Геннадий Белимов - Близость с пришельцами. Тайны контактов 6-го рода
Ни к чему описывать развод. Как-то раз, рано встав с постели, я увидела близко, на расстоянии вытянутой руки, яркую огненную точку. Точка приблизилась, увеличившись в размерах до шарика. Я снова легла и закрыла глаза, решила, что мне показалось. Но стоило открыть глаза, как передо мной опять был шарик, теперь уже шар, он медленно изменял свою форму и превратился в мерцающую сферу или, может быть, корону. Изнутри сфера была составлена из многоугольников, очерченных цветными контурами — красный, желтый, зеленый, синий, оранжевый… Сфера ярко сияла, переливаясь, и медленно проплывала мимо меня, за меня, наконец скрылась из глаз. Некоторое время я почти ничего не видела, как после электросварки.
Примерно через месяц повторилось то же самое, только вечером. И тут все вспыхнуло с новой силой! И любовь, и радость встреч, и нежность признаний. Я к нему вернулась…
Наши отношения с начала знакомства изменялись. Необычное становилось привычным. И теперь, предвидя недоумение читателей, хочу попытаться передать, как я видела невидимое, слышала неслышимое, ощущала неощутимое.
Однажды вечером, часов в восемь, как обычно перед его приходом, наступило состояние сонливости. Я сразу, не сопротивляясь, пошла к себе в комнату и прилегла. Сонливость незаметно отступает, голова становится чистой и ясной, усиливается «ощущение беспокойства. Время от — времени я оглядываюсь на окно, почему-то в таких случаях меня всегда тянет смотреть на окно. Его появление всегда неожиданно, и хотя я его еще не вижу, но знаю, что он рядом. Приходит успокоение, голова горит, такое чувство, будто меня тянет вверх, в сторону окна. Хочется потереть затылок руками и сделать легкий массаж. В голове как будто что-то щелкает, и вот уже сознание «считывает» первую эмоцию. Это похоже на теплую и мягкую волну, все воспринимается, как сквозь тонкую хмельную дымку. И уже из той волны является мысль. Моя мысль о его чувствах или, быть может, его мысли, почувствованные мной. Я понимаю его, разумеется, с поправкой на свой земной опыт.
…В тот вечер я попросила показать мне Космос. Слово «попросила», пожалуй, не совсем подходит. В таких ситуациях достаточно малейшего моего желания, чтобы оно моментально им «считалось». Стоило мне вот так пожелать, как перед моим внутренним взором возникла изумительная картина. Первое, что меня поразило, — это то, что в Космосе все цветное. Раньше я полагала, что Космос черный, с точками серебряных звезд, как выглядит ночное небо с Земли. Но звезды оказались и зелеными, и красными, и белыми. Навстречу мне плыли разноцветные туманности, словно облака, подкрашенные неизвестно откуда льющимся светом. Да и сам «воздух», если можно так назвать окружавшее меня межзвездное пространство, то оранжевый, то фиолетовый, то изумрудный. Все меняется на глазах, возникая неизвестно откуда и исчезая, словно живое существо, сотканное из непередаваемых оттенков переливающегося сияния.
Лечу сквозь него. Потрясающая тишина, нет, не та, что бывает в отсутствие малейших звуков у нас на земле. А тишина — парадоксально, но факт — глубоко звучащая, как музыка, которая несет блаженство и успокоение, восторг полета…
Следом возникает картина иная, вернее, я словно вплываю из первой картины в другую. В фиолетовой дымке завис, а точнее, парит черный юлообразный аппарат с двойным рядом круглых иллюминаторов. Внутри корабля (или станции, я не знаю) свет был белым, а снаружи каждое обзорное окно казалось цветным: одно отливало красным, другое синим, третье сиреневым… Слева от себя замечаю другой аппарат, более приплюснутый по форме, с одним рядом иллюминаторов. Состоял он из трех частей, нижняя и верхняя вращались, а средняя, с окнами, была неподвижна. Вращающиеся части набирали бешеные обороты. Корабль сначала превратился в желтое расплывчатое пятно, а затем и вовсе растаял. И незаметно вся эта картина переходит в следующий эпизод.
На краю округлой, словно зависшей в пространстве плоскости, боком ко мне, стояла мужская фигура огромного роста. Неожиданно «кадр» меняется. Вижу близко синеватые кисти рук с удлиненными пальцами. Кончики их обращены вдаль. Еще секунда — и из каждого пальца возникает бело-желтый луч, расширяющийся к горизонту. Слух уловил нечто, напоминающее сирену, и на этом все закончилось.
