Олег Гор - Просветленные не берут кредитов
– Сочинение древних, концентрация мудрости, благословенная Трипитака, – проговорил брат Пон благоговейно.
И в этот момент мир вокруг меня потек, лишился твердости, место объектов заняли потоки крохотных вспышек-пятнышек, многомерных и переменчивых, живущих меньше секунды. Я поплыл через него, не прикладывая усилий, но в отличие от предыдущих погружений в такое состояние, не теряя единства восприятия.
Да, граница между мной и окружающим миром оказалась размыта, я не смог бы сказать, где заканчиваются руки и ноги и начинаются окружающие меня предметы. Но осталась некая сердцевина, тоже менявшаяся, но сохранявшая некоторые общие характеристики, не такая мимолетная, как все прочее.
Возникло желание отстраниться от мельтешения вокруг, обратиться внутрь себя, к тому, что выглядело стабильным, как-то ухватиться за него.
– Это сознание-сокровищница, – сказал брат Пон, и все вокруг стало как обычно. – Теперь ты не только воспринимаешь дхармы, но и слышишь ее голос, что звучит вовсе не в ушах.
При слове «голос» я вспомнил, что некогда пережил в вате Тхам Пу.
Назойливый и неразборчивый шепот, заглушающий остальные звуки, накатывающий волнами, и сопровождающее его видение пылающих углей, от которого ты на какое-то время почти слепнешь.
И вспомнив, я невольно дернулся… неужели меня ждет нечто подобное?
– Нет, это не Голос Пустоты, – брат Пон, как обычно, правильно истолковал мою реакцию. – Хотя в определенном смысле слова это одно и то же, только проявленное на разных уровнях осознания. Тогда это было болезненно и неприятно, сейчас же ничего подобного не ожидается.
Я вздохнул с облегчением.
– Ладно, спасибо нашему хозяину, – сказал мой наставник и отвесил поклон брату Лоонгу. – Поучительно взглянуть на труды древних мудрецов, хранимые в столь диком месте… Но пора и честь знать. Сколько можно сидеть на месте? Пора нам в дорогу.
Я ощутил, что недовольство поднимает голову внутри: неужели опять тащиться по диким джунглям, карабкаться по камням, пробиваться через густые заросли, спать на голой земле?
Брат Пон встал, я сделал то же самое, но с небольшой задержкой, и наверняка неудовольствие отразилось на моем лице, поскольку он с иронической усмешкой добавил:
– Неужели ты собирался остаться здесь до Нового года? Погостили, и хватит…
Настроение у меня испортилось окончательно, когда стало ясно, что мы не возьмем с собой одеял, предложенных братом Лоонгом, а захватим лишь немного еды из того, что готов нам выделить старый отшельник.
Но почему?
Ведь ночами на такой высоте холодно, а подношений в джунглях не найдешь и продуктов не купишь!
Брат Лоонг обнял нас на прощание, меня еще похлопал по спине и сказал что-то ободряющее. Я улыбнулся в ответ, стараясь, чтобы улыбка эта не выглядела слишком жалкой, и мы потащились на север, вверх по склону, прочь от древних руин.
Бусины на четкахПривычка откладывать все на завтра, на будущее – одна из худших.
Будущего нет, завтра не наступит никогда, а единственный момент, когда можно что-то изменить в себе или в окружающем мире, это сегодня, данный, конкретный миг, точка во времени.
Пытаясь опереться на несуществующее, мы попадаем в ловушку особого рода: приятно осознавать, что вот с понедельника, в крайнем случае со следующего месяца, мы будем меньше есть, бросим курить, примемся за тренировки, вообще начнем новую жизнь, зато сейчас можно вести себя как угодно.
И та веха, с которой все изменится, так и остается навсегда в будущем, в мечтах и фантазиях.
* * *Чудеса на самом деле всегда рядом с нами, происходят ежедневно и на расстоянии вытянутой руки.
Проблема в том, что мы не позволяем себе их увидеть, поскольку слишком заняты, погружены в обычное, рутинное, надоевшее до жути, но неизбежное в том случае, если мы намереваемся вечно, до смерти поддерживать привычный образ себя, а значит, и окружающего мира.
Желающий встречаться с чудесами должен встряхнуться, встать на голову, повернуть налево там, где всегда поворачивал направо, совершить какое-нибудь безобидное безумство, раскрыть себя с неожиданной стороны, и тогда мир, состоящий из порожденных нашим сознанием образов, будет вынужден ответить тем же…
Какие диковины ждут нас в этом случае, можно только догадываться.
* * *Практика «установления в памяти» начинается с того, что берется желание, имеющееся в этот момент в нашем сознании, предпочтительно невинное, не связанное с другими людьми.
