются не только грубые образования физического и эфирного тел, но и совершенно тонкие конфигурации. Необходимо понимать, что каждая душевная способность человека в нашей сегодняшней обычной жизни проявляется через какой — то орган, и если этот орган не сформирован соответствующим образом, она проявиться не сможет. Существенными являются именно эти тонкие пластические образования в органах, которых физиология и анатомия обнаружить не в состоянии; они, естественно, ускользают от анатомии и физиологии, но именно они препятствуют преобразованиям между рождением и смертью.