Надо заметить, что любое наше общение всегда обрывается так — резко. Вот вроде только что я была там, рядом с ним, — и вдруг словно кто-то меня встряхнул, и уже нет ни тех образов, ни того особенного состояния. Какое-то опустошение, без мыслей, без желаний. В такую ночь я сплю без сновидений.
В другой раз я передала: «Покажи мне, где ты живешь?»
Перед глазами поплыла оранжевая дымка, вдруг словно свет включился в голове, и сквозь прозрачную оранжевую завесу проступила картина. Дивный пейзаж с деревьями и рекой, большими белыми камнями по берегам. Все вроде как у нас, только вода в реке искрящаяся, изумрудная. Окружающая реку зелень (нет, не зелень, поскольку крупные толстые листья и стебли были фиолетовыми) застыла, словно в раздумье о вечности, среди валунов стлался туман, лениво крадучись кверху. Прямо передо мной шевелилась длинная рыжая полоса, не знаю, что это было, — животное или растение — полоса дышала, раскладывалась в нечто вроде кустарника с веточками, но без листьев, и опять складывалась в ровную полоску. И все было залито ярким белым светом, но не солнечным. Ослепительным, хотя не режущим глаз. Идущим не из одного источника, а отовсюду — из самой реки, от камней, деревьев…
И вдруг я полетела. Все это неземное великолепие начало уходить вниз, становилось все меньше, а я чувствовала себя все выше и выше, я поняла, что засыпаю. Провал этот был кратковременным. Все дальнейшее походило на сон, но ощущалось как полнейшая реальность. Как будто из одного времени я перескочила в другое, как будто от самой себя отгородилась невидимой стеной иного бытия.
Наконец я окончательно проснулась. Чувствую чей-то пристальный взгляд. Открываю глаза. Он сидел на краю моей постели, подперев голову рукой, и глядел на меня. В комнате было не темно, свет шел из-за его спины. Он выглядел не совсем так, каким я его знала. Лицо и волосы несколько темнее, глаза сильно раскосыми. Я узнавала его и не узнавала.
«Таким, значит, я нравлюсь меньше?»
Не было смысла отвечать на его упрек, я знала, что ответ он знает лучше, чем я.
«Хорошо, смотри», — продолжал он. И тут на моих глазах, его лицо начинает меняться. Волосы светлели, глаза начинали светиться, пока наконец он не принял тот облик, к которому я привыкла. Довольная его преображением, я улыбнулась…
Свидание прервалось неожиданно, как всегда: показалось, что я снова вижу его сидящим у моих ног, — и вот уже ничего нет, он словно растаял. Однако состояние сновидения не прервалось, и, решив воспользоваться этим случаем, я вылетела через окно во двор. Осторожно заглядываю в окно соседней комнаты, где мама с дочкой смотрят телевизор, а мой маленький сын разложил на полу игрушки. Низко, не касаясь ногами земли, перелетаю к дому напротив, с бесстыдным любопытством заглядываю в чужие окна. Люди укладываются спать, меня никто не замечает. Думаю, пора возвращаться, вот-вот я должна буду очнуться, надо спешить. Лечу обратно, в свое окно, проникаю в комнату и ложусь как бы сама в себя… и через короткий миг темного провала осознаю себя проснувшейся. В соседней комнате дочка смотрит телевизор, мама с нею рядом, сынишка ползает с машиной по полу…
И вот последний случай, о котором хотелось бы рассказать. Так же вечером лежу и слышу из другой комнаты мамин голос. В этот момент на спинке кровати, словно на экране, спроецированное откуда-то издалека, появляется его лицо. Между нами начинается обычный разговор, я не сразу уловила новое на его лице. Оказалось, сегодня он был в черных непроницаемых очках. Я стала приставать, чтобы он снял их. Он отвечает, что нельзя. Но я нахально сдергиваю их…
За окном голос дочери: «Бабушка! Что с телевизором? Экран совсем погас».
«Помехи какие-то… — Мама начинает переключать каналы. — Что-нибудь на станции, наверно».
К горлу подступила тошнота, голова закружилась. Он снова надел очки — и сразу все прошло. Телевизор за стенкой заработал вновь. Мама входит в мою комнату, проходит мимо, ворча, мол, уляжется раньше времени. Я замерла. Она берет постельное белье и уходит. Все это мне кажется забавным, и я опять сдергиваю с него очки.
«Бабушка, — кричит дочь, — иди сюда, снова не показывает!»
Возмущенная мама делает выговор всем телевизионщикам страны. Я тоже получаю выговор — и от нее, и от своего собеседника. Он вновь в очках, и телевизор в соседней комнате оживает. Видение исчезло — и я как провалилась. Очнулась от того, что меня будит мама, выговаривая, что, дескать, детей пора укладывать, а я тут мешаю… Спрашиваю, что случилось с телевизором.