Затем оно раздувается до вселенских размеров, превращается в доминанту, в нетерпеливую страсть, и в этом состоянии наше сознание подвергается тщательному, беспристрастному наблюдению – нужно видеть, на что похоже это желание, как оно функционирует, чем окружено.
Потом посредством осознавания, которое можно соединить с «вниманием дыхания», желание начинает уменьшаться, пока не исчезнет совсем. После этого нужно снова изучать сознание, разглядывать то, что в нем осталось, как оно действует теперь.
На четвертом этапе желание раздувается вновь, и в идеале нужно развить способность управлять им по собственной воле, порождать и губить сильнейшую страсть, тратя на это немного времени.
Глава 4
Охота на йесина
Брат Пон сохранял молчание недолго, заговорил ровно в тот момент, когда мы перевалили гребень горы.
– Давай, не ленись, – строго заявил он. – Тренируй «установление в памяти». Используй то желание придушить меня, что наверняка сейчас подталкивает тебя в бок.
И монах ехидно хихикнул.
Деваться было некуда, и я взялся за дело, но почему-то в этот раз все пошло со скрипом. Желание я взял простое – вымыться по-настоящему, не холодной водой из ведра, а полежать в ванне, и чтобы с душистой пеной, и никто не торопил, и оттереть себя как следует.
Вот только усилить его до нужной степени я не мог.
Возникало ощущение, что пытаюсь накачать шину, в которой имеется дырка, – сколько не пыхти, не орудуй насосом, все равно ничего не выйдет, воздух будет выходить и выходить.
Попытался отвлечься, сосредоточиться на воображаемом дереве, но и тут потерпел неудачу. Нет, его образ я вызвал с легкостью, но затем непонятным образом потерял – знакомое до последнего листочка растение растворилось среди его сородичей, окружавших меня в этот момент.
Его словно кто-то выдернул из моего разума, оставив неровную дыру! От такой неудачи я начал злиться и, чтобы справиться с эмоциями, обратился к полному осознаванию. Но едва погрузился в него, отслеживая каждый вдох, положение тела, ощущения и чувства, да еще и не забывая о классификации, как прозвучал возглас брата Пона:
– Стой!
Я замер, не успев оторвать ногу от земли.
– А теперь посмотри, на что собрался наступить, – проговорил монах спокойно. – Только аккуратно, не дергайся.
В траве свивала кольца зеленая змея с плетеным узором на спине и острой, точно наконечник стрелы, головой, блестели черные бусины глаз, трепетал высунутый язычок.
– От ее укуса ты бы не умер, но провалялся бы в лихорадке неделю-другую, – сообщил брат Пон. – Не забывай, что мы в джунглях и что здесь надо глядеть под ноги. Особенно если не хочешь неприятностей.
Последовав его совету, я едва не влетел лицом в огромную паутину, в центре которой сидел большой паук. В первый момент мне показалось, что он размером вообще с кулак, и я отшатнулся так резко, что шлепнулся на задницу.
Брат Пон смеялся до икоты.
– Извини, – сказал он. – Не сдержался… На самом деле это все та же ненависть. Неприязнь к живым существам, с которой ты борешься, но пока не можешь одолеть. Ничего удивительного, ведь задача это нелегкая…
Паука мы обошли, но на этом мои злоключения не окончились.
Обитающие в джунглях твари, похоже, избрали именно этот день для того, чтобы добраться до моего тела. Многоножка длиной со школьную линейку шлепнулась мне на руку, и я, к счастью, смог тут же стряхнуть ее, прямо под ноги скакнула огромная бородавчатая лягушка цвета глины, но с огромным красным пятном на спине.
Так что к тому моменту, когда мы остановились на ночлег, я вздрагивал от любого прикосновения.
– Ты трясешься от страха и злости, – сказал брат Пон. – Это на самом деле хорошо. Нельзя добыть жемчуг, не нырнув в глубины океана, нельзя добыть миролюбие, не окунувшись с головой в пучины агрессии. Осознай себя, разглядывай свою ненависть. Только тогда она отступит.
Монах уснул, костер погас, а я остался лежать в темноте, ежась в ожидании ядовитого прикосновения.
Вокруг в зарослях шуршало и елозило, мне казалось, что по мне кто-то ползает. Хотелось вскочить и забраться на дерево, но я знал, что и на ветвях могут быть змеи, насекомые и вообще неведомые твари.
Разглядывай ненависть… легко сказать!
В один момент я попытался вспомнить, с чего начались сегодняшние неприятности, и осознал, что с недовольства, колыхнувшегося в душе в тот момент, когда мы покинули жилье брата Лоонга: я не хотел идти в лес, желал оказаться подальше от него, испытывал к зарослям отвращение и неприязнь.
